Тут появилась Ольга на своей машине и предложила ему помощь, которую тот принял с благодарностью. Они продолжили путь, но в тихом месте Ольга достала платок и заботливо вытерла лицо своему спутнику… Платок был смочен остро и неприятно пахнущим составом. От этого состава курьер потерял сознание. Ольга действовала быстро и уверенно: она отстегнула чемоданчик от запястья своего наивного приятеля. Это было не так просто, но время у нее было и она справилась. После этого она пристегнула вместо него другой, приготовленный заранее, в котором вместо катализатора была бутылка коньяка. Чемоданчик с драгоценным катализатором она положила в багажник своей машины. Затем Ольга переставила часы курьера, чтобы он не заметил разрыва во времени. После этого она поднесла к его носу пузырек с нашатырным спиртом и для верности пару раз ударила его по щекам. Курьер очнулся, удивленно огляделся, но ничего не заподозрил, и они поехали дальше. Доставив курьера к Степанычу, Ольга продолжила реализацию своего плана. Она подъехала к автобусному вокзалу, там оставила свою машину, взяла только небольшой чемодан с необходимыми вещами и драгоценный катализатор. В туалете автовокзала она переоделась и вообще сменила образ: в кабинку вошла модная современная девица, а вышла разбитная деревенская молодуха. Переодетая Ольга купила билет на рейсовый автобус до деревни Большие Грязи. До этой деревни она, однако, не доехала, вышла раньше, возле Дуболомовки. Она заранее выяснила, что в этой самой Дуболомовке останавливается другой автобус, который едет в аэропорт. Да, в Верхнегорске был собственный аэропорт, откуда вылетали несколько самолетов в сутки. И этот аэропорт играл в Ольгиных расчетах большую роль. Сойдя с автобуса возле аэропорта, Ольга снова переоделась в тамошнем туалете. Теперь из деревенской простушки она превратилась в энергичную мужеподобную девицу: пятнистые штаны цвета хаки, камуфляжная куртка полувоенного покроя, высокие ботинки-берцы и кепка, закрывающая волосы. Чемоданчик она спрятала в объемистый рюкзак защитного цвета. В таком виде Ольга прошла регистрацию на самолет до Петербурга. К сожалению, до самолета оставалось еще два часа. Ольга устроилась на скамейке в зале ожидания и сделала вид, что дремлет, а на самом деле сквозь опущенные ресницы настороженно оглядывала пассажиров. И вот, когда до вылета самолета оставалось меньше часа и вот-вот должны были объявить посадку, Ольга вдруг каким-то шестым чувством ощутила приближение опасности. Она насторожилась и заметила, что в зале появились два очень подозрительных типа. У них была явно уголовная внешность, и они внимательно осматривали всех находящихся в зале ожидания. Подозрительные люди шли между рядами скамеек, приглядываясь к каждому человеку. Ольга немного выждала, затем встала и с невозмутимым видом поплелась к туалету. Там в это время работала уборщица, на двери висела табличка «Уборка». – Подожди, видишь – я убираю! – недовольно сказала она Ольге. – Читать не умеешь? – Ох, не могу ждать! – ответила та, подходя ближе. – Приспичило, понимаешь… – Приспичило ей… – проворчала тетка, но посторонилась. А Ольга, поравнявшись с ней, неожиданно обхватила за шею и прижала к лицу платок, пропитанный остро и неприятно пахнущей жидкостью. Уборщица хотела вскрикнуть – но не смогла, только охнула и потеряла сознание. Ольга закрыла дверь туалета, торопливо сняла свою полувоенную униформу и переоделась в форменное платье уборщицы, саму уборщицу затащила в пустую кабинку и заблокировала дверь, чтобы ту нашли не слишком быстро. На ее счастье, в кармане уборщицы обнаружились ключи от машины. Затем Ольга вытащила чемодан из рюкзака, спрятала его среди моющих средств в тележке уборщицы и вышла из туалета, катя эту тележку перед собой. В таком виде она неторопливо прошла через зал ожидания, мимо криминальной парочки, которая скользнула по ней равнодушными взглядами, дошла до двери с надписью «Только для персонала» и через нее вышла на служебную парковку. Здесь она нашла старенькую машину без сигнализации и предположила, что это – машина уборщицы. Так и оказалось. Ольга села за руль и через полчаса приехала на железнодорожный вокзал. Тут она возле кассы нашла женщину средних лет, рядом с которой сидела маленькая вислоухая дворняжка, смотревшая на хозяйку преданным взглядом. Решив, что такая женщина наверняка обладает чувствительным сердцем и отзывчивой душой, Ольга подошла к ней и сказала: – Вы мне не поможете, дама? У меня такая ситуация… прямо безвыходная! – Денег нужно? – предположила та. – Так у меня самой немного… а у меня еще Сима… – женщина покосилась на дворняжку. – Нет, что вы, я бы ни за что не стала просить! У меня другое… у меня муж злой очень, бьет меня, хочу от него уехать, да боюсь, что выследит он меня. Вы не могли бы мне купить билет до Петербурга на свой паспорт? Деньги я вам дам и добавлю за помощь… – и она протянула незнакомке несколько купюр. – Ой, что ты, не надо! Куплю, конечно… но здесь слишком много… – Берите, берите! Вам ведь собачку нужно кормить… такая у вас собачка хорошая… Поезд на Петербург отходил через час. Он был полупустой, и Ольга оказалась одна в купе. Она забилась в уголок и не выглядывала в окно до тех пор, пока за окнами не проплыли последние пригороды Верхнегорска… Вот уже два дня Аня жила в лесной хижине. То есть на самом деле, наверное, больше, просто она начала отсчитывать время, когда пришла в себя. За это время она если не освоилась в новом своем жилье, то многое там сделала. Начать с того, что выяснила здешний распорядок. Ее странный больной сосед, или скорее хозяин, домой приходил только ночевать, как она правильно определила, он спал на улице перед самодельным очагом, уступив ей топчан с ватным матрацем, от которого ужасающе несло псиной, очевидно раньше они спали там вместе с собакой. Пес был большой, лохматый и ужасно грязный. Еще, кажется, и блохастый. Хозяин хижины на ее расспросы ничего не ответил, и в конце концов Аня отступилась. Хотя следовало бы выяснить самое насущное: на что он вообще живет, что ест и пьет. И даже ей, женщине, было ясно, что в этой хижине зимовать никак нельзя, можно замерзнуть. Но следовало все делать постепенно. Тогда, в первую их встречу, он достал из заплечного мешка черствый батон и бутылку лимонада. И протянул все это Ане. Она взяла в руки половину батона и ощутила, что желудок сводит от голода. Потом хозяин достал откуда-то канистру с водой, разжег очаг и поставил на огонь закопченный котелок. Когда вода закипела, он бросил туда слегка пожухлые листья земляники и ягоды рябины, что росла на поляне. Получилось ароматно и вкусно, особенно когда он протянул Ане две мятые карамельки. После еды в голове немного прояснилось, прибавилось сил, и Аня решила прибраться в хижине. Для начала она вынесла воняющий матрац и выбила его палкой, подняв тучу пыли. Потом наломала прутьев и начисто вымела пол. В углу валялись какие-то узлы, и каково же было ее удивление, когда она нашла в одном старое, но чистое полотняное покрывало, в другом – куртку с заштопанным рукавом и мужскую рубашку в клетку. И в самом углу были свалены очень знакомые вещи. Ее джинсы – те самые, в которых она была в дороге, вязаный жакет и шарф. И один ботинок, ну да, ее собственный ботинок. Но только один. Вещи валялись россыпью и были удивительно грязные, как будто побывали в луже или вообще выужены из болота. Тем не менее Аня очень обрадовалась, она выполоскала одежду в ручье, что протекал неподалеку, и повесила сушиться на ветки рябины. Внизу сиротливо валялся единственный ботинок. Аня только вздохнула: в огромных галошах ходить было очень неудобно. Она видела, что хозяин хижины не хочет с ней общаться, и оставила всякие расспросы, все равно он не может ответить. Она предложила ему куртку и рубашку, что нашла в узлах, но он только мотал головой, тогда она кое-как обмылась в ручье и надела все это сама. Стало легче. За эти два дня хозяин хижины появлялся несколько раз и приносил еду – черствый хлеб, пирожки, один раз кусок пиццы. Аня решила, что кто-то отдает ему остатки из магазинчика на станции. Еще он иногда приносил из леса какие-то подозрительные ободранные тушки и жарил их на костре, на самодельном вертеле, Ане не предлагал, кости же отдавал собаке. Вот с собакой было плохо. Пес перестал наступать на переднюю лапу, не просил есть, только пил воду, причем даже не смог утром дойти до ручья, Аня принесла ему воду в старой консервной банке. Лапу он не давал осмотреть, видно было, что она сильно распухла. Когда явился хозяин хижины, пес даже не смог встать, чтобы его встретить. – Нужно что-то делать, иначе он умрет от инфекции! – громко, как глухому, сказала Аня. – Держи его, я посмотрю! Он довольно ловко замотал морду собаки какой-то тряпкой и навалился, протянув Ане большой охотничий нож. Аня накалила его на костре и взрезала опухоль на собачьей лапе, не успев удивиться, как смогла на такое решиться. Брызнул гной, пес жалобно взвыл и рванулся, но хозяин держал его крепко. Когда гной вытек, стало видно, что в лапе глубоко застряла большая острая щепка. Аня пробовала вытащить ее пальцами, но никак не получалось подцепить. Тогда она рванула щепку зубами. Пес снова дернулся и взвыл. – Держи его крепче! – закричала Аня, отплевавшись. Она промыла рану водой из котелка, приложила собранный заранее подорожник и крепко забинтовала половинкой своего шарфа, больше в хижине ничего не нашлось. Остаток вечера пес продремал возле очага, у него даже не было сил отползти. К ночи он стал дрожать мелкой дрожью, и Аня взяла его к себе в хижину, постелив на пол матрац. Она плохо спала, все время вставала к собаке, мочила сухой нос водой, гладила лобастую голову и шептала, что все будет хорошо.