Глава двадцать седьмая Хизер Когда я перезвонила Ноа, он не ответил. Его сообщение вызвало у меня любопытство. Подумал ли он о том, что происходит с нами? Может быть, он сомневался? О чем, черт возьми, он хотел поговорить со мной, если не мог дождаться нашего вечернего телефонного звонка? Когда через некоторое время зазвонил телефон и я увидела, что это он, мое сердце немного ускорилось. С улыбкой на лице я ответил: — Привет! Мой желудок сжался от звука баритона, которого я не узнала. — Это Хизер? — Да. Кто это? — Это Нил Каваллари, отец Ноа. Отец Ноа?.. — О, Здравствуйте. А где Ноа? Все в порядке? Его голос дрожал. — Боюсь, что нет. Сегодня Ноа упал в обморок, когда ходил по магазинам. Врачи считают, что у него разрыв аневризмы. Потребовалось несколько секунд, чтобы его слова стали понятными. — Прошу прощения? Что? — Его только что отвезли в операционную. Мы не знаем. — Он жив? — Да. Мое сердце снова забилось. Все его слова сбивали с толку. — Они не знают, насколько сильно пострадал его мозг. Мы ничего не узнаем, пока он не выйдет из операционной. Мне бы хотелось рассказать тебе больше, но пока никаких новостей. Я знаю, как много ты для него значишь. Они дали мне его телефон, и я нашел твой номер. Я словно оцепенела. Я не могла говорить. — Ты здесь? — спросил он. — Да.… - Они думают, что операция продлится около пяти часов. Его только забрали. Они ничего не могут мне сказать, пока все не закончится. Пять часов. У меня есть пять часов, чтобы добраться туда. — Вы напишете мне адрес? Мне нужно попасть на следующий самолет. — Да, конечно. Каким-то образом мне удалось поговорить с ним по телефону, хотя я не была уверена, что даже попрощалась. Минг вошла и увидела застывшее выражение моего лица. — Ты в порядке? Я молча покачала головой. — Что случилось? С трудом выдавив из себя хоть слово, я пробормотала: — Ноа… — О Боже мой! Что случилось? Все вышло обрывками. — Он…мне… нужно сесть в самолет. Мне нужен билет. Он в операционной. Аневризма. Я не могу— Ладно. Успокойся. Все нормально. Просто скажи мне, какой аэропорт? Я потерла виски. — Уф…Филадельфия. — Я звоню прямо сейчас. Хватай свои вещи. Я подбежала к комоду и бросила одежду в сумку. Минг поспешила вниз, где ее отец ждал в машине, обычно используемой для доставки еды. Пахло крабовым рангуном и яичными рулетиками. Она все время приказывала ему ехать быстрее. — Скорее! Это было единственное, что я поняла, потому что все остальное было произнесено по-китайски. — Когда вылетает самолет? — наконец сумела я спросить. — Через час. Я почувствовала, как она гладит меня по спине. С чем я столкнусь, когда доберусь до Пенсильвании? Я не могла принять ничего меньшего, чем то, что Ноа должен быть в полном порядке. Он был моей силой, моей скалой — всем моим миром. Я не могла позволить своим мыслям перейти на темную сторону. Мне нужно быть там. Мне нужно быть сильной ради него. После того, как отец Минг припарковал машину у места высадки, я ожидала, что она попрощается. Вместо этого она схватила меня за руку и заставила бежать вместе с ней. — Давай. — Тебе не обязательно лететь со мной. Я сама могу подняться на борт. — Ты что, шутишь? Я не отпущу тебя одну в Пенсильванию. Она полетит со мной? — У тебя даже сумки нет. — Мне она не нужна. Давай, пойдем. — Спасибо, — выдохнула я, ошеломленная ее жестом. — Конечно. Нам удалось сесть в самолет в самый последний момент. Когда взревели двигатели, я впервые смогла вздохнуть. Я направлялась к нему. Минг схватила меня за руку, когда мы взлетали, и я еще раз поблагодарила свою счастливую звезду за то, что мне не пришлось проходить через это в одиночку. Глядя на ночное небо с высоты тысячи футов, я старалась не думать о худшем. Я старалась не думать о том, что мне чертовски хорошо известно, что аневризмы — это плохая новость. В старших классах я потеряла своего любимого учителя музыки из-за одной из них. Но с Ноа этого не случится. Это невозможно. Мне было невыносимо думать об этом. Сосредоточься на каплях дождя на окне. Сосредоточься на звукетележки с соком, которая катится по проходу. Сосредоточься наощущении руки Минг. *** Больница находилась примерно в тридцати минутах езды от аэропорта. Я проделала хорошую работу, не сосредотачиваясь на негативе во время полета, но теперь, когда я снова была на земле, все было по-другому. Я хотела быть лучше подготовленной к тому, с чем могу столкнуться, поэтому я сделала ошибку, погуглив аневризмы на своем телефоне в машине. Пятнадцать процентов пациентов умирают, так и не добравшись до больницы. Четверо из семи человек становятся инвалидами. Даже если люди выживают после разрыва, есть вероятность повторного кровотечения. Примерно семьдесят процентов этих людей умирают. Телефон выпал у меня из рук, и я почувствовала, что задыхаюсь. Минг держалась за меня. — Ты в порядке. Я с тобой. — С ним ничего не может случиться! — воскликнула я. Я все хотела, чтобы Минг сказала мне, что все будет хорошо, но она так и не сказала. Я знала, что она не хочет обещать то, чего не может гарантировать. Когда мы добрались до больницы, все разговоры вела Минг, чтобы выяснить, куда нам нужно идти. Когда мы вошли в приемную хирургии, я поняла, что даже не знаю, как выглядит отец Ноа. Как раз когда я собиралась написать сообщение на телефон Ноа, кто-то позвал меня по имени. — Хизер? Я обернулась и увидела пожилого мужчину с большими карими глазами Ноа, которые смотрели на меня, покраснев от слез. — Да! — воскликнула я. — Здравствуйте. — Пока никаких новостей. Он все еще в операционной, — сказал он, обнимая меня. Его тепло успокаивало. С таким облегчением, что наконец-то я здесь, я выдохнула. По крайней мере, ничего не изменилось к худшему. Надежда еще оставалась. — Вы что, совсем одни? — спросила я его. — Да. Мать и брат Ноа летят из Миннеаполиса, но они приедут только через несколько часов. Мое сердце разрывалось от того, что он ждал меня здесь один. — Ох, эм…это моя подруга Минг. Она сопровождала меня сюда. — Привет, — сказал он.