– Жюль Верн, «Таинственный остров» – Любимый фильм? – Он их не смотрит, – фыркнула я. – Его мечта? – Э-э-э, нет, – заволновалась я, – он меня убьет! – Слышала? – обратился он к шокированной Виктории. – Теперь, Тимур. Его день рождения? Я заморгала, но минуту спустя все же вспомнила: – Четырнадцатое сентября. – Марка машины? – Ну-у, он на ауди ездит… – Книга? Кратковременный ступор с моей стороны. – Фильм? – Мечта? – Заработать кучу денег! – не выдержав, рявкнула я, бросая на Виктора злой взгляд. Он как-то торжествующе усмехнулся: – И после этого ты заявляешь, что любишь его? Я молчала, осознавая, насколько он прав. Оказывается, я действительно ничего не знаю о человеке, которого люблю. Я вижу Тима изо дня в день, мы делим крышу над головой, сидим за одним столом, спим в одной постели, но… Я не знаю, что он любит. Нет, знаю, конечно, что он увлекается историческими романами и классикой, только вот в нашем доме нет ни одной его книги, ни одной записи классической музыки. Я ни разу не видела его, сидящим за книгой или слушающим Моцарта. Ни разу. Я просто ничего не знаю о человеке, с которым живу. Звонок мобильного телефона вывел меня из задумчивости. Я автоматически поднесла сотовый к уху. – Что там у тебя? – Димка. Встревоженный. – Ничего, – все мрачные мысли тут же испарились, и я, как всегда при звуке родного голоса заулыбалась. – А с чего ты взял, что у меня что-то случилось? – Меня как торкнуло, – фыркнул Пух, – сразу понял – из-за тебя. Точно все в порядке? Витьке морду бить не надо? – Не надо, – захихикала я. – Ладно тогда, – проворчал друг, – созвонимся. Люблю. – И я тебя, – пропела я в трубку и отключилась. И только тогда вспомнила, что я, вообще-то, не одна. – Ну, вот видишь, Виктор, – успокаивающе улыбнулась Виктория. – У Ани с Тимуром наверняка взаимная любовь, он ее любит, она его любит, признаются в любви по телефону, что может быть лучше? – Вообще-то это Дима был, – зачем-то сказала я. Виктор окаменел, Виктория просто застыла. – Ну, я пойду, наверное, – засмущалась я, – спасибо за ужин. Было очень вкусно. Жаль только, я ничего так и не попробовала, мелькнуло в голове. Опасливо обойдя стороной поющую русалку, я поспешила к себе. Остаток вечера пролетел незаметно: я позвонила бабуле, затем отцу, затем Тимуру, только любимый почему-то не отвечал. Наверное, он в ванной, решила я, и только собиралась лечь спать, как в дверь постучали. Завернувшись в простыню (ночнушки-то у меня не было), я щелкнула задвижкой – на пороге стоял Виктор. – Не разбудил? – тихо спросил он. – Нет, – пожала я плечами, – я еще не ложилась. Проходи. – А почему ты в простыне? – усаживаясь на диван, поинтересовался Титов. – Как почему? – удивилась я. – У меня же здесь кроме того, в чем я сегодня была, ничего нет. – А в гардероб заглянуть ты не пробовала? – хмыкнул хозяин, двигая к замаскированной картиной двери и распахивая ее. Я торопливо засеменила следом и ахнула: за дверью скрывалась еще одна комната, чуть поменьше моей спальни и, слава богу, лишенная стеклянной стены. Всюду висели вешалки с одеждой, и боже мой, чего здесь только не было! Платья, юбочки, топы, футболки, джинсы, плащи, странные балахоны, брючки, блузки, туфли… И все это моего размера. – Чье это? – благоговейно спросила я, ухватившись цепкими ручонками за теплый белый свитер. – Твое, вообще-то, – улыбнулся Титов, – так сказать, в благодарность за твою помощь. – С ума сошел?! – возмутилась я, хватая классические черные брюки. – Зачем так много? Виктор беззаботно пожал плечами. – Просто заказал в магазине что-нибудь твоего размера, они и прислали. – А откуда размер узнал? – На глаз прикинул. – Здорово! – взвизгнула я. – Да, ты зачем пришел-то? Виктор неловко провел рукой по волосам. – Извиниться хотел, – выдавил, наконец, он. – За ту сцену, что на ужине устроил. Сам не знаю, что на меня нашло. – Все в порядке, – тепло улыбнулась я, отлипая от вещей, – я ведь действительно… Совсем не знаю Тимура. Странно все это, – я вышла из гардеробной и плюхнулась в кресло, Виктор сел напротив. – Полгода с ним живу – и ничего. Как будто… чужие люди… Вот я это и сказала, и, кажется, даже немного легче стало. – Ты открыл мне глаза, – захихикала я, хотя на душе было тяжело. Полгода – это немалый срок. Я старалась не замечать, но с каждым днем мы становились все дальше и дальше друг от друга. Я лелеяла мечту выйти за Тимура замуж, а теперь понимаю – я просто цеплялась за него. Тим – единственный парень, с которым у меня такие серьезные отношения. А серьезные ли?.. – Может, дело просто в том, что ты его не любишь? – мягко предположил Виктор, не спуская с меня внимательных глаз. Я вздернула нос. – Что за чепуха? Конечно, я его люблю! – затем сникла. – А может, и нет. Титов засмеялся и пересел на подлокотник моего кресла, обнимая меня. Я ткнулась носом в его грудь, чувствуя, как постепенно успокаиваюсь. С Виктором было так тепло и спокойно, я чувствовала себя в безопасности. Не так, как с Димкой. Пух – это экстрим в чистом виде, с ним никогда ни в чем не бываешь уверенной, он как горный поток, быстрый и непредсказуемый. А Виктор – скала. Незыблемость, спокойствие, уверенность, стабильность. С ним можно быть уверенной в своем будущем. Как же Виктории повезло… Я не заметила, как заснула. А проснулась в три часа от стойкого чувства голода. Желудок, за весь день видевший пару крошек съестного, настойчиво требовал внимания. Десять минут спустя, поняв, что недовольное урчание не прекратится, и уснуть мне уже не удастся, я быстро переоделась и выскользнула за дверь. В доме стояла сонная тишина, что, впрочем, не удивительно. Миновав коридор, я спустилась в холл, и застыла. Я не знаю, какого черта этому придурку Титову пришло в голову установить на иве подсветку, но выглядело это жутко. Освещенная призрачным голубоватым светом, русалочка все так же расчесывала свои волосы и пела, и от звука этого неземного голоса, выводящего незнакомые мне слова, мне стало невероятно страшно. Я почувствовала, как волосы встали дыбом, и по спине скатилась капелька пота. Голос завораживал и я, не чувствуя под собой ног, медленно двинулась к русалке. Она действительно выглядела как живая, и в легком свете я увидела, как маленькими бриллиантами мерцали капельки воды на ее коже. Внезапно мне показалось, что глаза русалки как-то загадочно сверкнули. Я тихо охнула и на негнущихся ногах покинула это место. Сердце колотилось как бешеное, пока я неслась обратно в свою спальню. Кухня была благополучно забыта, я больше в жизни не пойду ночью через холл. Я уже почти добежала до своей спальни, как вдруг в одном из боковых коридоров заметила под дверью полоску света. Русалка тут же была забыта, как и кухня минуту назад, и я осторожно подкралась к двери, приложившись к ней ухом. – И что мне теперь делать? – рыдала Лиза. – Мне-то какое дело? – прорычал Павел. Чего-то в этом роде я и ожидала, когда увидела реакцию девушки на заигрывания со мной охранника. Что же они обсуждают? Уж не пропажу ли кольца?.. – Что скажут родители, когда я вернусь домой с пузом? – плакала горничная. Оппа, а вот это уже не мое дело. Я так же тихо отлепилась от двери и вернулась к себе. Сумасшедший дом! – возмущалась я, закутываясь в одеяло. Желудок молчал, видимо, потрясений на сегодняшний день для моего организма было достаточно, зато я просто пылала от негодования. Завтра обязательно выскажу Виктору все, что думаю о нем и его окружении! Проснулась я в семь. Хоть мне сегодня и не на работу, но привычка – великая сила. Быстро приведя себя в порядок и облачившись в свитер и брюки, замеченные мною вчера, я спустилась на кухню, обойдя речное чудо за километр. – Анечка, вы уже проснулись! – заулыбался Евгений, гремя сковородками. – Здесь позавтракаете или с Виктором Антоновичем и Викторией Анатольевной? – С Викторией Анатольевной? – нахмурилась я. Отчего-то мне не понравилось известие о том, что модель ночевала здесь.