— Если это правда, почему у меня на пальце нет обручального кольца? — вдруг спросил он. — Осталось дома,?— ответила я. Его кольцо было серебряным, как мое, очень простенькое, всего лишь с одной линией, выгравированной посередине. Линия без начала и конца. Он сказал мне об этом, когда мы смотрели на наши руки в первые благословенные часы сразу же после свадьбы. Но это воспоминание тотчас погасло, уступив место мыслям о том, при каких обстоятельствах я видела кольцо Лео в последний раз. Я вошла в ванную комнату и принялась открывать навесные шкафчики в поисках косметики, которую я забыла прихватить, когда собирала вещи. И вдруг как сильнейший удар ниже пояса — я заметила кольцо! У меня перехватило дыхание. Я присела на небольшую мыльницу, отлитую в широком бортике ванны, не обращая внимания на то, что сижу в небольшой лужице мыльной пены. В ту ночь я несколько часов подряд убеждала себя в том, что Лео оставил кольцо случайно. Было немыслимо, чтобы он так быстро пожелал избавиться от него. — Значит, я снял его прежде, чем поехать в Ливию,?— запнувшись, он себя поправил,?— в Сирию… для сохранности? Я понимала, что должна сказать ему правду, но сейчас время было явно неподходящим. Я понятия не имела, как Лео себя поведет. Я все мешкала, обдумывая, как лучше себя повести, и тогда Лео продолжил, не дождавшись моего ответа. — Нет,?— энергично качая головой, произнес он. Я видела, как лицо его морщится от нахлынувшей на него боли. Он поднял глаза и окинул меня пытливым взглядом. — Такого не может быть. Не вижу в этом смысла. Что на самом деле происходит? Скромно сидя на его кровати, я при этом всеми силами избегала любого прикосновения к собственному мужу. Я постаралась замедлить бег мыслей, чтобы суметь убедительней ответить. Трудно было признаться в том, что наш брак потерпел неудачу, признаться тому, кто не до конца поверил в то, что мы вообще были когда-то женаты. — Долго рассказывать,?— сказала я,?— но когда ты вспомнишь, то и сам все поймешь. С какой стати мне тебе врать? Зачем бы я находилась здесь, если я говорю неправду? Что же до года… — я подняла паспорт и показала его мужу.?— Ты думал, что сейчас 2011 год, а этот документ выдан в 2014-м. — Дело не в годе! — вырвалось у него. Его возмущение возрастало. Лео принялся размахивать руками, а его голос едва не превратился в крик. — В год я еще могу поверить, но не в то, что мы женаты. В его голосе зазвучали пренебрежительные нотки, но, хотя я твердо решила не вступать с мужем в спор, разговаривать с собой в таком тоне позволить ему не могла. — И что все это должно означать? — холодно заметила я. Лео слегка вздрогнул. — Ну, просто мы очень разные… Если бы я и хотел жениться, а я этого делать не собирался, я бы вряд ли выбрал тебя. — Если ты не помнишь всего того, что произошло после 2011 года, ты просто не можешь меня знать,?— приподняв брови, сказала я.?— К тому же уже поздно что-то там возражать по этому поводу. Мы женаты почти три года. — Мне не нужно тебя знать, чтобы понимать, насколько это невероятно. Ты — Торрингтон! Это более чем достаточно. Я бы ни за что такое не сделал. — Лео! Ну ты и наглец! — воскликнула я. В моих словах звучала горечь не потому, что я обиделась на заскорузлость его мышления, полного стереотипов. Меня злило его высокомерие, и я всеми силами боролась с искушением наброситься на мужа. — Я не хотел тебя обидеть… — начал Лео, но его тон показался мне настолько покровительственным, что я наконец-то взорвалась. Захлопнув паспорт, я бросила его в стоящую у кровати сумочку. — Если ты на самом деле не хочешь меня обидеть, перестань воображать, что ты знаешь, кто я такая, только потому, что тебе известна моя девичья фамилия. Ведь больше ты ничего обо мне не знаешь, или я не права? Как ты вообще смеешь утверждать, что такой, как ты, ни за что бы не связался с такой, как я, только потому, что у меня не та фамилия? Представь, если бы мы поменялись местами и я тебе такое сказала! Лео медленно сжал губы и посмотрел на еду. Я выдохнула и устало потерла лоб. Я думала, что разговор окончен, когда услышала его голос: — Я слишком стар для тебя. — Господи, Лео! — простонала я.?— Всего-то десять лет разницы. В прошлом для нас это не было проблемой. — Что у нас может быть общего? Как мы вообще снова встретились? — он оттолкнул от себя пустую баночку из-под яблочного пюре и нахмурился.?— У меня никогда не было даже желания жениться. Я тихо рассмеялась. Я помнила его обеспокоенность насчет того, сможет ли брак совмещаться с его работой. Как впоследствии оказалось, эти опасения были не напрасны. Брови Лео удивленно поползли вверх. — Я знаю, что ты не хотел брака,?— сказала я,?— но со временем ты передумал, сделал предложение, и мы поженились. — И почему? Почему я передумал? — нетерпеливо произнес Лео. Моя улыбка сникла. Я видела, насколько быстро он устал. Мысленно я отметила, что должна спросить у Крейга Уокера, насколько мне следует ограждать Лео от потрясений. Если я собираюсь поддерживать мужа в состоянии относительного спокойствия, мне придется забыть о своей работе. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я соскользнула с койки и уселась на стуле подле мужа. У Лео нет иного выхода, только смириться. Кроме меня, в Риме у него никого нет. И больше никого не будет, никто к нему не прилетит. Я до сих пор понятия не имею, когда мы сможем отсюда улететь или что ожидает Лео в Сиднее. Первое, что мне нужно сделать,?— убедить мужа в том, что он может мне доверять, по крайней мере, что он мне доверял в прошлом. Пожалуй, существовал только один выход. Когда я заговорила снова, я попыталась быть мягкой, прекрасно осознавая, с какими деликатными проблемами мне теперь доводится иметь дело. — Я знаю, что до тринадцати-четырнадцати лет ты был уверен в том, что тебе на роду написано покончить так, как покончил Майк. Когда мы говорили с Лео о его семье, некоторые слова находились под запретом. Во-первых, хотя Тереза была ему сводной сестрой, а Эндрю — отчимом, Лео считал их родными. Всякий раз, когда я по ошибке произносила слова «сводная» или «отчим», муж немедленно меня одергивал. Во-вторых, мы никогда не говорили о Майке, его биологическом отце. За четыре года мы только трижды упоминали о нем. Первой начинала всегда я. Лео предпочитал не распространяться о несчастливых временах своего детства, но у меня сложилось впечатление, что они оставили такой же неизгладимый след в его душе, как татуировки на его руках и плечах. Когда я произнесла имя Майка, Лео уже не мог скрыть своего потрясения. Впрочем, на это я и рассчитывала. Одним этим именем я доказала ему, что в прошлом он доверял мне самые потаенные свои мысли. Ничто в его теперешней жизни не могло навести на мысль, что какой-то там Майк вообще когда-либо присутствовал в его жизни. — Ты совершенно неверно себя оценивал. Когда ты узнавал мир и себя лучше, ты часто менял свое первоначальное мнение,?— тихим голосом произнесла я.?— Когда мы встретились, тоже произошла подобная переоценка. Я искала подходящие слова, чтобы Лео меня понял. До знакомства с моим будущим мужем я не представляла всей глубины и силы любви. В прошлом мне казалось, что я была влюблена в мальчиков, с которыми встречалась, но теперь я понимаю, насколько поверхностными и несерьезными были мои чувства. Любовь к Лео была огромной и уникальной, совсем не похожей на прежние влюбленности, как бы больно ни было признаваться сейчас даже самой себе. Вздохнув, я взглянула на Лео. Его взгляд был насторожен. Он не сводил с меня глаз. — У меня было такое чувство, словно прежде я видела мир только в черно-белых тонах, а влюбившись в тебя, как будто впервые увидела его в цвете. И я знаю, что ты чувствовал то же самое, что и я. Мы очень, очень сильно влюбились друг в друга, поэтому все то, о чем мы прежде думали и что планировали насчет нашего будущего, утратило свой смысл. Просто мир для нас изменился,?— я поморщила нос, подбирая правильные слова.?— Просто нам было очень хорошо. Ты понимаешь? — Должно быть, так оно и было,?— произнес Лео. Он до сих пор хмурился, но я заметила, что мои слова, по крайней мере, частично его переубедили. — И где мы встретились? — Я прислала тебе по электронной почте письмо, просила встретиться. Нужно было задать кое-какие вопросы по поводу Дека. Мы встретились, разговорились, вот с этой встречи все и началось. Его лицо исказила хмурая гримаса. Я поняла, что он впал в глубокие размышления, и дала ему пару минут. Пусть размышляет. Я терзалась неведением, помнит ли он хотя бы что-то. Наконец мое любопытство победило. Я очень осторожно прикоснулась к его руке. — Лео… Муж тяжело откинулся обратно на подушки. На хмуром лице отразилась крайняя усталость. — Я просто не помню. Я просто… Во всем этом решительно нет никакого смысла. — Дай себе больше времени. — Кое-что смутно припоминается… Впрочем, я даже не уверен, что это воспоминания,?— пробурчал Лео, потерев пальцем лоб.?— Такое же чувство, как будто слово вертится на кончике твоего языка, а слететь не может. Возможно, я смогу разобраться, что к чему, но… — Будь терпелив, Лео. Я не думаю, что ты сможешь заставить себя вспомнить,?— произнесла я. Лео вздохнул. — С терпением у меня никогда хорошо не было. — Ну, я это знаю! — усмехнулась я. Лео вновь окинул меня пристальным взглядом. — Они тебе сказали, что мне трудно двигать ногами? Я кивнула, и на глаза мне навернулись слезы. Часто моргая ресницами, я сдержала их. Мы посидели немного, помолчали, потом Лео нерешительно спросил: — Поскольку я не знаю, как сейчас живу, скажи мне: смогу ли я вести прежний образ жизни, сидя в инвалидном кресле? Насколько я помню себя прежнего, то не смогу… Встретившись с ним взглядом, я сохранила невозмутимость. Возможно, это был самый храбрый поступок за всю мою жизнь. Приподняв подбородок и выпрямив спину, я отогнала от себя малейшие признаки слабости. Я хотела, чтобы он видел: я смело смотрю в будущее, и ему придется делать так же. Поплачу я позже. — Начнем с того,?— произнесла я,?— что никто не говорит, будто ты надолго задержишься в инвалидном кресле. Всего две недели назад я подписала документы с разрешением донорства органов, а сейчас ты сидишь в постели и со мной разговариваешь. Ты уже доказал, что отказываешься вести себя так, как от тебя ожидают другие. Лично я не сомневаюсь в том, что ты заставишь ходить свои ноги хотя бы из чистого упрямства. А до того мы будем приспосабливаться. Вот только из нас двоих я никогда не отличалась силой духа. Я — из тех, кто расстраивается, даже когда роняет шляпку, а переживаю я настолько глубоко, что не могу отличить хорошее решение от плохого, если в дело вмешивается мое сердце. Когда же мне предназначено судьбой до конца жизни помогать мужу в случае, если дело обернется совсем уж плохо для него, то, черт побери, сейчас совсем не то время, чтобы сообщать ему правду… Лео удивила горячность моего заявления. Немного подумав, он криво улыбнулся. Его веки отяжелели, кожа побледнела, но муж улыбался. Я почувствовала огромное облегчение, что наконец-то сумела немного его успокоить. — У меня такое ощущение, словно мне снится странный сон,?— признался Лео. Он поудобнее зарылся в подушки. Я присела рядом с его койкой и выудила из своей сумочки iPаd. Лео глянул на меня. — Что ты делаешь? — Мне нужно ответить на деловые письма, а тебе пора встретиться с настоящим сном,?— сказала я.?— Мы поговорим позже. Я буду здесь, когда ты проснешься. Так и будет. Несмотря на все, что между нами случилось, я останусь рядом столько, сколько ему понадобится.