Губы Уилла прижимаются сильнее, язык открывает мой рот. — Не надо, пожалуйста. — Я неловко отступаю. Выражение его лица убивает меня. Ему больно, он растерян. В его глазах, как буря, собираются десятилетия разочарований. Его уже выкинули из семьи. А еще вся эта нагрузка, город, непосильная работа. В конечном счете ему нужен не секс, а спасательный круг. Плот, который будет держать его на плаву в унылой пустоте, или хотя бы кусок дерева, пока мы вдвоем можем цепляться за него, вместе. В соседней комнате звонит телефон, и я вздрагиваю. Резкий пронзительный звук. — Пусть звонит, — говорит Уилл. — Нет, возьми трубку. — Анна… Звонки продолжаются целую вечность. Сверчок лает в гостиной, резко и звонко, и Уилл все же идет туда. Меня трясет. Я нахожу дверь в ванную, запираюсь и смотрю в зеркало. «Не делай этого». Думаю о Брендане, думаю о женщине, которой я совсем недавно была. Да, я совершала ужасные ошибки. И возможно, работа забирала у меня слишком много. Я была неспособна по-настоящему быть с ним и нашей семьей. Но это не значит, что я его не люблю. Часть меня не хочет сдаваться, надеется, что мне удастся вновь завоевать его доверие и вернуться домой. Но у меня не будет шанса, если сейчас я обращусь к Уиллу, какими бы уютными ни были его руки. Я слышу, как в дверь скребется Сверчок, но еще на несколько секунд остаюсь в ванной. Плещу в лицо холодной водой и вытираюсь полотенцем Уилла. Даже это кажется слишком интимным. Мне ясно, что правильно, а что нет. Я все еще знаю, где путеводная звезда. Вместе со Сверчком возвращаюсь в жилую комнату, пытаясь подобрать слова, которые объяснят Уиллу, что он всегда был мне дорог — и что именно поэтому сейчас я должна уйти. Что я не могу дать ему то, что не принадлежит мне. Что мы не можем оставаться на этом плоту такими, какие мы есть, даже друг ради друга. Даже ради Дженни. Даже ради любого другого. Нам нужно отпустить плот и плыть что есть духу, в одиночку, поскольку только так можно достичь того берега, который что-то значит. …Он только что закончил разговор. Тяжелая пластиковая трубка в его руке выглядит чужеродной и незавершенной. — Они нашли машину, которая может принадлежать Шеннан Руссо. Сегодня вечером ее засек вертолет округа Сонома. Группа Денни выедет туда на рассвете, чтобы проверить. — Нам нужно там быть. — Согласен. Мы выезжаем в шесть. Оденься потеплее, день может быть долгим. — Уилл… — говорю я, желая решить, где мы с ним, пройти, а не огибать. Это наш долг друг перед другом. Но он обрывает меня. — Поспи немного. Нам рано выезжать. Глава 50 «Файербёрд»[47] Шеннан спрятан в отдаленной части Монтгомери-Вудс. В часе езды, к югу от нас, в роще за малоиспользуемой пыльной служебной дорогой. Похоже, что капот и салон машины облили бензином и подожгли. Краска слезла, шины, сиденья, коврики и руль сгорели или расплавились. В какой-то момент лопнули стекла, веером разбросав осколки в круге сгоревшей травы и за его пределами. Когда мы приезжаем, Денни Расмуссен и его люди уже на месте. С ними судмедэксперт и группа криминалистов, уже начавших работать с обугленной, осевшей машиной. Я разочарована степенью разрушений. Нам нужны отпечатки пальцев, волосы, волокна одежды… Что угодно, содержащее существенную информацию. Но эта машина — просто обгорелый остов. Трудно представить улики, способные пережить кремацию. — Ты как? — спрашивает Уилл. Я не могу понять по его голосу: речь идет о сцене перед нами или о чем-то более личном? Но в любом случае у меня нет времени на ответ. Криминалисты переходят к багажнику, который, похоже, сохранился лучше всего остального. Мы подходим ближе, пока они пытаются его вскрыть. А потом на нас обрушивается тишина. Запах бьет, как стена. Густой и тяжелый. Гнилой. Ее тело скручено, как зародыш, глаза открыты. Они ушли глубоко в череп, словно желе. Рот разинут, из дыры торчит кольцо зубов. Я покрываю себя сталью, призываю слои эмоциональной брони, чтобы сосредоточиться на работе. Но это нелегко. Ее руки заведены за спину, кисти скручены проводом, возможно, шнуром от переноски. Багажник прикрыл тело от огня, но держал его во влаге и тепле. Жидкости тела образовали лужу, словно она погрузилась в озеро себя. Черви копошатся, как пена, как наступающий прилив. — Матерь Божья, — бормочет Денни. Он мускулистый и светловолосый, с ногами, как у велосипедиста. Однако физическая выносливость здесь ему не поможет. Его лицо белеет. Мое, вероятно, тоже. Неважно, сколько я видела останков жертв, — каждый раз это ощущается как изнасилование психики. Человеческий разум не приспособлен для осмысления таких вещей. Судмедэксперт Роберт Лисицки несколько минут молча изучает тело, потом рукой в перчатке пристраивает на нос очки в тонкой оправе. — Белая, судя по волосам. Лежит здесь несколько месяцев, насколько я могу судить, основываясь на состоянии тела. Давайте это все запечатывать. Нам придется перевезти машину в закрытое помещение, чтобы ничего не потерять. Вы можете вызвать грузовик-платформу? — Конечно, — говорит Денни и отходит, чтобы передать запрос. Один из его помощников делает шаг назад, словно собираясь последовать за ним, но бежит к кустам, где его рвет. Я гляжу на Уилла, беспокоясь, как он. Он профессионал, но такое видит впервые. И мужчинам, похоже, всегда труднее справиться с подобными моментами, чем женщинам. Женщины крепче, потому что им приходится быть такими. Я вижу, как его чуть ведет, но потом он снова выпрямляется. Лисицки достает из кармана две баночки из-под детского питания и аккуратно собирает образцы насекомых с тела. Будем надеяться, энтомолог поможет определить, сколько она здесь пролежала. И протокол вскрытия. А пока багажник обсыпан для снятия отпечатков, заклеен лентой, а машина сфотографирована со всех сторон. Странно, что огонь не вышел за пределы большого выжженного круга, в котором стоит машина. Это лишено всякого смысла. Лето здесь — засушливый сезон. Пламя должно было охватить акры, если не больше. Половину этого чертового заповедника. Уилл тоже это заметил. Он указывает на голые почерневшие кусты под останками кузова, потом на границу леса. — Если этот парень не профессионал, ему здорово повезло. — Возможно, он точно знал, что делает, — вступает в разговор Денни. — Может, он лесничий? — У Шеннан не было никаких причин оказаться в этих лесах, — добавляю я. — Она не ходила в походы. Ей должны были чем-то угрожать или просто привезли сюда. Ее убийца хорошо знаком с этими дорогами. Он знал, что машину найдут не скоро. — Мы прогоним персонал заповедника через базу данных и посмотрим, нет ли кого-то подходящего, — соглашается Денни. — Обычно Лесная служба тщательно проверяет прошлое кандидатов перед приемом на работу, но я не знаю. Он поджег машину, а потом как-то ухитрился остановить огонь. Непростая задача, если только погода не поменялась. — Я не помню здесь дождей в начале июня, — говорит Уилл. — Но мы сверимся с Национальным центром климатических данных. — Он убил ее здесь или просто выбрал место, чтобы избавиться от машины и тела? — спрашиваю я, хотя знаю, что не получу ответа. Мы не знаем ничего, пока не получим протокол вскрытия и отчеты криминалистов, и то не факт. — Давайте прочешем весь этот район, — размышляет Денни. — Здесь есть домики лесничих и хижины для туристов. Если он привез Шеннан в ее машине, то как выбирался отсюда, если только не поставил где-то поблизости свою? Или он живет где-то на территории заповедника? — У него мог быть сообщник, — вступает Уилл. — Это одна из гипотез похищения девочки Клаас. Что был водитель, который ждал в машине, пока другой зашел в дом за Полли. — Такое возможно, — приходится признать мне, хотя другой, внутренний, голос громко говорит «нет». Здесь был только один мужчина, достаточно сильный, чтобы засунуть тело девушки в багажник, и достаточно опытный, чтобы сдержать пожар в лесу, который хорошо знает. Может, он действительно лесничий? В любом случае, если это тот же человек, который похитил Кэмерон в конце сентября, он ждал четыре месяца, прежде чем снова вышел на охоту. Неужели Кэмерон спрятана где-то поблизости? Продолжается ли ее жестокое испытание, или мы уже опоздали? Снова гляжу на машину. Думаю о фотографиях в сумочке Карен, о косе «рыбий хвост». В этом багажнике нет ничего похожего на девочку, которая мечтала стать диснеевской принцессой. Но это Шеннан, я знаю. И перед смертью ее пытали. Глава 51 Последний раз я была в заповеднике Монтгомери-Вудс еще подростком. День был теплым, в конце весны, — один из редких выходных Хэпа. Он повез нас из Мендосино по дороге Юкайя — Комптч: одна рука на руле, вторая выставлена в окно. За несколько миль до заповедника, на плохой и узкой дороге Ор-Спрингс, он свернул на обочину и заглушил мотор. Потом достал из багажника рюкзачок, неторопливо отпил немного воды из фляги и повел нас прямиком в лес, туда, где на много миль не было ни единой тропы. Путь был нелегким — именно такой мы оба и любили. Я с трудом поспевала за Хэпом; ветки цеплялись за джинсы, царапали руки, паутина липла к лицу и волосам. Но довольно скоро я приноровилась к его темпу. Мои ноги год за годом становились сильнее, а навыки многократно улучшились. Если в десять я была осторожной тенью Хэпа, то в пятнадцать стала ловкой и способной. Кальмия[48] уже отцветала. Белые и розовые звездчатые кисти, распадавшиеся тонкими слоями, покрывали землю, как конфетти. Миновав их густые заросли, мы углубились в небольшую долину, где царили папоротники и вьющаяся растительность береговых лугов. Воздух запах болотом. Мы прошли еще полмили на юг вдоль зеленого края луга и выбрались к плотному ольховнику, а за ним — к обширной роще мамонтовых деревьев. В центре рощи возвышался гигант — у меня заболела шея, когда я попыталась разглядеть его верхушку. — Кое-кто расскажет тебе, что это самое высокое дерево в мире. — Хэп был в своей повседневной одежде: синяя фланелевая рубашка, джинсы и коричневый фетровый стетсон[49]. Когда он говорил, его расчесанные, подернутые сединой усы шевелились. — Есть еще одно, в Хамболте; может, оно выше. — А сколько оно в высоту? Хэп прошелся взглядом по стволу, немного мохнатому, где древесные волокна вытолкнуло наружу, как пряди волос, рыжие и коричневые, почти человеческие. Потом ответил, негромко, отчасти себе: — Разве это так важно знать? Если нечто забралось так высоко, невзирая на все, что обрушила на него вселенная, может, нам следует просто сказать ему спасибо… Как обычно, он был прав. Я проследила за башней ствола до далекого обрывка неба, мандалы из бледно-голубого, темно-зеленого и ржавого. — Ты знаешь, где мы? — сдержанно спросил Хэп. — В Монтгомери-Вудс? — Что ты слышишь? Тут я поняла, что он начал один из своих тестов на выживание. Ради удовольствия, но совершенно всерьез. Я напряглась, потом успокоилась. — Деревья шумят, будто шепчут. — Они могут сказать тебе, как вернуться к машине? Ты смотрела по сторонам, пока мы шли? — Думаю, да. — Тогда давай решим, что ты заблудилась, а меня здесь нет. — Но ты же есть. Хэп улыбнулся. — Меня нет. Что ты будешь делать?