– Драган лучше многих владеет искусством иллюзий. Ты бывала в Звёздной Башне? Видела, на что он способен? А его представления со сверкающими небесными драконами на праздниках? Эти иллюзии не раскусит даже самый опытный чародей. Под личиной Атли мог скрываться кто угодно. Хоть сам Драган. Так же, как он, воспользовавшись иллюзией, незаметно вывел из башни Аспида. Лель казался удивлённым, словно не мог поверить, что ему правда приходится всё это объяснять Аньяне, будто маленькому ребёнку. Аньяна и сама всё прекрасно понимала, уж очень удобно и красиво складывалась ситуация для Совета, но дела это не меняло. Доказать они ничего не могли. Особенно теперь, когда их единственный рычаг давления на Совет – пленённая Ярослава – исчез. И если, сомкнув ряды, выступить против Совета Гвардия ещё могла, то теперь, когда царская армия оказалась в руках Говена, они были в меньшинстве. – Что же мы будем делать? – спросил Лель. – Как и прежде – свою работу, – сухо ответила Аньяна. – Возможно, теперь, когда Совет заполучил трон, они оставят нас в покое и позволят спокойно бороться с нечистью. Аньяне было тошно от того, что ей приходилось произносить эти слова, но она изо всех сил пыталась убедить себя в том, что не так важно, кто сидит на троне и кому придётся отчитываться, если это позволит Гвардии делать то, для чего она и была создана – защищать людей от чудовищ. Пусть ею командует хоть с десяток Говенов и Драганов – всё равно, если Вороны продолжат рубить головы кикимор и волколаков. – Мы должны найти Атли, – сказал Лель, глядя на шпиль Звёздной Башни. – Я чувствую, что он в беде. – Нет, – покачала головой Аньяна. – Сперва нам нужно сладить с неразберихой в гарнизоне. Вороны и Соколы лишились своих капитанов. Одни чешут языками, другие, наплевав на присягу, сбегают. Поговорим с ними. Убедим, что подобного больше не повторится. И в этом мне нужна твоя помощь. * * * Атли сумел отряхнуться от пелены иллюзий, только когда раны от стрел окончательно затянулись. Серебряный ошейник сковал Волка и оставил Атли практически без защиты своей звериной ипостаси, поэтому времени на исцеление потребовалось больше, а чары иллюзии, которые, будь Волк свободен, не сработали бы, пронизали тело Атли до самых костей. Он не знал, сколько времени провёл в забытьи, но вздохнул с облегчением, когда тёплая постель его комнаты и мирно спящий на белых простынях Кирши исчезли, сменившись голыми стенами холодной темницы. – Я уж думал, ты никогда не проснёшься, – этот голос тоже был полон облегчения. К своему удивлению, в соседней клетке Атли обнаружил царевича Дарена. Он сидел на полу, обхватив колени, и обеспокоенно глядел на Атли. – Ты всё время стонал. Драган мучил тебя иллюзиями? Атли почувствовал, что краснеет, и откашлялся. – Вроде того. А ты… – Если коротко, ты, братец, убил моего отца и сбежал, – развёл руками Дарен, словно бы усмехаясь собственной глупости. – Я бросился в погоню. В лесу на нас с дружиной напали, и меня притащили сюда. Увидев тебя тут, я довольно быстро догадался, что ты ни при чём. – Погоди, дядя мёртв? – не поверил своим ушам Атли. – Твой дядя Радомир – да, – с горечью в голосе ответил Дарен. – А вот наш дядя Говен вполне себе здравствует, грея задницу на троне отца. Но это я узнал уже от Ярославы. Она заходила поглумиться над тем, что ты обмочил штаны. – Ярослава здесь? Великий Волк, что ещё я проспал? – Не знаю. Я, как видишь, тут тоже не особо с внешним миром общаюсь. Но, как мне удалось понять, пока меня сюда тащили, всю эту историю с убийством отца Совет придумал довольно спонтанно. Может, Драгану просто надоело ждать, или ещё что. Но, полагаю, меня сюда притащили на тот случай, если план с Говеном провалится и придётся срочно возвращать меня на престол, подтерев память и изобразив моё чудесное спасение. Если же им всё удастся, думаю, меня убьют. Я, если честно, наивно надеюсь на первый вариант. Дарен не выглядел напуганным, скорее печальным и уставшим. В том, что при описанном раскладе рано или поздно Драган придёт, чтобы убить царевича, Атли не сомневался. Но что он собирается сделать с Атли? Почему всё ещё не убил его? Хочет шантажировать пленником Вегейра? Или устроить публичную казнь, подарив Говену больше симпатий со стороны народа, как царю, отомстившему за смерть брата? А возможно, у Драгана и вовсе был какой-то другой план, о котором Атли и не догадывался. Он встал, размял затёкшие ноги и подошёл к решётке. Внимательно её осмотрел, понимая, что прутья довольно ржавые и совершенно обыкновенные – сумей он обратиться в Волка, вмиг бы разорвал их на куски и выбрался. Атли ощупал ошейник, потянул в одну сторону, в другую – тот ожидаемо и не думал поддаваться. И когда Драган успел разжиться такой вещицей? Атли бы не удивился, если бы узнал, что глава Совета велел выковать серебряный ошейник в тот же миг, что Атли стал капитаном Гвардии. А может, и того раньше, когда он впервые сошёл на берег в порту Даргорода. Или – Атли не сдержал смешок – ошейник вовсе был заготовлен ещё его отцу. Атли бросил взгляд на царевича. Для Дарена у Драгана ошейника не нашлось. – А ты случаем не научился обращаться в Волка? – поинтересовался он у царевича. Тот покачал головой. – Мать моя была волчицей, а я у неё паршивый щенок, – засмеялся он. Атли с досадой поджал губы. Сольвейг считалась самой быстрой волчицей Северных Земель, пусть она и была младшей сестрой Вегейра, даже он не мог поспеть за её проворными лапами. Про её красоту и ловкость слагали баллады барды. Правда, Атли Сольвейг ни разу не видел – принцесса умерла в родах, когда и сам Атли был ещё крохой. – Оборотничество передаётся по наследству. Иначе не бывает, – задумчиво проговорил он. – Если ты и правда сын Сольвейг, то и твой Волк дремлет где-то внутри. – Вегейр сказал мне то же в нашу прошлую встречу, но никто не проснулся. Возможно, когда мой род отказался от дара Велеса и потерял способность обращаться в медведя, ваш Великий Волк тоже решил с нами не связываться. – Дарен рассмеялся, но в смехе его дрожало сожаление. – Волк – это не дар, – покачал головой Атли и уселся на пол, скрестив ноги. – Волк – это ты и есть. Он не может исчезнуть, если кто-то когда-то от него отказался. Но ты сам можешь не давать ему проснуться. – О, поверь, я бы многое отдал за возможность превращаться! Мечтал об этом с самого детства, с момента, когда прочитал первый стих про маму. «И мчит она, взметая снег, прервать не в силах волчий бег ни боги, ни она сама – она для воли рождена!» Глаза Дарена заблестели, а руки взметнулись на манер крыльев. На мгновение он стал похож на мальчишку, который впервые увидел нечто чудесное, захватившее его с головой. На мгновение Дарен будто исчез из тесной клетки и перенёсся туда, где мчалась по бескрайнему снегу белая волчица. Невольно Атли заразился этой страстью и сказал прежде, чем сумел подумать: – Хочешь, попробуем разбудить твоего Волка? Дарен рассмеялся, забросил руки за голову и, скрестив ноги, прислонился к стене: – Всё равно заняться нам больше нечем. 36 Тени деревенской ночи В Даргород Василиса и Кирши мчались во весь опор. Весть о смерти царя не сулила ничего хорошего, а уж весть о том, что царя убил именно Атли, и вовсе убедила их в том, что происходит что-то совершенно неладное и, возможно, если они не поторопятся, быть беде. Никто из них не сомневался в невиновности Атли и в причастности Совета Чародеев к происходящему. Очень уж удачно Говен остался единственным наследником царского престола. – Если мы не остановимся, моя лошадь сдохнет! – крикнул Финист. Они скакали по ночному тракту, до Даргорода оставалось чуть больше дня пути. – Сейчас свернём с тракта, и за лесом будет деревня, – оглянулся Кирши. – Там передохнём и переночуем. И правда, вскоре показалась деревня. Только вот казалась она странной. Ворота закрыты, за забором темень. Василиса прищурилась: во всей деревне что, не горит ни одного оконца? А когда они подъехали ближе, то переглянулись: ворота в деревню были заперты снаружи. Огромное бревно лежало на двух железных штырях, изображая засов. Не сговариваясь, Кирши и Василиса спешились и подошли к воротам. Ухватились за бревно и сбросили на землю. Створки со скрипом отворились. – Чубасья мать, – выдохнула Василиса. От ворот и дальше по улице снег был завален мертвецами. Люди лежали друг за другом, явно пытаясь убежать от смерти. Но смерть оказалась быстрее. Василиса присела рядом с трупом женщины. Она была в лёгкой рубахе и юбке – выбежала из дому как была, не успев одеться. На первый взгляд, ни ран, ни повреждений на теле видно не было. Василиса ощупала ноги, руки, грудь. Тело было холодным и уже давно окоченело, покрывшись синими пятнами, но и кости, кажется, были целы. Что же их убило? По растерянному взгляду Кирши, который изучал труп старика, Василиса поняла, что у него возник тот же вопрос. – Ну, хоть лошади отдохнут, – подал голос Финист, равнодушно оглядывая мертвецов из седла. Кирши подошёл к нему и за рукав стащил на землю. – Эй, полегче! – Надо поискать выживших, – сказал Кирши, доставая нож. – Будешь помогать. – И не вздумай попытаться сбежать или выкинуть ещё что-то, что меня расстроит, – пригрозила Василиса. – Слушаюсь, госпожа. – Финист отвесил шутливый, но грациозный поклон и расплылся в заискивающей улыбке. Кирши разрезал верёвки. И они разделились. Деревенька оказалась маленькая – с два десятка стройных деревянных домиков. И оттого случившееся казалось ещё страшнее – Василиса, окидывая взглядом количество мертвецов, сомневалась, что хоть кому-нибудь удалось выжить. Тяжелее всего было смотреть на детей, замерших и замёрзших, пустыми глазами глядящих на звёзды. В некоторых домах ещё остались люди, но и они все были мертвы. Кто-то даже не успел проснуться. На выходе из очередного двора Василиса заметила нечто странное. На земле лежала девушка, на первый взгляд, ничем не примечательная. Но лишь на первый. На руках и на груди её ещё при жизни были вырезаны руны. Василиса протянула руку, отгибая ворот её рубахи, чтобы разглядеть получше. Тут откуда-то раздался душераздирающий визг. Василиса оглянулась и бросилась на звук. Из одного из домов появился Финист, волоча за собой маленькую вопящую девочку. Она упиралась, вертелась и пыталась его укусить, но Финист едва ли обращал на её попытки хоть какое-то внимание. – Нашёл, – буркнул он, бросая девочку под ноги Василисе. – Пряталась в погребе. Девочка сжалась в комочек и вся затряслась, как котёнок на морозе. Василиса поспешила её успокоить. – Тише, тише, милая. – Чародейка старалась говорить ласково. Она встала рядом с девочкой на колени и принялась легонько гладить её по голове. – Мы тебя не тронем. Мы пришли помочь. Девочка зарыдала в голос и затряслась ещё больше. Василиса вскинула гневный взгляд на Финиста. – Я же просила не делать ничего, что меня расстроит! – процедила она.