– Слабость? Головокружения? – Да. Но когда мой брат это вытащил… – Как я понял, ваш брат там был. – А еще мать. – Мать позволила вам смотреть на ту женщину? – Нет, что вы! Она не заметила, как я туда заглянул. А потом было уже поздно. – Ребенок, который любит приключения и нарушает правила, – с улыбкой сказал врач. – Когда мой брат это вытащил, когда я снова увидел ее ужасное лицо, гнилые зубы, ощутил тошнотворный запах и услышал вопль, то потерял сознание. Кажется, в двенадцать лет я тоже упал в обморок. Перед тем как все забыть. – Закрыть. – Не хочу, чтобы вы тратили на это свое время. – Пусть мое время вас не беспокоит, мой первый пациент отменил свой визит. – Я и о своем времени беспокоюсь, – сказал Адамберг. – Ведь мой убийца не отменял своего визита. Уже четыре покойника и два на подходе. А на самом деле всего десять. Мартен-Пешра на несколько секунд замолчал, отодвинул мясо на край тарелки и принялся за рис, полив его сливочным соусом. – Речь идет о смертях, вызванных укусами пауков-отшельников? Ходят слухи о мутации яда, ее приписывают инсектицидам. Лично я в это не верю. Я имею в виду – не в таких количествах и не за один год. Хотя что можно сегодня знать наверняка? – Я только что видел, как по Сене плывут сотни мертвых рыб. – И увидим их еще много. Как и увидим моря, сплошь покрытые пластиковыми бутылками. Будет удобно: мы сможем ходить пешком из Марселя в Тунис. Предполагаю, что треска вам сегодня не по вкусу. – Это пройдет, – улыбнувшись, ответил Адамберг. – Но не ваш вырванный зуб. Я имею в виду: не так быстро, как вам хотелось бы. Вы нуждаетесь в длительном сне, смиритесь с этим. Спите. Вы поймете, что это не самое неприятное лечение. – Доктор, у меня нет времени. – Расскажите мне об этом деле, о пауке-отшельнике, а потом задайте свой вопрос. Адамберг уже привычно, а потому довольно быстро и кратко рассказал о путях своих поисков от сиротского приюта “Милосердие” до вчерашнего фиаско, и о новых версиях, высказанных этим утром. – Я думаю, это изнасилованная женщина, – подвел итог Адамберг и замолчал. Потом уточнил: – “Я думаю” слишком громко сказано. Нет, я хожу кругами около этой женщины, брожу наугад и до сих пор ничего не нашел. – Я представляю себе ваш образ действий, Адамберг, – сказал врач. – Но всякий образ действий – это мысль. – Да? – Да. – Я думаю, что это изнасилованная женщина, которая, возможно, завладела разрушительной силой паука-отшельника и – яд за яд, жидкость за жидкость – поражает ею своих бывших мучителей. – Довольно тонкая мысль. – Она не моя, а одного из моих лейтенантов, который когда-то мечтал стать зоологом. Доктор, мне прежде всего хотелось бы знать, какие причины могли бы толкнуть женщину к затворничеству в наши дни. Запереться на замок и отгородиться от мира. – Глоток вина, комиссар? Составьте мне компанию, невежливо заставлять человека пить в одиночестве. Доктор налил им обоим вина, поднял бокал и посмотрел на свет. – Почему человек отгораживается от мира? Обычные стимулы – это депрессия или потеря близкого человека. А еще травмирующие события, среди которых изнасилование, часто сопровождающееся периодом ухода в себя, более или менее длительным. Но, как правило, такое добровольное заточение рано или поздно заканчивается. За всем этим в сфере психических расстройств скрывается агорафобия. – Это значит?.. – Паническая боязнь перемещаться в открытом пространстве. Этот страх может привести к полному отказу выходить из дому, разве что крайне редко и только в сопровождении человека, который ободряет, внушает уверенность. – Все это может привести к агрессивному поведению? – Скорее наоборот. Адамберг вспомнил о Луизе, которая сидит взаперти в своей комнате, изредка выбирается из дому, обеими руками вцепившись в Ирен, и испытывает навязчивый страх перед мужчинами. – С этой изоляцией тоже можно справиться, даже если сохраняется дающая уверенность тенденция не выходить из дому. Зато с теми, кого насильно держат взаперти, все по-другому. В моей практике было три таких случая. Будете десерт? – Крепкий кофе. – А я – и то и другое, – заявил врач, хлопнув себя по животу и расхохотавшись. – Вот и говорите после этого, что я даю советы людям! И привожу их в равновесие! – Один из моих лейтенантов утверждает, что все мы страдаем неврозом. – А вы не знали? Доктор заказал торт с жирным кремом и два кофе, сделал официанту пространное замечание касательно недостатков бланкета и снова повернулся к своему сотрапезнику. – Они пришли в себя, эти узницы, которых вы лечили? – спросил Адамберг. – Насколько это было возможно. Три девушки, которых отец держал взаперти с самого детства. Одну – в подвале, другую – на чердаке, третью – в садовом сарае. И каждый раз помогала ему в этом мать, что делало ситуацию еще более драматичной. – Что делала мать? – Обычно ничего. Эти маленькие узницы – а их куда больше, чем вы можете себе представить, – находятся в полной и безраздельной собственности своего отца, и их постоянно насилуют. Исключений не бывает. Адамберг поднял руку, чтобы заказать себе еще кофе. На него то и дело накатывали волны сна: Мартен-Пешра не ошибся. – Внезапное желание спать? – осведомился врач. – Да. – Вот видите, это из-за вырванного зуба. Вам бы сейчас на боковую, а не кофе пить. – Обязательно об этом подумаю после расследования. – Во время расследования. То, что с вами случилось, не шутка. – Я понимаю, доктор. – Ну ладно. По поводу заточения: рано или поздно эти трагические истории всегда становятся достоянием гласности. Что-то или кто-то способствует освобождению: убегает брат, вмешивается сосед, умирает отец. И малышки выходят из клетки, иногда уже совсем взрослыми, свет режет им глаза, их пугает все вокруг, дорога с машинами, пробегающая мимо кошка. Зачастую они не способны найти свое место в мире, понимаете? Они долгие годы проводят в психиатрических лечебницах, прежде чем с осторожностью влиться в течение жизни. Но иногда – я подхожу к вашему вопросу – эта “новая жизнь” превращается в добровольное заточение. И опять это существование в четырех стенах, в страхе, взаперти. Схема затворничества сформировала психику, и это схема воспроизводится. – Я же вам говорил, доктор, я своими глазами в детстве видел настоящую отшельницу. Она сама велела замуровать себя в старой голубятне, как в древние времена. Воду и еду, которую люди приносили ей, если хотели, она получала через маленькое окошко. То самое, куда я заглянул – прямо в глаза кошмару. Она просидела там пять лет. По какой причине эта женщина выбрала отшельничество? И почему ее не поместили в лечебницу? Врач воткнул ложку в самую середину своего солидного десерта и одним глотком осушил чашку кофе. – На этот вопрос, Адамберг, ответов немного. Я повторяю, очень долгое заключение по воле отца, регулярные изнасилования. Когда женщина – правильнее сказать выросший ребенок – выходит на волю, велик риск того, что ее снова потянет к плохому обращению, к темноте, отсутствию гигиены, привычке брать пищу с пола – ведь это единственное, что она знала в жизни, а ее прошлое так и не прошло. Это возврат к схеме своего детства, существованию вдали от мира, желанию наказания и смерти. Адамберг записал слова врача и подозвал официанта, чтобы заказать третий кофе. Тяжелая ладонь доктора легла ему на плечо. – Нет, – властно произнес он. – Спать. Подсознание делает свою работу во время сна. – Ему приходится работать? – Оно никогда не смыкает глаз, тем более ночью, – сказал врач, снова расхохотавшись. – А в вашем случае оно точно безработным не останется. – И чем оно будет заниматься? – Устранит неприятные последствия удаления больного зуба, приручит воспоминания, задобрит отшельницу и, главное, отделит ее образ от образа матери. А если вы не дадите ему сделать свою работу, эти неприятные последствия вернутся в виде кошмаров, сначала ночью, а потом и днем. – Но у меня расследование, доктор. – Расследование развалится, если вы рухнете в свою собственную пропасть. Адамберг смущенно кивнул. – Ладно, – сказал он. – Так-то лучше. А теперь моя очередь задать вам вопрос: почему вы думаете, что ваша убийца некоторое время была отшельницей? Настоящей отшельницей? – Из-за того, какой яд она выбрала: самый невероятный, какой только может быть. Я вам уже говорил, какая связь существует между ядовитыми тварями, семенной жидкостью, как можно обратить силу яда против агрессоров, но это меня не удовлетворяет. – И вы думаете…