Адамберг сел на каменную ступеньку лицом ко двору, потянулся, расслабил затылок, потом все тело, наслаждаясь теплом. Фруасси раскрошила кекс и высыпала на землю под гнездом. – Что у нее в корзинке? – с любопытством спросил Вейренк. – Уверен, что это наш с тобой обед, Луи. На прочных пластиковых тарелках с настоящими металлическими приборами. Качественные холодные блюда: мусс из мяса кабана, киш с пореем, гуакамоле, свежий хлеб – почем я знаю? Или ты думал, что она нам притащит кусок кекса? Двое мужчин уничтожили всю еду – потрясающую – за несколько минут. Довольная Фруасси убрала посуду и оставила им по бутылке воды. – Данглар съехал с катушек, – заметил Вейренк. – Он не тот, что прежде. С ним случилась метаморфоза, в нем появилась какая-то новая черта. Кажется, мы его потеряли. – Думаю, это что-то личное. – Против меня? Ты совершил научное открытие, Луи. – Против тебя, начавшего расследование, а это не одно и то же. Он не хочет, чтобы ты работал по этому делу. Сегодня он должен был признать свои ошибки, он умеет это делать. Только поднять руку – и все. – Ты предполагаешь, что под камнем прячется угорь? – Скорее мурена под скалой. Потому что он здорово перегнул палку. И его довел до этого не какой-то теоретический вопрос, не прозорливость и не здравый смысл. Тут что-то личное. – Ты уже это говорил. – Очень личное, интимное. Он очень боится – вот о чем я тебе толкую. – Боится за кого-то? – Не исключено. Адамберг откинулся назад, прислонился к верхней ступеньке, прикрыл глаза и поднял лицо, ловя солнечные лучи. Потом сел прямо и позвонил Фруасси. – Вот еще что, лейтенант. Поищите информацию о Дангларе, и пусть вас это не смущает. У него две сестры, одна лет на пятнадцать старше его, она меня особенно интересует. – Копаться в семейных делах майора? – Да, конечно, Фруасси. Адамберг отложил телефон и снова поднял лицо к солнцу. – О чем ты думаешь? – спросил Вейренк. – О том, что ты сказал, – о чем же еще, Луи? “Очень личное, интимное”. Разве есть что-нибудь более личное, чем семья? Ты предположил, что “он очень боится”. За кого? За своих близких. Не тревожь мурену, покушаясь на ее семью. – И буйвола не тревожь. – И никакую другую зверюгу. Смотри, дрозд нас уже не боится. Подбирается поближе мелкими прыжками. – Да, он и вправду хиловат. Фруасси перезвонила спустя шесть минут. Адамберг поставил аппарат на громкую связь. – Не понимаю, откуда вы узнали, комиссар, но у него действительно есть сестра Ариана старше его на четырнадцать лет. Она вышла замуж за одного человека. – Понимаю, лейтенант. За какого человека? Повисла пауза. – Фруасси? Вы здесь? – Да. Она вышла замуж за Ришара Жарраса. – Нашего? – Да, комиссар, – грустно ответила Фруасси. – Сколько ему лет? – Семьдесят пять. – Кто он по профессии? – Сотрудник администрации больницы. – А точнее? – Он занимался закупками. То есть следил за тем, какие медикаменты нужны больнице и какие заказы поступают от врачей. – И где он этим занимался? – Сначала в больнице Кошен в Париже, потом в Марселе. – Где в Марселе? – Он двадцать восемь лет работал в Сент-Розали. – Как у вас получается так быстро отвечать на мои вопросы? – Я их предвидела. И предвижу следующий: да, именно в Сент-Розали базируется Центр токсикологии. Но обратите внимание, комиссар, больница не производит противоядий, ведь вы об этом подумали. Она закупает их в фармацевтических лабораториях. – Да, и вот там яды есть. – Которые не продают частным лицам. Дайте мне несколько минут, и я вам отвечу. – На что? – На следующий вопрос, который вы мне зададите. – А я собираюсь задать следующий вопрос? Ну хорошо, Фруасси, я жду. Адамберг поднялся и принялся вышагивать взад-вперед. Дрозд с переменным успехом пытался следовать за ним. – Черт, – проворчал Вейренк. – Ты был прав. – Почему ты вспомнил о его сестре? – Она некоторое время жила у него, когда от него ушла жена. Вытаскивала его из депрессии, заботилась о детях. Она помогала ему с самого детства. Родители пахали с утра до ночи, так что старшей пришлось нянчить младших. Я об этом знал. – В каком-то смысле сестра-мать. – Да. Потревожь сестру-мать мурены – и мурена укусит. – Таков первобытный закон, как сказал бы Вуазне. Адамберг некоторое время кружил по двору, потом опять вернулся к ступеням. – В семье наверняка все прекрасно знали, что Ришар Жаррас, как и еще десяток приютских мальчишек, в детстве пострадали от укуса паука-отшельника. Данглар знал историю банды пауков-отшельников, причем, вероятно, во всех подробностях. Вполне возможно, что Жаррас сотни раз возвращался к этой истории, перечисляя имена жертв и преследователей. – Имена, которые у любого вылетели бы из головы. Но только не у Данглара. – И смерть человека по фамилии Клавероль, затем другого по фамилии Барраль его, разумеется, встревожила. И что самое неприятное, его родственник закупал препараты для больницы Сент-Розали. Данглар всполошился и быстро возвел оборонительные сооружения. – И блокировал расследование. – И укусил. – Но Фруасси тебе сказала: в Сент-Розали покупают не яды, а противоядия. – Но вполне возможно, что Жаррас тайком договаривался с изготовителями. Да, Фруасси? – Сент-Розали заказывает сыворотку против яда пауков-отшельников у фармацевтического гиганта “Мередиал Лаб”, точнее, его филиала в Пенсильвании. Потому что США – край пауков-отшельников. И не только США. Мексика тоже. – Там у “Мередиала” тоже есть филиал? – Да, в Мехико. Продавцом может быть как кто-то из руководства, так и простой служащий предприятия, совершенно незаметный, и перевозчик, и кладовщик, и грузчик, и мужчина, и женщина – любой, кто не побрезгует солидной выручкой от нелегальных сделок. На таких предприятиях работают тысячи человек.