— Кто здесь? Молчание. — Гегер? Я сделал шаг к нему. Тень отступила. Дурацкое положение. Я не мог повернуться к нему лопатками. Он меня переиграл. Как на грех, выглянула луна, и он рассматривал меня, словно на сцене, сам надёжно укрытый непроницаемой чернотой. Вокруг было тихо и пусто. Только посвистывал ветер, и вдалеке лаяла чья-то собака. В соседском доме пробили часы: десять. Мы могли стоять так до морковкина заговенья. — К чёрту, — сказал я. Развернулся и пошёл домой. ________________________________________ [1] Коллиматор — коллиматорный прицел, тип оптического прицела, применяемый на различных видах оружия. [2] ШНП — Швейцарская народная партия (SchweizerischeVolkspartei), национал-консервативная партия, выступающая за ограничение иммиграции. [3] Намёк на «хрустальную ночь», «ночь разбитых витрин» — первое массовое избиение евреев на территории третьего Рейха 9-10 ноября 1938 г. [4] Краут — уничижительное прозвище немцев, вошедшее в обиход во время Второй мировой войны. От «sauerkraut» — квашенная капуста, любимое блюдо немецких военных. [5] Крысиные тропы — термин американских спецслужб, обозначающий систему маршрута бегства нацистов в «нейтральные зоны». Глава 4. Альпенблют — А на ярмарке только коровы? — поинтересовался Матти. Он крепко держал меня за руку. В окружающем гаме и толкотне это было, пожалуй, самое умное, что он мог сделать. Я и сам схватился бы за руку Траудгельда, но он куда-то пропал. Ярмарка Альпенблют проходила раз в сезон и собирала гостей со всей общины. Сюда приезжали даже из города — главным образом, за фермерским сыром и молоком, лучшим во всём кантоне. В павильоне «Штудер» проходила выставка сельскохозяйственной техники. Туда-то я и решил направиться. В конце концов, все механизмы сродни друг другу. Если хорошенько напрячь воображение, можно представить, что сепаратор — просто-напросто пулемёт, переживший с десяток пластических операций. — В основном. А ты хочешь купить слона? — Нет, — сказал Матти, мрачно оглядываясь по сторонам. — Слона я не хочу. — Он не хочет, — подтвердила Афрани. День выдался солнечным. У киоска с журналами продавали сладкую вату и леденцы. Я купил Матти один. Поколебавшись, он взял, поблагодарил и сунул в карман курточки. Видимо, сделал запасы на зиму. — До чего здесь красиво! — восхитилась фройляйн Кройц. Увеличенные очками глаза учительницы горели восторгом. Закутанная в жакет и шаль, она выглядывала из своей безразмерной одежды, как воробушек из-под стрехи. Она радовалась всему: людскому водовороту, блеянью овец, запаху навоза и рёву трактора, который тащил связанные вместе брёвна. Мы миновали группку людей в национальных костюмах. Потрясающая страна! Отделённая от разрухи только цепочкой гор и тугим самодовольством. Впрочем, картофель здесь рос отменный. Я надеялся, что «Флоретта» не подведёт. — Хочешь посмотреть на корморазгрузчик? — Нет. — Он не хочет, — перевела Афрани. С некоторых пор она объясняла мне всё, что хотел сказать Матти. Я и сам отлично знал транслингв, вероятно, дело было в чём-то другом. Я чувствовал себя странно. Здесь, среди этих безмятежных людей, бродило что-то, не поддающееся пониманию. За полгода, что мы провели здесь, я обзавёлся знакомыми, но так и не смог разобраться, что творилось в этих головах, одинаково бойко считающих деньги побеждённых и победителей. — Что с тобой, Эрих? — шепнула Франхен. — А что со мной? — У тебя воинственный вид. — И совершенно зря, — фройляйн Кройц уловила нить разговора и притиснулась ближе. — О чём вы спорите, мои дорогие? Мы живём в мирной стране! В этой кипучей жизни я чувствую дыхание Божье. Маттиас, ты чувствуешь дыхание Божье? — Нет, — хмуро сказал Матти. — Только коров. *** К полудню людской поток рассосался. Приезжие из города скучковались около ультрасовременного павильона с автоматической доилкой и закрытыми стойлами. Этакий концлагерь для скота. Я опять вспомнил Меллера. Чёрт бы его побрал! — Эрих, — сказала Афрани. — Мы с фройляйн Кройц хотели бы прогуляться. Вид у неё был смущенный. — Куда? Она зарделась. Смуглая кожа сделалась ещё смуглее. — По магазинам. — А, — я наконец сообразил. У нее не было денег. Ни гроша. — Конечно. Я отдал ей кошелёк и был вознаграждён благодарным взглядом, всякий раз выбивающим меня из колеи. В этом было что-то неправильное. — Мы быстро, — виновато шепнула Афрани. И ускользнула. А я остался один. С яблоком от собственной яблони. — И куда мы пойдём? — спросил Матти. Хороший вопрос. Я мог бы наведаться в администрацию к чиновнику, способному соединить меня с Йеном. Тактическая разведка. Щедрая порция информации — то, что нужно в базарный день. Но куда деть ребёнка? Впрочем, сообразим на месте. В крайнем случае, я мог притвориться, что Матти взял меня в плен и теперь тащит выкурить последнюю сигарету. — На шпацир. Нормальный ребенок на этом бы не успокоился. Но Матти кивнул, выпятив нижнюю губу. Что, по-видимому, означало «готов». *** Улицы в Бюлле проектировал сумасшедший водопроводчик. Иначе не объяснишь хаотичное сплетение ответвлений толщиной в руку, непременно приводящих в тупик. Или к расстрельной стенке? Кирпичная кладка была выщерблена, словно эта мысль пришла в голову не только мне. Всё время, пока мы плутали, я чувствовал на спине чужой взгляд. Знакомое ощущение. Неужели преследователь проник и сюда? Каким-то непостижимым образом мы вырулили на площадь и оказались перед зданием городского совета. Белая краска на стенах заметно облупилась. Поблизости играла музыка — предвыборное собрание. Внутри было пусто и холодно. Пахло мелом.