— Да,?— слетело с моих губ. На этот раз в ответе заключалась частица истины. Да, я знал, что он был болен. Деклан очутился в лапах чудовищной зависимости, которая была сильнее любой помощи, которую мы могли ему оказать. Я полагал, что Молли собирается спросить меня, какое душевное состояние привело Деклана к возникновению этой пагубной зависимости, и это само по себе было нелегко. Теперь же мне предстоял куда более сложный разговор. Я откашлялся. — Молли! Спроси у Лейта и Даниэль. — Я не могу… Я пыталась поговорить с ними, честно… Я настаивала, насколько меня хватало… Они не хотят… не могут говорить об этом. Они вообще теперь ничего не говорят о Деклане. Страх в моем животе все возрастал. Я поставил чашку кофе на середину стола, отодвинулся назад на стуле и встал. — Извини, мне жаль, но я не могу тебе помочь. Ты должна поговорить об этом с родителями, не со мной. Я вынул бумажник из кармана. Немного неуклюже повозившись с застежками, я бросил банкноту на крышку стола. Этой суммы хватит, чтобы оплатить обе чашки. Только после этого я осмелился на прощание посмотреть Молли в лицо. Ее глаза сузились. Губы были плотно сжаты. Молли Торрингтон была вне себя от злости. Не впервые мне доводилось уходить от члена семьи Торрингтонов, доведенного мной до ручки, вот только на этот раз я почувствовал себя виноватым. Молли тоже вскочила на ноги и теперь сверлила меня своим взглядом. — Лео,?— спокойно, но с непреклонными нотками решимости в голосе произнесла она.?— Я заслуживаю знать правду, а никто, кроме тебя, не сможет мне этого рассказать. Я вспомнил о последней ссоре с Лейтом в больнице. Труп Деклана остывал на койке позади него. Даниэль, лежа поверх сына, рыдала. Я вспомнил дыхание Лейта на моем лице и брызги слюны на своей коже, когда он окончательно утратил самообладание. Я помнил битву, которую вел сам с собой, сопротивляясь отвратительному желанию наброситься на старика. Я бы уложил его одним ударом кулака, одним метким ударом ноги. Он бы заткнулся, забрал назад эти жестокие слова, которые вонзались в свежие, исполосованные горем чувства. «Ты грязный подонок! Это ты во всем виноват! Он бы ни за что не узнал, откуда это берется, если бы не ты и твоя убогая семья!» Это была не моя проблема. Не мне ее рассказывать. Даже если она узнает, это ничем ей не поможет. Я боролся с искушением уйти, оставив ее стоять тут одну. Но, бросив взгляд на Молли, я увидел отчаяние в ее глазах. Я вздохнул. — Это неподходящий разговор для кафе. Молли вздрогнула, но моментально справилась со своими чувствами и подозвала официанта. — Не могли бы вы перелить кофе в стаканчики на вынос? Глава третья Молли Июль 2015 года Лео очнулся после обеда. На этот раз, как только он приоткрыл глаза, стало ясно, что он находится в сознании. Когда я бросилась к нему с очками, его рука коснулась моей руки. Прикосновение показалось мне каким-то неловким. Я поняла, что ему не нравится то, что очки ему на нос надеваю я, а не он сам. Я улыбнулась про себя. Лео оставался все тем же упрямым, независимым человеком, которого я знала и любила. — Привет, Лео,?— мягко произнесла я. — Привет,?— прохрипел он. Меня поразили глухота его голоса и непривычная сухость слов. Лео с шумом выдохнул воздух. На секунду его глаза закрылись. Руки переместились от лица к горлу. Приоткрыв глаза, он прохрипел: — Горло болит… Есть вода? — Не знаю. Я отчаянно жала на кнопку, вызывая медсестру. Тотчас же послышался звук приближающихся шагов. В палату вошла Альда. Среди медсестер она была одной из самых молоденьких, а еще Альда немного говорила по-английски. Ее темные брови при виде Лео поползли вверх. Девушка улыбнулась мне и захлопала в ладоши. — Он очнулся! За недели, проведенные в Риме, я лишь немного продвинулась в изучении итальянского, зато стала экспертом, вычленяя английские слова из мешанины ее ужаснейшего акцента. — Он говорит,?— сказала я. Только сейчас я в полной мере осознала, насколько это удивительно и замечательно. Я ощутила, как слезинка катится по моей щеке. Я смахнула ее тыльной стороной ладони, впрочем, расстраиваться мне не стоило. Когда дело касалось его собственных чувств, Лео проявлял поразительную беспомощность. Слезами пронять его никогда не удавалось. Проведя большую часть взрослой жизни в зонах военных действий, он привык к страданиям. — Можно воды? — попросил Лео. Альда с жаром закивала головой. — Ах, мистер Стефенс, я гляну. Как хорошо! — воскликнула медсестра и исчезла в дверном проеме. — Где я? Лео снова перевел взгляд на меня. — Мы — в Риме, Лео. — Нет,?— возразил он.?— Я — в Ливии. — В Ливии? Нет, ты был аккредитован в Сирии, а потом, после автомобильной аварии, тебя оттуда эвакуировали на вертолете. Ты не помнишь? — Нет, нет… Лео отрицательно покачал головой, но это движение, по-видимому, вызвало у него боль. Он вздрогнул. Рука метнулась к голове. Я бросила взгляд на часы и поняла, что пришло время ему принимать лекарства. — Ты серьезно пострадал. Ничего удивительного нет, что ты перепутал,?— тихо произнесла я, пока мои пальцы проворно набирали на мобильнике групповое сообщение, адресованное друзьям и родным, оставшимся дома: «Лео очнулся и разговаривает. Он растерян, амнезия, но он очнулся и говорит!!!» Нажимая на кнопку, чтобы отправить сообщение, я ощущала себя триумфатором. Теперь я была уверена, что у него все будет хорошо. Я просто знала это. Лео Стефенс всегда смеялся над чужими ожиданиями в отношении себя. — Ничего я не путаю. Со мной все хорошо… Только голова болит,?— произнес Лео. Когда он посмотрел на меня, брови его сошлись на переносице. Он пошевелился на койке и слегка повел правым плечом, в которое он получил ранение четыре года назад. Может, его тревожила эта рана? — Я был в Ливии. Я помню… — Сейчас это неважно,?— произнесла я настолько мягко, насколько могла. В Сиднее было уже поздно, но, несмотря на это, экран моего мобильного телефона постоянно светился — начали приходить сообщения от людей, отвечающих на мое хорошее известие. Внезапно Лео сердито вздохнул. Моя радость немного омрачилась при виде такого его высокомерия. Не стоило удивляться тому, что Лео, выйдя из комы после серьезной травмы головы, все еще думает, что знает лучше меня, что с ним случилось. Пожалуй, как раз то обстоятельство, что Лео всегда точно знал, что происходит в его голове, привлекало меня к нему и в то же самое время сводило меня с ума на протяжении всего нашего брака. — Почему ты здесь, кстати? — спросил он, а я не сдержалась и посмотрела на него с укоризной. — Ты серьезно, Лео? Насупившись, он покачал головой, и вдруг лицо его исказил приступ боли. Я постаралась сдержать растущее раздражение. Вопрос был справедливым, но, господи, почему он не может вставить куда-то в свою речь «спасибо, что прилетела»? — Я не хотел… — откашлявшись, продолжил он,?— извини. — Просто было бы неправильно оставить тебя одного,?— спустя несколько секунд пояснила я.?— Если хочешь, я могу уйти. — Ты теперь здесь живешь? — О чем ты? — бросив мобильник в сумочку, я склонилась к нему, проясняя ситуацию.?— Спрашиваешь, живу ли я в Риме? Нет, конечно же, не живу. Я осталась в Сиднее. — Ну… Лео еще раз кашлянул. То, что ему неловко, я поняла, когда он постарался не смотреть мне в глаза. Он уставился на потолок, потом взглянул на меня и произнес, тщательно выговаривая слова: — Спасибо… просто… — Анна не смогла прилететь, Лео,?— мягко сообщила я ему. Его мать просто застыла на месте, когда ей сказали, что придется лететь. Мне не удалось уговорить ее сесть на самолет, не помогло даже то, что у Лео было немного шансов выкарабкаться. Я не хотела говорить об этом Лео. Поведение матери наверняка заденет его за живое. Пришлось солгать. — Она хотела, но Терезе без нее не обойтись. Ей совсем непросто с мальчиками, а мы не знали, сколько времени понадобится. Ну, а Эндрю… он очень занят делами в центре. У него с Тобиасом уйма дел, особенно пока я здесь, поэтому мы не смогли оба прилететь… Я продолжала молоть чушь, пока не заметила, как расширились глаза Лео и как оторопело он на меня смотрит. Я быстро мысленно «просмотрела» произнесенные мною слова, но, признаться, не поняла, в чем тут дело. Хотя и было ясно, что Лео разочарован тем, что, помимо меня, никого в палате нет, удивляться этому не следовало. Его семья — люди замечательные, но никто из них не мог позволить себе, бросив все, торчать у изголовья его больничной койки. — Лео! Что с тобой? Я бросилась к койке, намереваясь прикоснуться к руке мужа, но он отдернул ее. Я понимала, отчего так, но все равно было обидно. Я села, выпрямилась и отвернулась, надеясь, он не заметил, как сильно задел меня за живое.