– Я же не… – начал было Финист, но тут тело его свело судорогой, и он, взвыв, повалился на снег. Клятвы не любили нарушителей. – Прости меня! Прости! Прости! Василисе было его не жаль. Дав ему покорчиться с минуту, она бросила: – Прощаю. Финист обмяк и уткнулся лбом в снег, стараясь отдышаться. – Да-а, – протянул он охрипшим голосом. – Во что я тебя превратил, красавица. – Не льсти себе, – огрызнулась Василиса, его слова больно ударили в цель и ухватили за горло. – Не твоя заслуга. Финист перевернулся на спину и раскинул руки. Взгляд у него сделался довольным, как у сытого кота. И Василисе остро захотелось помучить его снова. Но сейчас ей было не до этого. Василиса подхватила девочку на руки и понесла в дом, подальше от горы трупов её соседей и знакомых. Усадила на лавку возле холодной печи, зажгла свечи. Девочку укутала найденным одеялом. Девочка рыдала и ёрзала, пытаясь вырваться из шерстяного плена. Василиса присела на корточки рядом с ней. – Сказка! Ты любишь сказки? – Василиса старалась вспомнить, как в детстве её успокаивала няня, или, правильнее сказать, Морена. Она всегда рассказывала сказки. Девочка всхлипнула, посмотрела на Василису выжидательно, но плакать не перестала. Василиса судорожно искала в голове обрывки знакомых историй, но, как назло, ничего не шло в голову. – Жила-была одна чародейка, – поскорее выдала она первую мысль, вклиниваясь в паузу между всхлипами. – И воевала она с чудищем страшным, и случилось так, что оба они сложили головы в бою. Но по счастливому случаю не умерла чародейка, а оказалась в другом, совершенно не похожем на наш мире. И предстояло ей отыскать дорогу домой, пройти по разным мирам и заплатить за то страшную цену. Благо был у неё волшебный клубок, что стал ей путеводной нитью. Василиса достала из кармана клубок красных ниток и показала девочке, та с интересом взяла его и завертела в руках. – Это он? – спросила она, успокаиваясь. – Это он, – с облегчением ответила Василиса. – Что это был за мир? – Первый мир… Мир, в котором очнулась чародейка после смерти… Это был мир Земли. Он был сух и сер, как сама земля, и напрочь лишён магии. И смерть её была первой ценой за проход через врата в мир Земли. Её тело, что создано из земли и в землю возвращается, стало первой жертвой. Там её встретил проводник – смертная девушка по имени Дина, что провела чародейку ко вторым вратам. И были те врата в мир золотых Вод, а ценой за проход стали слёзы. Пришлось чародейке пережить заново страшные воспоминания, чтобы уплатить эту цену. Золотые Воды привели чародейку к костру, что плясал на вершине башни и вёл в мир такой жаркий, как пламя самого Дажьбога. Пришлось чародейке пожертвовать своими чарами, чтобы промчаться по тому миру на огненном коне. – Что у нас осталось? – обратилась Василиса к затаившей дыхание девочке. – Воздух? – угадала она. – Верно! – подтвердила Василиса и удивилась складности своего рассказа. Неужели и правда миры не были случайными и выстроились в череду стихий? Или это лишь её воображение? Возможно, если бы она уделяла больше времени наставлениям Беремира, не пришлось бы так удивляться. – И что было дальше? – поторопила малютка, прерывая Василисины размышления. – Пожертвовала чародейка счастливым воспоминанием, смехом, что взвился в воздух вороньим карканьем и обратился в птицу. Взобралась чародейка под облака на высокий дуб за птицей и прошла сквозь последние врата. Те, что привели её домой. – И у неё всё стало хорошо? – спросила девочка. – У неё… – задумчиво протянула Василиса, прислушиваясь к себе. – Она отыскала дорогу домой, но ещё не нашла пути к самой себе. И, пожалуй, больше всего тосковала она по той себе, прежней себе, которой уже никогда не станет. У судьбы нет дороги назад, а потому, наверное, и оглядываться не стоит. Но у чародейки, – улыбнулась Василиса, забирая у девочки клубок, – всё будет хорошо. И она поделится с тобой своей храбростью. Василиса подцепила красную нить, оторвала зубами и повязала на запястье девочке. – Ну как? Чувствуешь её храбрость? – спросила Василиса. Девочка решительно кивнула. – Ты большая молодец. – Василиса приобняла её за плечи. – Расскажешь мне, что случилось? Девочка замотала головой, сжимаясь в одеяле. – Может быть, ты видела что-то? – Василиса не отступала. – Незнакомых людей? Огни? Вспышки? Я понимаю, ты напугана, но мы очень хотим поймать и наказать тех, кто это сделал, и нам очень-очень нужна твоя помощь. Давай начнём с простого. Как тебя зовут? – Дара, – выдавила девочка, вытирая сопли краем одеяла. Василиса села рядом с ней и обняла: – Ты молодец, Дара. Всё закончилось. Всё уже позади. – Мама упала, – после нескольких минут молчания девочка всё же заговорила. – Она сказала папе, что пришли люди со знаками на руках и что мне нужно спрятаться, а потом она упала. Папа повёл меня в погреб, но тоже упал. И я сама полезла в погреб. – Ты молодец, что сумела спрятаться, – подбодрила её Василиса. – Мои родители скоро проснутся? Я видела, что все на улице тоже заснули. У Василисы не было утешительного ответа на этот вопрос. У неё вообще не было ответов. – Я уже видел такие руны на теле, – в дом зашёл Кирши. – По дороге в Лагвицы. Думаю, там поработали чернокнижники. Сейчас я нашёл двоих. – И что? Эти двое смогли, – Василиса бросила взгляд на Дару, – усыпить всю деревню так, что и следа не осталось? – Это запечатывающие руны. В них что-то или кого-то заперли. И на каждом из трупов, – Кирши с чувствами девочки решил не церемониться, – руна на левом запястье перечёркнута. – Как будто они что-то выпустили? – Василиса нахмурилась, усиленно размышляя. – Что-то, что… усыпило всех жителей, не оставив никаких следов, а потом – просто исчезло? – Или его снова поймали. Когда пришли эти люди? – Кирши обратился к Даре. Девочка сжалась под его взглядом, Василиса обняла её крепче: – Не бойся, Дара, отвечай. – Вчера. Когда я ложилась спать. Мама рассказывала мне сказку. Мама всегда говорит, что сиреневые сумерки – время пугать духов сказками. Упоминание о сумерках невольно пробудило в Василисе воспоминания о страшных историях о прошлом. Прошлом, которое люди боялись вспоминать. Она нервно хихикнула от сумасшедшей, невозможной догадки, что посетила её мысли. Кирши не смеялся. – Мне кажется, – в дверь заглянул Финист, – или вся эта хтонь очень уж напоминает… Он осёкся, словно не хотел завершать фразу – похоже, даже его она напугала до чёртиков. Василиса, холодея от ужаса, закончила вместо него: – Тени. Они переглянулись. – А мне эта история, – сказал Кирши, выглядывая в окно, – напоминает репетицию. Надо выдвигаться. Мы ещё можем успеть. Он направился к выходу. – Успеть к чему? – крикнул ему вслед Финист. – Ау! Если ты не помнишь, Теней нельзя победить! Василиса вскочила: – Но можно попытаться остановить тех, кто ими управляет. – Мы – трупы, Дара, – обратился Финист к девочке. – Мы – трупы. 37 Когти и клыки Атли чувствовал своего Волка столько, сколько себя помнил. Он всегда бродил где-то на окраине сознания, всегда обозначал своё присутствие: требовательно бил лапами, рычал или скулил. Атли не знал, как это объяснить, как передать словами. Волк просто был. Всегда. Он был так же реален, ощутим и осязаем, как мир вокруг, и при этом для других его не существовало. Волк был точкой опоры, путеводной звездой и домом. Он сросся с Атли намертво, если вообще когда-то существовал отдельно. Впервые Атли обратился в десять лет. Поздно, по меркам отца, – тот впервые перекинулся в восемь и не забывал напоминать об этом своему сыну. Мать, которая прежде души не чаяла в Атли, первое обращение напугало. И с тех пор как Атли научился обращаться в Волка, она стала держаться от него подальше. Атли видел её редко и в основном издалека. Поговорить им удавалось лишь на пирах, где правила приличия и стыд перед гостями не позволяли ей избежать беседы. И Атли ловил и собирал эти моменты, словно драгоценные камни. Пока не вырос и не охладел к подобного рода безделушкам. Отца мать не любила и избегала по той же причине. Родная сестра Радомира, воспитанная в страхе перед любого вида магией. Замужество стало для неё трагедией. И Атли подозревал, что зачат он был не в результате добровольной близости. По крайней мере, после рождения Атли мать переехала в другую спальню, в которую Вегейр был не вхож. Впрочем, от отсутствия женского тепла король не страдал. – Атли-и! – позвал Дарен. – Волк ходит по границе сознания. Что делать-то, чтобы его найти? Атли моргнул, понимая, что в какой-то момент объяснений просто замолчал, углубившись в собственные мысли. Уже несколько дней – Атли не мог сказать точно, потому что в темнице не было окон – они пытались пробудить Волка Дарена. И пока что безрезультатно. – Да, прости. Это сложно объяснить словами. – Атли почесал в затылке. – Это как ощущение присутствия, будто ты не один в своём теле. Будто тень за спиной. Она как твоя собственная, только глубже и темнее, она… – Ничего непонятно, братец, – вздохнул Дарен. Он лежал на полу своей клетки с закрытыми глазами, сложив руки на животе. – Я у себя тут совершенно точно один. – Это потому, что ты так думаешь! – воскликнул Атли. – Ты никогда не замечал своего Волка, вот он и истончился, спрятался, почти исчез…