– Право, не стоило, ваше величество. – Альваро также встал и поклонился королю. – Здесь новые простыни для вашего супружеского ложа, герцог, – с ухмылкой проговорил Филипп, вручая коробку моему супругу, – кипенно-белые, из тончайшего китайского шелка, отделанные венецианским кружевом. Надеюсь увидеть завтра поутру одну из них на балконе вашей спальни. Я заметила, как сузились глаза герцога. Королю все же удалось зацепить его за живое. Но он сдержался, выдавив из себя благодарную улыбку. – Непременно увидите, ваше величество, – вмешалась я в разговор, поскольку нутром почувствовала, что Альваро нужна моя поддержка. Его немного утомила эта пикировка с королем, и ему нужно было легкое подкрепление. – Благодарю вас за столь изысканный подарок. Смею вас заверить, что все случится именно на ваших простынях. Не знаю, как мне удалось сохранить любезную интонацию в голосе, но, судя по реакции Альваро, справилась я мастерски, даже несмотря на клокочущую внутри меня ярость и желание как следует отколошматить этого индюка. Еще никто и никогда меня так не унижал. Даже Вадим, бросивший мне как-то вслед обвинения о зря прожитых годах, даже гадалка, назвавшая меня «пустой». Никто и никогда не говорил обо мне как о вещи или подарке. Ко мне никогда не применялось слово «использовать по назначению», никто не обсуждал так открыто мою интимную жизнь, преподнося в качестве подарка простыни, на которых мне следует заняться любовью. Я запуталась, не зная, как реагировать на все происходящее. Я металась между идеей встать и уйти, высоко задрав голову, и сделать все, на что намекает король, только потому, что это выведет его из себя. – Что ж… – Филипп уселся на место и начал поглаживать двумя пальцами три волосинки на своей бороде, – надеюсь, герцог, вы понимаете, что если брак не будет консумирован – мне не составит труда добиться от церковного суда признания его недействительным. В этом случае я с удовольствием приму в свои объятия отвергнутую вами супругу. Это было последней каплей. Несмотря на качающуюся, как у китайского болванчика, голову герцогини Гарибальди и на говорящие взгляды мужа, я все же встала с места и повернулась к королю с ослепительной улыбкой, которая заставила его ошарашенно выкатить глаза и умолкнуть. – Если ваше величество позволит, я хотела бы удалиться в свои апартаменты, чтобы подготовиться к брачной ночи. – Я присела в реверансе и, не дожидаясь ответа, вышла из-за стола. Альваро тепло посмотрел мне в глаза и еле заметно кивнул головой. До дворца я не шла, а летела, словно кто-то гнал меня вперед, ударяя по пяткам хлыстом. Не замечая ничего и никого вокруг, я, точно ветер, взмыла вверх по парадной лестнице на второй этаж и направилась в свои покои. Герцог выделил мне целое крыло – гостиная, будуар, большая спальня с личной ванной, уютная столовая с террасой и небольшая библиотека, в которой были собраны книги со всех концов света. Я пронеслась по длинному холлу, миновала пустынную в этот час столовую, в которой горели только две свечи, оттуда свернула в будуар, из которого дверь вела в спальню, и замерла. У окна на узкой банкетке расположилась Зола. Одетая в золотую тунику, через широкий боковой разрез которой виднелись ее крепкие бедра, она сидела, положив локти на подоконник, и внимательно смотрела в окно, из которого открывался вид на передний парк, где и проходили свадебные торжества. С этого места все было как на ладони. Она услышала мои шаги и резко повернула голову. В полумраке, подсвеченном лишь огнями факелов с улицы, блеснули ее масляные глаза цвета орешника. Я увидела, что по ее щекам текут слезы. Девушка порывисто поднялась с места и, бросив на меня прощальный взгляд, исполненный боли и отчаяния, бегом кинулась к выходу. Я не успела ничего сказать. Ее появление в моих покоях застало меня врасплох. И пока я приходила в себя после встречи с ней, ее быстрые шаги смолкли, а силуэт растворился в темных коридорах дворца. Ее слезы были красноречивее слов. Комок встал в горле. Я ревновала мужа к этой бестии. Ревновала до одури, до чертиков! Она маячила передо мной, не давала мне возможности забыть о ее существовании и одним своим взглядом напоминала, что я источник ее горестей и бед. С поникшей головой я вошла в свою спальню. Роза и Флора перестилали постель, взбивая подушки и расправляя на матраце новую простыню – подарок короля. У окна из наполненной горячей водой ванной струился пар. На спинке кресла висели подготовленные ночная сорочка и халат. На полу стояло несколько ваз с красными розами, которые источали невероятный, будоражащий сознание аромат. Я окинула быстрым взглядом эту идеальную картину и дала слабину. Слезинка скатилась по моей щеке. – Не старайтесь, мои хорошие, – тихо проговорила я, заставив девушек на время прервать свое занятие и посмотреть мне в глаза, – он не придет. Ни этой ночью, ни другой. – Что вы такое говорите, ваше сиятельство? – Роза недоуменно уставилась на меня, так и не отпустив концов простыни из рук. – Эта египетская кошка не пустит его ко мне. Она цепко впилась в него своими когтями. Альваро не придет. Он не любит меня! Не знаю, что на меня нашло, – возможно, сказалось напряжение минувшего дня, возможно, причина была в нечаянной встрече с соперницей, но я бросилась на кровать и закрыла лицо руками. Слезы хлынули градом. Мое тело содрогалось от рыданий и громких всхлипов. – Полно вам, герцогиня! Ну все, все, – причитала Роза, которая тут же плюхнулась рядом со мной и принялась гладить меня по голове, – тише вы, тише… Эта чертовка никогда не займет ваше место, вы, а не она – герцогиня Альба. – Это я никогда не смогу занять ее место, Роза! Как ты не понимаешь? – воскликнула я с жаром, который прорвался из самого сердца. Внезапно ее поглаживания прекратились, и я почувствовала, что она встала с постели. В спальне воцарилась звенящая тишина. Я вдруг перестала рыдать и открыла глаза. В дверях стоял Альваро, который с недоумением смотрел на меня. – Выйдите, – спокойно сказал он, и горничные покорно попятились к двери. Когда в комнате не осталось никого, кроме нас, он вновь заговорил: – Чье место вы никогда не сможете занять? Я быстро встала и поправила на себе платье, а затем утерла рукой хлюпающий нос. – Не делайте вид, что вы не понимаете, о ком речь, герцог. С вашей проницательностью это невозможно. Он ничего не ответил. Только медленно снял с себя колет, который бросил на пол, и, оставшись в одной рубахе, подошел ко мне и протянул руку. – Идемте к окну, душа моя, – сказал он мягко. Я вложила в его руку свою ладонь и повиновалась. – Что вы делаете? – робко спросила я. – Я хочу показать вам ваше место, – ответил Альваро. – На несколько десятков миль вперед простираются ваши владения – леса, луга, виноградники, сады и поля, озера и реки. Высоко держите голову и успокойте свое сердце. Ваше место теперь рядом со мной, герцогиня. – Но… – попыталась я возразить, однако он не позволил сказать больше ни слова. Альваро прижал меня к себе и нежно поцеловал. Не спеша он оглаживал мою спину и плечи настойчивыми, но легкими движениями, заставляя меня дрожать под его ласковыми руками. Я прижалась к нему всем телом, испытывая только одно желание – стать с ним одним целым. Кровь в венах закипела, затуманивая разум и лишая рассудка. Я крепко обхватила его за шею, запустив пальцы в его густые волосы. Неожиданно он прервал поцелуй, мягко отстранившись от меня. – Что такое? – обиженно спросила я. – Я принес вам это… – Герцог залез в карман своих штанов и извлек оттуда что-то похожее на пакетик с бурой жидкостью. – Что это? – Бычья кровь. Проткните пузырь иголкой и вылейте содержимое на простыню. Это нужно… – Чтобы убедить короля, что наш брак состоялся не только на бумаге, но и на деле, – закончила я за него фразу, разочарованно посмотрев герцогу в глаза. – Да. Я не хотел бы ставить вас в неловкое положение и решил, что желчный пузырь с бычьей кровью… – Станет отличной альтернативой брачной ночи, – съязвила я, начав хлопать в ладоши. – Браво! Тогда зачем был нужен этот поцелуй? Зачем вы солгали мне, сказав, что мое место рядом с вами? – Я никогда вам не лгал, – возразил Альваро, чем еще больше привел меня в смятение. – Если вы пожелаете – ваше место действительно будет рядом со мной не на бумаге, а на деле. А поцелуй… – Он рукой указал на одиноко застывшую фигуру прямо у нас под окнами. Я присмотрелась и увидела маркиза Пилара – того противного священника, который беседовал с королем в зарослях кустарника. Он прятался в тени высокого дуба, но свет от факелов, установленных повсюду на лужайке, попадал на его фигуру, выдавая его местоположение. – …был нужен, чтобы королевские шпионы донесли о нем своему хозяину. – Именно, – герцог согласно кивнул, после чего задернул шторы. – Этот плут с самого начала прятался в кустах. Его заметила Зола, которая наблюдала за свадьбой из окна вашего будуара. – Значит, вы уйдете? – с болью в голосе спросила я. – Уйдете к ней? А я должна буду проткнуть иголкой желчный пузырь быка, чтобы продолжить спектакль? Все внутри меня негодовало, бушевало, искрило! Хотелось рвать и метать. И я схватила с кровати подушку и запустила ею прямо в герцога. – Тогда идите! Проваливайте! Я до конца сыграю свою роль! – Федерика… – рядом прозвучал его испуганный голос. – Оставьте меня! – воскликнула я, вновь бросаясь на кровать. – Оставьте меня наедине с этим позором. Мне было плевать, что он обо мне подумает. В эту минуту я будто умирала. Смерть от разбитого сердца показалась мне похожей на смерть от удара ножом. Это была сокрушительная боль, которая сжимала меня в своих кольцах, как удав, оставляя от моего тела лишь бездушную прозрачную оболочку. Слух уловил поворот ключа в замке. Он ушел. Он оставил меня. Глава 18 Раньше я думала, что на самом деле знаю, что такое душевная боль. Пережив потерю нерожденного малыша, измену, развод, оказавшись на дне жизни, я верила, что ничего хуже быть не может. Не может сердце болеть так сильно, словно в него врезался многотонный грузовик. Не может душа так плакать, будто мир завтра исчезнет. Не поместится внутри столько слез, что ими можно затопить целый дворец. Но выяснилось, что может! Оказалось – поместится! Быть отвергнутой, униженной и при этом безумно влюбленной оказалось невыносимо. Я лежала на постели лицом вниз и вдыхала цветочный аромат постельного белья. Подушка подо мной промокла насквозь, а я все никак не могла остановить соленый поток из своих глаз. Я уговаривала себя, что нужно успокоиться, взять себя в руки, включить мозги и выключить кнопку «истеричка», которая в последнее время стала срабатывать чересчур часто, но это было сильнее меня. Я втрескалась в этого мужчину по самые уши. Думать ни о ком другом не могла да и не хотела. И накручивала себя еще сильнее. Это был замкнутый круг. В эту минуту я вдруг подумала, что мне не помешает таблетка успокоительного. Внезапно кожу обожгло горячее прикосновение. Чьи-то теплые и влажные губы коснулись моего оголенного плеча. Я замерла, в ту же секунду перестав рыдать, и прислушалась к собственным ощущениям – не померещилось ли мне? Но прикосновение повторилось. На этот раз кто-то нежно убрал растрепанные волосы с моей спины, пройдясь подушечками пальцев по линии позвоночника, а затем прижался губами к шее в том месте, где начиналась линия роста волос. Спустя мгновение те же горячие губы начали двигаться вниз, пока не добрались до впадинки на пояснице. Меня обдало жаром. Дыхание сбилось, а сердце начало выдавать перебои. Я перевернулась на бок и ошеломленно распахнула глаза. На краю постели рядом со мной сидел Альваро. Он смотрел на меня с нежностью и теплотой. – Федерика, – хрипло проговорил он, поддевая двумя пальцами кружевную бретельку моего свадебного наряда, – попроси… Я закусила губу, ощущая, как скользит шершавая ткань по моей руке вниз. – Что ты делаешь со мной? – с болью в голосе спросила я, даже не думая его останавливать. – О чем мне тебя попросить? Попросить стать моим? Или попросить стать мужем? Он улыбнулся краешком губ и загадочно сощурил глаза, в которых блеснуло пламя страсти. – Попроси быть твоим мужем, – тихонько проговорил он, склоняясь надо мной. В нос ударил терпкий запах древесной смолы, который разбавляла сладкая ваниль. Этим ароматом была пропитана его одежда и кожа, он исходил от его густых волос. Я невольно потянулась к нему лицом, приподняв голову и прикрыв глаза. Его губы тронули кончик моего носа. – Попроси… – прошептал герцог, покрывая легкими, почти невесомыми поцелуями мое лицо. – Будь моим мужем, Альваро, – выдохнула я, приоткрывая рот навстречу его губам, – молю…