Поезд замедлил ход и остановился. Молодая женщина отдернула занавеску и осторожно выглянула в окно. За окном была какая-то небольшая станция – серый бетонный перрон, унылое серое здание с неразборчивым названием этого райского местечка. Где-то на заднем плане виднелись невзрачные пристанционные постройки, тополя в пожухлой листве. Моросил мелкий дождь, и под этим дождем к поезду торопливо шла единственная пассажирка в плаще с поднятым воротником, с клетчатым чемоданом на колесиках. Еще на перроне были пожилой железнодорожник с флажком в руке, бабка с кастрюлей свежих пирожков, безуспешно пытавшаяся сбыть их кому-нибудь из пассажиров, и шелудивый пес, который заглядывал этой бабке в глаза, надеясь на подачку. Женщина с чемоданом вошла в вагон, и, словно ее ждали, тут же железнодорожник взмахнул флажком, раздался хриплый гудок, поезд дернулся, лязгнув буферами, как старик вставной челюстью, и станция медленно поползла мимо окон – в небытие, из которого она вынырнула на минуту. Молодая женщина выдохнула с облегчением. Ничего необычного, ничего, что могло бы ее насторожить. Она задернула занавеску, привычно покосилась на заветный чемодан, прилегла на нижнюю полку и прикрыла глаза. Ехать оставалось еще почти сутки. Еще несколько таких безымянных станций, несколько сотен километров… Она все дальше от того опасного места, все ближе к большому городу, где так легко затеряться… Вдруг дверь купе откатилась, и на пороге появилась та самая пассажирка, которая только что шла по перрону. Воротник плаща теперь был опущен, и можно было разглядеть ее в тусклом свете, льющемся из коридора. Женщина на пороге была примерно такого же возраста, как она сама. Взгляд какой-то затравленный, испуганный… – Привет! – проговорила новая пассажирка, попытавшись улыбнуться. – Это ведь третье купе? – Третье, – молодая женщина тоже механически, одними губами улыбнулась в ответ. – Значит, мы будем соседями. – Выходит, так… – Вы ведь тоже в Питер? – А куда же еще… – Может, на «ты»? Мы ведь примерно ровесницы. – Хорошо, давай на «ты». Новая пассажирка закинула свой чемодан на верхнюю полку. При этом рукав плаща сдвинулся, и стал виден синяк на запястье. Она испуганно оглянулась, поправила рукав, села, вымученно улыбнулась: – Ты в Питер не первый раз? – Не первый. – А я – первый… хорошо хоть, есть где на первое время остановиться… – Родня? – не слишком заинтересованно спросила пассажирка. – Не то чтобы родня… племянница моей соседки согласилась меня приютить. – А что ж ты так… считай, к чужим людям? Попутчица вместо ответа быстро, настороженно взглянула, как испуганный зверек. И этот взгляд, и синяк на запястье, и вся ее повадка сложились в понятную картину. – От мужа бежишь? – догадалась пассажирка. Попутчица и сейчас не ответила, она закусила губу, отвернулась к окну. – Да расслабься, не хочешь говорить – и не надо, – как можно спокойнее сказала пассажирка, – мне-то что, я человек посторонний… В это время дверь купе снова откатилась, на пороге появилась излишне жизнерадостная, краснолицая проводница, проговорила нараспев, сильно окая: – Девочки, чайку горячего не желаете? Попутчица отвернулась. Первая пассажирка проговорила: – Да, обязательно. Два стакана, с лимоном. Нет, три. И печенье, если есть. – Как не быть! Сейчас принесу. Когда дверь за проводницей закрылась, попутчица снова взглянула тем же взглядом испуганного зверька: – Я не хочу чаю… – Тебе нужно. Обязательно горячего и сладкого, с печеньем. Тебе сразу полегчает. Первое дело от стресса. – И денег у меня не особо… – Да брось ты, какие это деньги… Проводница вернулась очень быстро – стаканы в красивых подстаканниках, темно-красный чай, какой бывает только в поездах, печенье… Попутчица порозовела и отмякла. – Ты права… – проговорила она, допивая первый стакан. – От мужа бегу. Сил моих больше нет… – Что, нельзя было просто развестись? – осторожно спросила пассажирка. – Ох, ты не представляешь, что он устраивал! Ревновал меня страшно – это раз… – Что, было за что? – прищурилась пассажирка. – Да нет, конечно! Вообще на других мужчин не смотрела! Ходила – глаза в пол, как мусульманка, глаза не красила, платком замотаюсь, юбка до полу… – Тяжелый случай… Он что у тебя – совсем ненормальный? – Сама не знаю… – попутчица поникла головой. – Когда замуж выходила – вроде нормальный был. Вежливый такой, предупредительный, ухаживал красиво. Это потом у него началось. Она наклонила голову еще ниже, и тут вдруг слова полились из нее неудержимым потоком. Так бывает довольно часто: человек мучается, держит все в себе, и вдруг открывает душу перед случайным попутчиком. А что, в самом деле: вот доедут они до места, разойдутся и больше никогда друг друга не увидят. Она говорила и говорила, низко опустив голову, и все вертела кольцо на пальце правой руки. – Что ж ты кольцо не сняла, раз от мужа бежишь? Ведь его подарок небось… – Вовсе нет! – Попутчица подняла голову. – Это бабушка мне подарила. Это кольцо у нас в роду хранится, от матери к дочери переходит. У бабушки сын был, мой отец, вот она мне и отдала его еще раньше, перед тем как умерла. Велела беречь, не терять и никому не отдавать. Оно простое совсем, серебряное, но фамильная вещь… Только велико мне немного, спадает… Кольцо и правда было простенькое: тонкий ободок и две веточки переплетенные. – Ты устала, – пассажирка погладила попутчицу по плечу, – давай-ка ложиться. Утро вечера мудренее. – Так тетя Лика всегда говорит… – Глаза у попутчицы и правда слипались, очевидно, это реакция на стресс. По очереди они сходили в конец коридора, чтобы привести себя в порядок перед сном. Возле туалета ошивался какой-то подозрительный тип, он посмотрел на пассажирку с интересом. Возможно, просто от нечего делать, от дорожной скуки. Но все же перед тем, как лечь спать, она зафиксировала дверь купе и для верности привязала ее полотенцем к металлической стойке. Попутчица посмотрела удивленно, но ничего не сказала. Попутчица заснула сразу же, а она спала плохо, просыпалась от каждого подозрительного звука. Наконец окончательно проснулась, еще в темноте быстро проверила чемодан. Попутчица все спала, уютно посапывая, как ребенок. Внезапно ей зверски захотелось есть. Тоже реакция на стресс, усмехнулась она в темноте. Она оделась, вышла в коридор, дошла до вагона-ресторана, который работал. Полусонный официант принес ей два черствых бутерброда с сыром и маленькую чашку крепкого кофе. Был седьмой час утра. Она пила свой кофе маленькими глотками и смотрела в окно. За окном занимался рассвет. Поезд шел по изгибу пути, и сейчас в окне была видна вся задняя часть состава. И вдруг из одного окна выплеснулся язык пламени. Она вскочила… это был ее вагон! И там, в ее купе – чемодан… чемодан, в котором все… в котором ее будущее… Официант тоже увидел огонь, заволновался. Она бросила на стол деньги, схватила полотняную салфетку, выплеснула на нее воду из открытой бутылки, побежала в свой вагон.