Глава четвертая Лео Январь 2011 года Мы с Молли, погруженные в молчание, шли рядом прогулочным шагом, попивая свой кофе. Я старался придумать, как сделать так, чтобы не пришлось рассказывать ей правду о Деклане, но в то же время я подбирал слова на случай, если все-таки доведется. — Как ты поранил себе руку? — спросила Молли. Я взглянул на нее. — Это плечо. Поймал шальную пулю в Ливии. — В тебя стреляли? — Профессиональный риск. — М-м-м… Тебе ведь сейчас противопоказаны нагрузки? — Ничего страшного, я в порядке. — А вот я не очень. Ноги меня погубят,?— вздохнув, произнесла Молли и засмеялась.?— Пару дней назад я занималась пилатесом[2]. Не представляю, о чем я тогда думала. Можно где-нибудь присесть? Мы зашагали по направлению к Парку первого флота, небольшому участку зелени между Скалами и Круговой набережной. Автоматически мы направились к единственной свободной скамейке в парке. Она располагалась под ветвями шинуса[3]. Когда мы к ней подошли, над нашими головами взвилась стая чаек. Я отогнал их, и мы уселись. — Ну же? — вырвалось у Молли, как только мы сели. Внезапно вся речь, которую я подготовил по дороге из кафе, показалась до боли бессмысленной. — Дек был замечательным человеком, Молли. Он очень тебя любил. — Я знаю. Пожалуйста, скажи мне то, чего я не знаю. — Я хочу, чтобы ты об этом не забывала, помнила, каким замечательным человеком и любящим братом он был. Именно это важно, а не те проблемы, с которыми он боролся. — Ты знал его хорошо, поэтому можешь об этом говорить. Все, что мне известно о Деклане,?— это то, что он пользовался популярностью, был умен и обладал шармом. Но если бы все это на самом деле было чистой правдой, мы бы здесь не сидели, а моя мама не замолкала бы всякий раз, когда кто-то произносит имя Деклана… даже спустя десять лет после его смерти. — Ну, ты, по крайней мере, знала его таким, каким он хотел, чтобы ты его считала. В этом есть свой резон. Он не хотел, чтобы ты это узнала. — Потому, что я была ему сестрой? — Потому, что ты — это ты. Он тебя просто обожал. — Ты хочешь сказать, что мама и папа лгали мне все эти десять лет только потому, что Деклан меня «обожал»? — Нет, со времени его смерти это потеряло смысл, но, пока Деклан был жив, для него было очень важно, чтобы ты смотрела на него снизу вверх. — И кем же он был, Лео? Был ли он вообще похож на тот образ, который я себе тогда вообразила? Вздохнув, я стал смотреть на воды гавани, обдумывая, что сказать. — Не все, о чем ты говоришь, было неправдой. Он бывал очень мил, обладал шармом, но вот учился твой брат неважно. Он очень старался, но, если уж начистоту, не сумел по-настоящему хорошо освоить университетский курс. — А я-то всегда считала, что он был лучшим на потоке,?— произнесла Молли несколько отстраненно, словно раздумывала вслух. — Дек попал в университет только потому, что этого хотел ваш отец, Молли. Каждое лето он зубрил предметы, и только так ему удалось все же получить свой диплом. — Ты упоминал о каких-то проблемах, с которыми брат боролся. — Да. Дек… Было даже тяжелее, чем я предполагал. Я откашлялся. — Как большинство ребят в универе, на первом и втором курсе мы немного баловались наркотиками, ничего серьезного, знаешь ли. Все выросли из этого и угомонились, а вот Деклан так и не сумел понять, что пора с этим завязывать. Ты меня понимаешь? — Деклан был наркоманом? — прошептала Молли. Какого черта это мне приходится ей сообщать? — Извини, Молли. — Это неправда. Не может такого быть! Как я могла такое не заметить? — Разве ты не жила некоторое время за границей? — Да, но я пробыла там всего лишь год. Когда я вернулась в Сидней, с братом все было в порядке. — На самом деле не было. Я тяжело вздохнул, она тоже. — Ну… да, по-видимому… Я немного подождал, решив, что Молли нужно дать время, чтобы справиться с тем, о чем она только что узнала. Я был уверен, что ей надо всплакнуть. Спустя некоторое время я взглянул, проверяя, плачет ли она. Ее глаза оставались сухими. Она бессмысленно смотрела на воды залива. Вдруг на меня накатило ощущение дежавю: точно такое же ничего не выражающее выражение я видел на ее лице во время похорон брата. Судя по всему, потрясение и горе, вызванные его утратой, оказались тогда слишком сильными, чтобы можно было быстро с ними справиться. — Как ты? В порядке? — спросил я. — Я пыталась убедить себя, что ты сумасшедший или просто врешь мне,?— тихо произнесла она, а затем бросила в мою сторону хмурый взгляд,?— но ничего не получается. Я вижу, что ты не лжешь. — Как я понимаю, настоящие проблемы начались у Дека на втором или третьем курсе,?— тихим голосом сообщил я ей.?— Возле него вечно крутились девушки, но твой брат никогда не умел с ними разговаривать. Он вечно повторял мне, что им ничего, кроме его денег, не нужно. Деку хотелось вылезти из раковины неуверенности, в которой он пребывал большую часть времени. После наркотиков он превращался в совершенно другого человека, общительного и самоуверенного парня, становясь душой любой компании. — Я видела его в таком состоянии? — Не знаю точно. Помню, в последний свой год он встречал Рождество вместе с тобой. К тому времени он окончательно потерял над собой контроль, так что, полагаю, видела. — Тогда почему я ничего не замечала? — Просто ты не знала, что замечать. — Какие препараты он принимал? Было бы проще назвать ей наркотики, которые Деклан не принимал, но Молли этого знать не стоило. — Под конец он плотно подсел на героин. — Ты пытался ему помочь? — Разумеется. Твои родители тоже. — И ничего не помогало? — Кое-что помогало. У Дека было несколько периодов, когда он был чист. Перед самой его смертью выдались несколько месяцев, в течение которых он не принимал наркотики. Те несколько месяцев поселили в моей душе ложную надежду. Тогда наша дружба вернулась в прежнее русло, а Дек, казалось, почти смирился со своей абстиненцией. — Он лечился в реабилитационном центре? — Нет,?— пробурчал я.?— Твои родители боялись огласки, предпочитая конфиденциальность. Они всегда лечили его на дому. — То есть они беспокоились о собственной репутации? — высказала вслух свое подозрение Молли. — Не исключено, что этот фактор также повлиял на их решение. — Думаешь, если бы брат лечился в приличном реабилитационном санатории, то остался бы жив? — Я тоже об этом думал, но потом пришел к мнению, что, как бы там ни было, конец был бы один. — Как он умер?