— Что за компромисс? Лео нахмурился, а я тихо рассмеялась. — Не впадай в панику, Лео. Я знаю: ты любишь свой домик, и мы его не разрушили. Мы просто осовременили кухню и ванные комнаты. А еще дом перекрасили и заменили ковровое покрытие наверху. — Ну, это все равно, если бы мы жили на том же самом месте, но в совершенно новом доме. — Нет, тот же самый дом, даже планировка не изменена. Мы только внесли небольшие усовершенствования,?— пожав плечами, я улыбнулась ему.?— И конечно, мы обзавелись помощниками. Я сразу же поняла, что Лео подумал, будто бы я наняла слуг. Хотя мне было немного стыдно играть с ним, я не могла не испытывать мимолетное удовольствие, заранее предугадывая его реакцию. Несколько месяцев осторожных переговоров понадобилось, чтобы спланировать нашу совместную жизнь в доме на две семьи с общей стеной. Я прекрасно знала все его слабые места. — Господи! Только не слуги! Лео пришел в ужас, а я улыбнулась. — Мы не построили домик для прислуги во дворе, не наняли слуг. В доме всего-то шесть комнат. Что слугам там делать? Раз в неделю к нам приходит уборщица, и самое главное, мы обзавелись посудомойкой. Кухня до перепланировки была очень маленькой, не кухня, а всего лишь кухонька. Его глаза сузились при упоминании о посудомойке. Муж правильно понял, что без существенной перепланировки поместить посудомоечную машину в кухню никак нельзя было. — Как тебе удалось втиснуть туда посудомойку? — Сам скоро увидишь,?— ответила я.?— Не волнуйся. Ты уже однажды пережил перепланировку, уверена, переживешь как-нибудь еще раз. — Ты все еще работаешь на… Он запнулся, а я отрицательно покачала головой. — Нет, я больше не работаю на отца. — Это из-за меня? Из-за нас? Я сделала паузу, прежде чем ответить. У меня не было другого выбора, когда отец узнал о Лео и обо мне, но дело не только в этом. Я ушла еще и потому, что работа в издательстве завела меня в омут постоянного ожидания отцовского одобрения за счет моего собственного счастья. Мои отношения с Лео послужили лишь поводом к моему бегству, но без них я, не исключено, до сих пор бы работала в «Торрингтон Медиа», загнанная в ловушку жизни, которая никогда не была по-настоящему моей жизнью. Да, Лео послужил лишь катализатором для обретения мной свободы. Тогда мне казалось, что в том, как любовь к Лео изменила мой мир, есть что-то поистине мистическое, но теперь, оглядываясь назад, я разрываюсь между чувством благодарности за то, что мне удалось избавиться от прежней моей жизни, и недовольством из-за того, что меня обманули, не дали ступить в будущее, которое я сама планировала. Лео и я начали путешествие вместе, но муж очень скоро стал работать в одиночку, предоставив мне возможность самой искать свой путь. Я рада тому, что случилось, я благодарна Лео, но в то же самое время даже этот поток мыслей, проносящихся сейчас в моей голове, оставлял после себя зудящее чувство разочарования. Когда-то я думала, что ухожу из «Торрингтон Медиа» ради того, чтобы вместе с Лео строить общее будущее. Мне даже в голову не приходило, что нас может ждать впереди неудача. Я думала, что моя любовь преодолеет все… — Я ушла потому, что так захотела,?— наконец произнесла я.?— После смерти Дека эта работа сама свалилась мне на голову. Ко времени, когда мы с тобой сошлись, мне уже хотелось со всем этим разделаться, только я не знала, как именно. Сейчас я возглавляю благотворительную организацию. Это больше мне подходит. За дверью послышался скрип тележки, на которой развозили еду. Я слышала, как заурчало в животе у Лео, когда он подумал о пище. Его преисполненный надежды взгляд остановился на двери. Когда тележка, которую толкала женщина, проехала мимо и не вернулась, муж тяжело вздохнул. — Если мне скажут, что, кроме яблочного пюре, я ничего не получу, я расплачусь. — Ты никогда не плачешь. — Если ты знаешь меня так хорошо, как тебе кажется, мои слова должны подсказать тебе, насколько сильно мне сейчас нужна настоящая пища. Уголок его рта пополз вверх. Я заметила, как улыбка блеснула и в его глазах. Ох уж эта очаровательная улыбка Лео! Хотя я давно ее не видела, иммунитетом против нее я так и не обзавелась. — Подожди минутку. Я спрошу, нельзя ли принести тебе что-нибудь существенное. Договорились? Если они разрешат, я принесу тебе что-нибудь вкусненькое. Больничная пища просто ужасна. Я вернулась спустя две минуты. В руках — поднос, а на лице — победная улыбка. — Они сказали, что я должна не сводить с тебя глаз, как ястреб на охоте, но разрешили попробовать твердую пищу, если ты хочешь,?— с оттенком иронии в голосе сообщила я. — Спасибо,?— ответил мне муж. Его взгляд блуждал по моему лицу, пока я возилась с подносом. Внезапно я ощутила легкое смущение. Пока я отрывала упаковку с чем-то, внешне похожим на джем, прядь волос упала мне на лицо. Плечом я неуклюже пыталась убрать прядь, но непослушные волосы вновь возвращались на лицо. Тогда Лео, секунду поколебавшись, протянул руку и заправил волосы мне за ухо. Мной овладели одновременно миллион чувств. В этом его жесте была нежность, которая ушла из наших отношений так давно, что я уже успела позабыть, какая она. От переизбытка чувств я едва не потеряла сознание. Уж слишком чудесным было это прикосновение! Где-то глубоко в моем сердце чувства заметались, словно безумные. Наше взаимное притяжение всегда было очень сильным, оставаясь таким даже после того, как вся наша совместная жизнь пошла прахом. Эта сторона нашего брака осталась незыблемой, впрочем, к моим чувствам примешивалась и печаль. Я понимала, что как только память вернется к Лео, от прежней его нежности ничего не останется, так как наш брак потерпел полное фиаско. Мне хотелось избежать этого, защитить себя от душевной боли, которая неизбежно вернется, но я не желала ставить Лео в двусмысленное положение. Вместо этого я почти застенчиво улыбнулась мужу и подвинула к нему поднос. — Я тебя смутил? — поинтересовался Лео.?— Мне показалось, что этот знак внимания был вполне естественным. — Ничего-ничего,?— поспешно замотала я головой.?— Я просто подумала, что для тебя это все должно казаться новым, словно ты познакомился со мной только вчера. Пожав плечами, Лео задумчиво посмотрел на меня. — Мне показалось, что я проделывал это уже миллион раз до этого, пусть даже я никак не могу этого вспомнить. Правда, странно? Когда мы познакомились, я стриглась под пикси[4]. Впоследствии Лео признался, что эта прическа ужасно мне не идет. С ней у меня был, прямо скажем, грубоватый вид. Жесткий имидж был необходим мне, когда я пыталась утвердиться в деловом мире. Я помнила приподнятые в удивлении брови членов совета директоров, когда я впервые появилась на заседании в своем цветастом платье и с распущенными волосами, достигающими мне до талии. Я быстро научилась создавать вокруг себя ауру властности и безжалостности, полностью изменила свой образ, но так и не смогла всем этим проникнуться. Когда я наконец уволилась, то передала свою деловую одежду благотворительной организации и отращивала волосы весь первый год нашей совместной жизни. Лео часто заправлял пряди мне за уши. Иногда муж становился напротив меня, заправляя по прядке за каждое ухо, а затем игриво целовал их, доводя прическу до прежнего беспорядка. Покраснев от воспоминаний, я отступила от койки. Лео, слава богу, отвлекся на поднос с едой. — Что за великолепное пиршество,?— ухмыльнулся он. «Трапеза» состояла из сухого пшеничного тоста, джема, крепкого кофе и каких-то не поддающихся определению вареных фруктов с йогуртом. — Помни: кусай понемногу, жуй осторожно, глотай медленно. Брови Лео удивленно приподнялись. Он поднял вверх руки, словно сдавался. — Я уверена, что ты знаешь, как есть. Я просто повторяю то, что сказала мне медсестра. Лео откусил от тоста и принялся медленно, задумчиво разжевывать пищу. Он проглотил кусочек — и на его лице появилось выражение облегчения, когда еда добралась до его желудка. Когда Лео снова обратил на меня внимание, я уже опять сидела на стуле рядом с его койкой и попивала отвратительный больничный кофе. — Как долго мы женаты? Я глянула на Лео. Стоит ли сейчас ему об этом говорить? Муж снова занялся содержимым подноса. Мне не хотелось его отвлекать. Надо спросить у Крейга Уокера, можно ли Лео сейчас расстраивать правдой. Лучше обождать. Я решила не развивать тему. — В декабре исполнится три года. — А какой день? — Поверь мне: ты никогда не запомнишь такой мелочи. Я попыталась пошутить, но лично мне смешно не было, и голос меня выдал. Лео вздрогнул. — Все равно скажи. Может, в этом году я постараюсь запомнить. — Третье декабря. Он пытался шутить, но я не хотела ему улыбаться. Это вина Лео, что дата нашей свадьбы — больная тема для меня. Я вспомнила прежние две наши годовщины, которые провела дома в одиночестве. В первый год я почти упивалась собственной жертвенностью, позволяя мужу сосредоточиться на его работе. Через год ничего, помимо злости, я не ощущала: Лео не удосужился даже позвонить мне. — Понятно,?— произнес Лео, явно что-то задумав.?— Третье декабря, значит. Насколько я знаю, есть определенная традиция, связанная с подарками на годовщину. Три года… Бумага… стекло или… — Понятия не имею. Первый год ты был в Ираке, а второй — в Сирии. Если ты на самом деле решил мне что-нибудь подарить, покупай сразу три подарка. Это, возможно, компенсирует две прошедшие годовщины. Я видела слайд-шоу различных чувств на его лице. Сначала Лео нахмурился, потом я заметила любопытство и сосредоточенность. Теперь он выглядел несколько рассеянным, но я знала, о чем он думает. Сейчас Лео думает, что же такого случилось в Ираке и Сирии, что он решил туда отправиться, какие репортажи с места событий он написал. Лео думает, как скоро он сможет все вспомнить, чтобы вернуться к работе. Я не хотела на него сердиться, но моментально вышла из себя. Травмирована его голова или нет, но мне хотелось его ударить и накричать на него, выгнать взашей из палаты. Я постаралась успокоиться, но бездумно смяла в руке бумажный стаканчик из-под кофе, произведя куда больший шум, чем можно было бы предположить. Лео метнул взгляд в мою сторону. В его глазах застыл немой вопрос. Я ощутила нервное напряжение от макушки до кончиков пальцев. — Я знаю, о чем ты думаешь,?— произнесла я. Голос мой дрожал. Лео молча смотрел на меня. — Я рассказываю тебе о годовщинах нашей свадьбы, которые ты пропустил потому, что был на задании, а ты в это время думаешь, над чем ты тогда работал. Ты только что очнулся после комы, ты не можешь двигать собственными ногами, ничего не помнишь о том, как жил три недели назад, но при этом уже думаешь о том, когда вернешься к работе. Я права? После недолгого молчания Лео тихо произнес: — И притом ты все еще рядом. Выражение растерянности скользнуло по его лицу, когда он смотрел на меня. — Я, должно быть, самый большой счастливчик на всей планете. Взгляд мой ничего не выражал. Мы спорили и ссорились из-за его работы так часто, что я давным-давно сбилась со счета. Признаться, мне это порядком надоело. Я была разбита и подавлена. Все мои надежды на совместное будущее рассыпались в прах, и все из-за этого камня преткновения, а также из-за злости, с которой каждый стоял на своем. Но сейчас, не помня обо всех прежних ссорах, не зная их сценария, Лео не понимал, о чем вообще говорить. Ему полагалось доказывать, как важна его работа, а мне возражать, что я — важнее. Мы должны распалиться и начать кричать друг на друга. Горечь и раздражение, разрастаясь до чудовищных размеров, должны были затопить собой все остальные наши чувства. Этот сценарий наших постоянных ссор разрушил лучшее в моей жизни. Я до сих пор испытывала обиду при мысли о неосуществленном. А теперь, пусть даже уже слишком поздно, Лео невольно дал понять, что эти споры не обязательно должны были заканчиваться так, как заканчивались. Маленький лучик благодарности, блеснувший в его последней фразе, мог бы все изменить. Я бросила рассерженный взгляд в сторону мужа. Тот продолжал изучающе смотреть на меня. Мое раздражение — не его вина. Он даже не помнит, как мы поженились, не говоря уже о том, что последовало вслед за тем. И в то же самое время снимать с Лео ответственность никак нельзя. Мне было больно. Я так злилась, что не смогла дольше секунды выдерживать взгляд мужа, поэтому, сложив руки на груди и нахмурившись, я опустила глаза. — Черепно-мозговая травма, должно быть, серьезней, чем считают врачи,?— пробурчала я.?— Обычно мы спорим по-другому. — И как мы спорим? — Быстро срываемся на крик. — У меня слишком болит голова, чтобы кричать. Я обещаю исправиться в этом году. Я не только буду в нужной стране на нашу годовщину, я еще организую что-нибудь романтическое и в достаточной мере оригинальное, чтобы исправить тот вред, который нанес тебе в прошлые разы.