Но я был уже далеко. Остатки наемничьих групп сместились к востоку. Операция «Буря в курятнике». Шоссе превратилось в полосу препятствий, и я бы не удивился, узрев там танки и артиллерию. Если метла размахается, будьте любезны: свербёж в носу обеспечен. По Биргенштрассе стлался фиолетовый дым. Неужели это горит мастерская? Жаль. Вряд ли Траудгельд получит страховку. Несговорчивость местных финансовых служб давно стала частью легенды о происхождении первого жмота. Если солдаты Маршируют ротой, Девушки настежь Открывают окна... С чего бы? С того бы! С чего бы? С того бы! С того бы, что шиндерасса, Бумдерасса, Бум... Кровь перестала течь, но левое плечо вело себя скверно. Чрезвычайно скверно. Как, впрочем, и всё тело. Ноги вознамерились сыграть в поддавки, а голова резонировала и раздувалась, пока не стала размером с земной шар. Глобус Фатерляндес. Если вы понимаете, о чём я... Розовый бриллиант «Клио» лежал в брючном кармане, и я надеялся, что он оттуда не выпадет. Консула хватит удар, если такое случится. Может, стоит взять его в рот? Бриллиант, а не консула. Некоторые хитрецы засовывали камни в прямую кишку. Нет, это уж слишком! С учётом утренней встряски за прямизну трубопровода я бы не поручился. В поле сверкают Бомбы и гранаты. Милки рыдают О своих солдатах... С чего бы? С того бы! С чего бы? С того бы! С того бы, что шиндерасса, Бумдерасса, Бум... Если Афрани и Матти мирно сидят на заднем школьном дворе под кустом бузины, я смогу выдохнуть и лечь, и пусть Траудгельд изобретает чудо-повозку, способную доставить нас прямиком к раздаче подарков. Если же их нет... Я перетряхну Альбиген вдоль и поперёк, и опять вдоль по линии сгиба. Я обшарю здесь каждую пядь земли. Выворочу каждый камень. Этот рай отдаёт подмёткой, фальшивой, как картонный вертеп, я больше никому здесь не верю, я ничего никому не прощу... Если понадобится, я разорву его на куски. Ай, ладно? Да ладно! Ай, ладно? Да ладно... *** Они ждали меня в условленном месте. Полный комплект. И даже больше. Франхен привстала и притронулась к горлу, словно пересекая крик, а Матти вырвался из рук учительницы, вскинулся и сел обратно в траву — видимо, от избытка чувств. На его лбу темнел свежий синяк. К дьяволу телегонию! Даже без газоанализатора я уловил крепкий дух семейных традиций. — Все живы? — Все, — сказал Траудгельд. — Кто-нибудь ранен? — Да. Ты. Ну что ж. Ответ в стиле армейского радио. Словно бы в благодарность за внимание сердечная мышца сжалась и — чвак! — вытолкнула сгусток крови из пулевой борозды, пропахавшей трассу в моём многострадальном плече. — Ах, боже мой, господин Краузе! — охнула фройляйн Кройц, подтягивая к себе упирающуюся макушку Матти. — Присядьте! Сейчас я вам помогу! Я закончила в Базеле курсы сестёр-помощниц «Эрлебунг» и даже получила похвальную грамоту. За перевязку. Садитесь, господин Краузе, я сделаю всё очень быстро. Мы тренировались на манекенах. — И как? — Никто не жаловался. — Она чопорно поджала губы и с наслаждением ткнула в кровавую корку. — Это придётся снять. — Уй! — выразился я, когда присохшая ткань оторвалась от тела с изрядным куском моей кожи. Фройляйн Кройц нервно сглотнула: — Простите! — Умг... — Вы в порядке? — М-мх! — Что? — Soso lala, — перевёл Траудгельд. Определённо, традиции передавались как насморк. Шиндерасса-бум. Солнце ещё сияло, но краски неба имели нормальный оттенок. Ветер доносил знакомые звуки и запахи: одиночные крики и треск, горько-приторный аромат барбекю. Прощай, мастерская! Если пламя перекинется дальше, то нам достанется ведро обгорелой картошки. Экспериментальная порция — каждый клубень в полтора франка.