– Если это можно назвать словом “думать”, – во второй раз уточнил Адамберг. – Хорошо, скажу по-другому. Вы пытаетесь предположить, что она убивает при помощи паука-отшельника, потому что сама была отшельницей. – Не совсем. Мне об этом неизвестно. – Значит, потому что в детстве вы видели отшельницу? Почему бы вам не рассмотреть обычную месть? Эти типы из сиротского приюта причиняли мальчишкам страдания при помощи яда паука-отшельника. Кто-то заставляет их расплатиться за их гнусности. – Но одиннадцать пострадавших от укусов мальчишек ни при чем. – А другой мальчишка? Тоже из приюта? Вы не заметили еще кого-нибудь поблизости? Адамберг колебался. – И кто же он? – спросил врач. – Сын бывшего директора. Детский психиатр, одержимый мыслью о восьмистах семидесяти шести сиротах, о которых его отец заботился так, что перестал замечать собственного сына. Этот тип скачет без остановки, взвинчен до предела, очень одинок, обожает сладости и ненавидит банду пауков-отшельников. – Которую его отец тоже ненавидел? – Да. Отец делал попытки от нее избавиться, но безуспешно. – От нее избавиться? Так почему бы сыну не завершить работу? – Не знаю, – сказал Адамберг, пожав плечами. – Я ни с кем не говорил об этой версии. До вчерашнего дня мы разрабатывали версию пострадавших мальчиков. А сейчас я вижу женщину. – Отшельницу. А об этом вы говорили? – Тоже нет. Об изнасилованной женщине – да, но не об отшельнице. – Почему? – Потому что она в тумане. Это всего лишь пузырек газа, а не мысль. А я и так уже завел свою команду в тупик. – И поэтому теперь вы вдруг стали осторожны. – Да. Мне перестать? Следовать за ветром, поднять паруса? – А к чему вы сами склоняетесь? – Устранить отшельницу, которая затягивает меня в туман. – Напрасный труд. Врач взглянул на экран мобильника и снова расхохотался. Адамбергу нравились люди, которые умели смеяться от души. Сам он не умел. – Боги нам помогают. Мой второй пациент тоже отменил визит. Позвольте сказать вам одну вещь. Я питаю слабость к умам, в которых блуждают протомысли. – Протомысли? – Мысли, предшествующие мыслям, ваши “пузырьки газа”. Эмбрионы, которые блуждают, никуда не торопясь, появляются и исчезают, останутся жить или умрут. Мне нравятся те, кто дает им шанс. Что касается вашей отшельницы, она сама увянет, если ей суждено. – Да? – Да. Но я подчеркиваю: если ей суждено. Так что следуйте за ней, ищите, поскольку так подсказывает вам сердце. Плывите по воле ветра, какими бы непрочными ни были ваши паруса. – А они непрочные? – Похоже на то! – сказал врач и в очередной раз расхохотался. На обратном пути Адамберг опять свернул к Сене и без труда нашел каменную скамью совсем близко от статуи Генриха IV, где он когда-то имел непродолжительную беседу с Максимилианом Робеспьером. Он растянулся на скамье, послал в комиссариат сообщение о том, что совещание переносится на шесть часов, и закрыл глаза. Подчиниться, спать. “Что касается вашей отшельницы, то ищите, поскольку так подсказывает вам сердце”. Глава 33 Адамберг не отважился отказаться от кофе, сваренного Эсталером к началу второго за этот день совещания. Бригадир сильно огорчился бы. – Есть новости, комиссар? Вы из-за этого отложили совещание? – с любопытством спросил Мордан. – Я просто спал, майор, по предписанию врача. Меркаде, вам удалось что-нибудь найти на Николя Карно? – Да, комиссар. Перенос совещания на более поздний час позволил Меркаде завершить полный цикл сна, и теперь у него был такой счастливый вид, словно он высидел яйцо. – Помимо замысловатой биографии этого Карно – карманные кражи, угон машин, причем, обратите внимание, в основном пикапов, торговля наркотой по мелочи – я покопался в его школьных годах, родственниках, друзьях. И что же я нашел? Никаких сомнений, подумал Адамберг, Меркаде действительно высидел яйцо, да к тому же крупное. – Он учился в коллеже Луи Пастера в Ниме – угадайте, с кем? В том же классе, что и?.. – Клод Ландрие, – предположил Адамберг. – А значит, – продолжал Меркаде, – банда насильников из сиротского приюта слилась в Ниме с другой бандой насильников, которая только складывалась, точнее с дуэтом Ландрие – Карно. – Превосходно, Меркаде. – У меня есть и кое-что получше. Я снова взялся за Ландрие, внешний элемент, влившийся в банду пауков-отшельников. И что вы думаете? Мы никогда бы не поняли. Два яйца. Лейтенант высидел два яйца. И был изрядно горд своим отцовством. – Продолжайте, – с улыбкой проговорил Адамберг. – А на этот раз вы не угадаете, комиссар? – Нет. – Как вам кажется, кем работал отец Ландрие? – Продолжайте, – повторил Адамберг. – Он служил охранником в сиротском приюте “Милосердие”. Повисла мертвая тишина, позволившая Меркаде сполна насладиться эффектом от своих находок. Довольный Мордан вытянул шею, потом наморщил лоб. Он был придирчив. – Но это еще не делает его ответственным за то, что натворил его сын, – заявил майор. – Не говорите так, майор. Это был мерзкий взрослый жук-вонючка. Во время Второй мировой Ландрие-отец построил в шеренгу и расстрелял четырнадцать сенегальских стрелков из своего батальона и насиловал женщин, когда войска союзников вошли на территорию Германии. – Значит, это был он, – прошептал Адамберг. – Это он открывал двери ночью, когда банда отправлялась подбрасывать пауков-отшельников, а позже – насиловать. Очень хорошо, Меркаде, теперь понятно, как эти сволочи пробирались в любое помещение, свободные как ветер. И как банда пауков-отшельников познакомилась с Ландрие-сыном и Николя Карно. – Ну вот, – скромно подвел итог Меркаде, на самом деле пыжившийся от гордости, как дрозд во дворе. – Копаем глубже? – Только в одном направлении, лейтенант. Нужно сосредоточиться на девушках, переживших насилие и помещенных после этого в психиатрические больницы. На долгое время. – Но зачем? У Адамберга не было ни малейшего желания выставлять на всеобщий суд пузырек газа – протомысль, которую даже доктор Мартен-Пешра оценивал как непрочную, – свое предположение, что нужно самой быть отшельницей, чтобы выбрать бесконечно сложный яд паука-отшельника. А чтобы стать отшельницей, нужно пожить в заточении. И возможно, в результате попасть в психиатрическую клинику. Если говорить об этом, то только не сейчас, после неудачи, которую они недавно потерпели, и не в созданной Дангларом атмосфере, тлетворной и зыбкой. – Об этом потом, лейтенант, – произнес Адамберг. – Нам нужно прослушать сообщение Данглара. Фруасси, есть что-нибудь о Луизе Шеврие? – Самое удивительное, что нет. Мы обнаружили только, что спустя одиннадцать лет после изнасилования она находилась в Страсбурге и работала няней на дому. Но через четыре года она исчезла. А потом снова появилась, но уже в Ниме. Тогда ей было пятьдесят три года, и она вернулась к профессии няни. Но я не могу найти ее свидетельства о рождении в сорок третьем году. – Это ее девичья фамилия? – Совершенно точно. В Страсбурге указывала в документах, что она не замужем. – Вы думаете, имя у нее вымышленное, лейтенант? – Нет. Она могла родиться за границей.