*** Прошло больше часа, прежде чем Крейг вышел из палаты Лео. Я не пошла гулять, не стала ничего есть, а сидела, вся на нервах, на лавке в коридоре. С мрачным видом врач тихо прикрыл за собой дверь. Присев рядом со мной на лавку, он мягким голосом спросил: — Как вы, Молли, держитесь? — Держусь, со мной все в порядке. А он? Лео выздоровеет? — Ну, будем надеяться на лучшее. Я обнаружил несколько отклонений от нормы. Во-первых, проблемы с моторикой нижней части тела. Он немного… разнервничался по этому поводу, но я бы из-за этого слишком не тревожился. В самом начале такое бывает. — Он сможет ходить? — Боюсь, пока об этом речь не идет,?— принялся объяснять Крейг.?— Я пока ограничился предварительным осмотром. Понадобится определенное время, чтобы точно сказать, каково его состояние. Лео не утратил чувствительности в ногах, но не может контролировать свои мышцы. Способность к моторике существенно ограничена. Я не хочу зря тревожить вас, пока мы не узнаем о его состоянии больше. Существует много поводов к осторожному оптимизму. Прочие его физические показатели остались в норме. После реабилитации мы сможем со всем справиться. — Он будет передвигаться в инвалидной коляске? — Пока что да. Подумав немного, я отрицательно покачала головой так, словно имела возможность отказаться от подобной перспективы. Нет, спасибо, Лео не любит яичницу-болтунью… Нет, спасибо, он не читает бульварные газеты. У вас есть серьезная пресса? Мне хотелось сказать: «Нет, спасибо, но он не сможет жить прикованным к инвалидному креслу. Не могли бы вы его вылечить?» Лео — журналист-международник. Его специализация — репортажи из горячих зон военных действий. Он не сможет работать, сидя в инвалидном кресле. Он — фанатичный приверженец физической культуры, а в свободное время работает тренером карате. Лео живет в трехэтажном доме. Его любимый кабинет — на верхнем этаже, а спальня — на втором. Как он будет жить в своем доме, если не сможет встать с кресла? Ничего не получится. Нет выхода из сложившейся ситуации, как нет и слов, которые смогли бы смягчить убийственный эффект этой новости для Лео. — Он приспособится, Молли,?— тихо сказал Крейг.?— Вы тоже привыкните. Существуют высокие шансы на то, что правильно подобранное лечение и тяжелая работа по реабилитации вернут ему форму. Пожалуйста, не пугайтесь пока. — На его месте я бы смогла жить полноценной жизнью, но Лео не сможет. — Со временем станет видно. Вы можете рассчитывать на всеобъемлющую помощь и поддержку. Я потерла сжатыми в кулачки руками себе глаза и вздохнула, но потом вспомнила, что это еще не все. — А остальное? Он считает, что сейчас 2011 год. — Пожалуй, в его случае мы имеем дело с частичной ретроградной амнезией. Лео ранили во время гражданской войны в Ливии? — Да, в плечо. — Это последнее его воспоминание. Лео думает, что в него стреляли сегодня утром, а теперь он очнулся,?— сказал Крейг.?— Вы не были с ним знакомы в 2011 году? Я знала Лео, когда была еще девчонкой, но у меня не было сил все это объяснять врачу, поэтому я лишь кивнула. — Мы встретились сразу же после его ранения… Я попыталась вспомнить, какими могут быть последние воспоминания Лео обо мне, и осознала, что до его ранения последний раз мы виделись на похоронах Деклана. Ничего удивительного, что мужа удивило мое появление возле его постели. — Вы ему сказали? — Да. — А что он? Крейг сочувственно улыбнулся. — Он мне не поверил. Мне пришлось через Гугл отыскать ваши совместные фотографии, сделанные папарацци. Лео сказал, что ему надо подумать. Подозреваю, он считает, что все мы его разыгрываем. — Господи,?— простонала я, массируя себе лоб.?— Разве это все не усложняет? Я для него теперь словно чужой человек. — Не паникуйте раньше времени,?— тихо произнес Крейг, а я пожалела, что не начала подсчитывать, сколько раз он сказал эту фразу с момента моего появления в больнице. Не исключено, что общий счет сейчас измерялся бы не одной сотней. — Завтра или послезавтра его и так должны были направить на всестороннее неврологическое обследование, но я постараюсь ускорить дело. В любом случае, подобного рода амнезия обычно проходит. Будем надеяться на то, что память скоро к нему вернется, а пока надо, чтобы больной не волновался, а все свои силы тратил на выздоровление. Договорились? — Что мне ему можно рассказывать? — В ближайшее время ему постоянно будет хотеться спать, поэтому вам не стоит беспокоиться и спешить. Если будет задавать вопросы, отвечайте, но не пытайтесь заставить его все вспомнить. Просто старайтесь вести себя непринужденно, дайте ему время самому все вспомнить. — Ладно,?— вздохнув, согласилась я. Слишком много ради того, чтобы вернуть Лео домой и жить своей жизнью. — По-моему, хуже, чем теперь, и не придумаешь. — Ах, Молли,?— рассмеявшись, Крейг несколько покровительственно погладил меня по спине.?— Иногда все бывает намного хуже, уж поверьте мне на слово. Надеюсь, это единственные ваши неприятности. *** По его совету я всеми силами старалась не паниковать, но удавалось мне это из рук вон плохо. Силы окончательно меня покинули. Я заставила себя вернуться в палату Лео и была рада, найдя мужа уже спящим. Я понятия не имела, о чем мне с ним говорить. Как можно отвечать на вопросы, которых у Лео наберется немало, и в то же самое время стараться, чтобы ответы его не взволновали? Лео знает, кто я такая, но понятия не имеет, кем мы были. Как можно адекватно описать человеческие отношения, особенно такие сложные, какие у нас? Мы встретились, влюбились, женились, а потом… А потом было самое худшее, эти последние тяжелые месяцы нашего совместного существования. Жизнь стала сложной, ужасно запутанной, и наконец, после всего напряжения, после всех стрессов его амнезия стала последним ударом в этот самый худший период в моей жизни. Узнай Лео, как мне сейчас себя жалко, он бы наверняка раскричался: «О чем ты говоришь, Молли? В Сирии от голода умирают дети! Ты как-нибудь переживешь несколько недель вдали от меня!» Я постаралась успокоиться и рационально все оценить. Надо себя держать в руках. Я утешила себя тем, что налицо положительная тенденция. Несмотря на все случившееся, Лео остался жив. Он может двигаться… более-менее, а еще он может разговаривать. После аварии все могло кончиться намного печальнее. Я задремала, сидя рядом с Лео, когда меня разбудил приглушенный шум. Поспешно открыв глаза, я увидела, как Альда, стоя у койки, ставит поднос на подвижный столик. — Я чувствую себя лучше с каждым разом, как просыпаюсь,?— услышала я тихий голос Лео. — Это хорошо, мистер Стефенс. — Пожалуйста, зовите меня Лео. А ваше имя — Альда? — Si[1], Лео,?— подтвердила Альда. Я осталась сидеть в кресле, наблюдая за происходящим со стороны, не уверенная, что мне делать. Подойти ли мне к койке, или Лео хочет, чтобы его оставили в покое? Тот медицинский уход, которому муж подвергался в последние недели, нельзя было назвать не роняющим его достоинство. К счастью, Лео ничего об этом не знал. Его память теперь представляла собой довольно уязвимое место, исследовать которое следовало со всей возможной осторожностью. — Я ужасно хочу пить и есть,?— произнес Лео. Альда засмеялась. — Вы уже две недели ничего не ели и не пили. Я не удивлена,?— улыбаясь, медсестра разорвала упаковку.?— Мне вас покормить? — Нет, господи, не надо! — Лео взял ложку из рук Альды.?— Может, я не могу двигать ногами и не помню, какой сейчас год, но покормить себя я уж как-то смогу. Он посмотрел в мою сторону, и наши взгляды встретились. Сколько же бесценных часов я потратила, глядя в эти красивые карие глаза! Я отчетливо помнила то чувство, которое возникало у меня, когда мы только-только начали встречаться. Я тонула, терялась в воспоминаниях, меня охватывал блаженный восторг первооткрывателя, когда, глядя в эти глаза, я оказывалась в совершенно другом, новом для меня мире. Лео тогда был для меня целым неведомым миром, о существовании которого я даже не догадывалась до тех пор, пока с ним не познакомилась поближе. Когда я вот так глядела ему в глаза, этот интимный мир его души становился и моим миром. Сейчас, впрочем, все было по-другому. Моменты интимной близости душ вконец исчезли из нашей жизни еще в прошлом году. Я даже забыла, когда мы в последний раз подолгу смотрели друг другу в глаза. Теперь наши взгляды скользили мимо, и в них читалось презрение. Видя лишь открытость и любопытство в его глазах, я испытала болезненное желание притвориться, что все вернулось на круги своя, хотя бы временно. При этой мысли я почувствовала себя виноватой, словно я хочу воспользоваться уязвимостью мужа даже тем, как сейчас на него смотрю. Я опустила глаза и только тогда произнесла: — Привет. — Привет, Молли,?— тихо произнес он. Мы замолчали. Альда толкнула маленький подвижный столик так, чтобы он завис над коленями Лео, лучезарно мне улыбнулась и вышла из палаты. Я осталась наедине с моим мужем. Нельзя отрицать, что я настолько разнервничалась, что не просто не могла здраво думать, но и понятия не имела, как мне теперь себя вести. Я встала и тут же пожалела об этом. Мне не хотелось идти к койке Лео и еще больше тревожить его. На секунду замерев, я чуть подалась вперед, но, поколебавшись, отступила на шаг назад и выпрямилась. Сжатые в кулаки ладони остались прижатыми к бедрам. Я ждала, чтобы первый «шаг» сделал Лео. — Извини,?— вдруг произнес он,?— за то, как повел себя раньше. Это было вчера или сегодня? — Несколько часов назад. Не стоит извиняться, не за что… серьезно,?— мой язык заплетался, пока я торопилась его утешить.?— Ты ничего о нас не помнишь? Муж отрицательно покачал головой. — Это, должно быть, было для тебя сильным ударом? — И до сих пор сводит меня с ума,?— тихо произнес он. Я слышала дрожащую в его голосе неуверенность. Он до сих пор сомневался, что мы говорим ему правду. Я подошла к небольшому столику, стоящему у его койки, потянулась за своей сумочкой, залезла в нее и выудила оттуда паспорт. Раскрыв документ, я присела поверх одеяла возле его бедра. — Видишь? Молли Торрингтон-Стефенс,?— я показала ему надпись рядом с обязательной в таком документе, совсем неудачно выполненной фотографией, а потом подняла левую руку, привлекая его внимание к моим кольцам.?— Это ты должен помнить. Обручальное кольцо твоей бабушки. Камень заменен, так как там была трещинка, но общий вид тебе знаком. Лео молча взирал на кольца, которыми были унизаны мои пальцы. Мы никогда не говорили об этом, так как Лео никогда не плачет и не любит слез, но в тот памятный день нашей свадьбы, когда он надевал кольцо на мой палец, я заметила слезы в его глазах. Мы принесли друг другу счастье, по крайней мере, в тот день. То было счастье, которое постоянно растет, возвышая человека, счастье, способное поглотить всякого, кто его испытывает. То был самый счастливый день в моей жизни. Несмотря на все то, что случилось после, мысль, что память о том времени, когда мы были вместе, может не вернуться к Лео, была невыносима. Мы отлично подходили друг другу, по крайней мере, в течение некоторого времени. Я взглянула на Лео. Муж не отрывал глаз от паспорта. По выражению его глаз нельзя было определить, о чем он думает.