Оттуда выглядывает бледное лицо Грейси, ее глаза распахнуты от ужаса, такого выражения лица у своей дочки они никогда не видели. Дезориентированные резким пробуждением, они лишь таращатся на малышку, пока та не разрушает чары. – Ведьма. Чудище на потолке. Уоддлс раненый. Том скатывается с постели, а Фиона берет Грейси на руки и крепко прижимает к себе. Девочка тут же начинает рыдать на груди у мамы, изо всех сил цепляясь за ее ночную рубашку. Том выглядывает в открытое окно. Сад пуст. Он закрывает окно и пятится из комнаты, глядя на общую с Мутами стену. Выйдя в коридор, Том проводит пальцами по лицу, стирая остатки сна. Затем нащупывает выключатель и, спотыкаясь, на онемевших ногах добирается до комнаты Грейси. Включает свет и подбегает к окну. Положив руки на подоконник, выглядывает между занавесками. Палисадник так же пустынен, как и задний двор, но силуэт вульгарного трейлера виднеется отчетливым гнетущим пятном. Территориальный маркер. Баррикада. Сзади – лес, спереди – грязный автомобиль. С одной из сторон ухоженный сад. Муты действительно вторглись. Прорвавшись через слабую оборону, и теперь внутри крепости, в самом доме. «Наверняка они. Мы загнаны в угол». Том отрывает руку от подоконника и разглядывает покрытую пылью ладонь. Затем трет шершавые кончики пальцев друг о друга. * * * Он вглядывается в чернильный воздух и не видит почти ничего, кроме очертаний двух домов. Ночи в такой дали от всего на свете не запятнаны светом фонарей, и ни один лучик не проникает из дома Мутов. Ни единого движения. Тишина делает темноту гуще. Единственный звук исходит от далекого леса, который трепещет на ветру. Блэквуду нужна пыль из собственности колдунов. Боеприпасы для магической битвы, которая уже бушует. Темперамент завел Тома очень далеко, он чувствует приливную волну, вызванную полнолунием, его страхом и отвращением к тому, что располагается по соседству. Но теперь, в одиночестве среди кромешной тьмы, его внутренности сжимают дурные предчувствия. «Что-то… там что-то было. В нашей комнате. Кошка?» Предположение о том, что Муты теперь проникают не только в головы, но и в дом и, возможно, превращаются в жутких персонажей, которых он видел в роще, слишком ужасно, чтобы на нем останавливаться. Хотя мысль о том, что незваный гость может оказаться посущественней маленького животного, становится тем абсурдней, чем дольше Том бодрствует. Окно было открыто, но взобраться на двадцатифутовую высоту по гладкой кирпичной стене, несомненно, за пределами возможностей соседей. И за пределами возможностей тех созданий, в которые они думают, что превращаются. И все же Том не сомневается, что соседи как-то пробрались в дом. А если их злобное влияние действительно способно простираться так далеко, причем физически, то почему этой ночью жертвой не стал он? Потому что в этот раз целью была малышка Грейси. Муты рассчитывали навредить самым гнусным образом – через ребенка. Эскалация доводит Тома до паники. Ему остается молиться, чтобы все, пережитое им и Грейси, оказалось лишь «адскими видениями», которые предсказывал Блэквуд. Но разве не у него на глазах двое пожилых людей носились по лесу, как животные, в погоне за добычей? Один, кажется, даже сидел на дереве и наблюдал за происходящим внизу. «Невозможно. Видение? Конечно. Пожалуйста, пусть это будет видение». Секунду Том верит в одно, но уже в следующую его одолевают сомнения. Мысль о соседях, обладающих сверхъестественными способностями, слишком трудно принять. И все же… Убедившись, что на таком расстоянии от домов его никто не увидит, а живая изгородь обеспечивает дополнительное укрытие, Том снова обращает внимание на трейлер. Вдыхает старые запахи: ржавчины, мокрого металла, всепроникающую вонь машинного масла. Он просовывает кончик отвертки между ржавым замком и дверцей из листового металла, и тот проходит насквозь. Используя отвертку как рычаг, Том всем весом наваливается на рукоятку. Раздается холодный металлический щелчок. И дверца со скрипом приоткрывается. Том прячет отвертку в карман куртки. Светит фонариком под ноги. Затаив дыхание, осторожно открывает скрипучую дверцу. Переходит из ночной прохлады в новый мрак, наполненный резкими запахами отсыревшей ткани и заплесневелого линолеума. Осторожно тянет дверцу на себя и закрывается внутри трейлера. Под его весом машина скрипит и сдвигается. Том дергает ногами и, паникуя, начинает чаще дышать. Поворачивается, и его колено на что-то натыкается, раздается глухой стук. – Черт. Вскоре луч фонарика освещает блеклый интерьер. Винтажный трейлер, не менявшийся десятилетиями: выгоревшие на солнце ламинированные поверхности, шкафчики и выдвижные ящики. Старая эмалированная плитка. Крохотные, будто игрушечные, раковина и краны. Ярко-оранжевые занавески, натянутые на белые эластичные направляющие, закрывают окна, больше похожие на иллюминаторы, и создают уединение, которое скорее напоминает погребение. Приветствуя вторжение, из раковины вырывается поток нечистот, а когда Том добирается до клетчатой занавески, отделяющей кухню от того, что должно быть комнатой, вонь сгнившего мусора заставляет его дышать только ртом. Один рывок, и занавеска с пронзительным звуком пролетает по пластиковым направляющим. – Твою мать! Черт. Чтоб тебя. Луч фонарика утыкается в то, что свисает с потолка. Том отступает, рассеянный свет падает ему под ноги. Бо́льшая часть салона скрыта силуэтом повешенной фигуры. В футе от пола парят обутые в сапоги ноги. Том снова поднимает фонарик, и пыльные тени отступают от того ужаса, который занимает почти все душное пространство. На фоне оранжево-коричневой обивки широко раскинутые руки фигуры выглядят так, будто ее сначала распяли, а уже потом повесили. Забрызганные краской ботинки высовываются из синих штанин комбинезона. Такой надел бы механик в гараже, чтобы копаться в открытом капоте. Луч фонарика поднимается выше. Преодолевая отвращение, Том находит в себе силы, чтобы посмотреть на лицо – там, под потолком, где фигура подвешена за шею. – Боже милостивый. Если на темной шарообразной голове и было лицо, то его гримаса скрыта пыльной решеткой из согнутых и сплетенных прутьев. Глядя на нее, слишком легко вообразить, что видишь оскаленные зубы и слышишь булькающие звуки, которые когда-то вырывались из пережатого горла. Возможно, из-за шока, но Тому кажется, что пол уходит у него из-под ног. Словно он на борту маленького суденышка, брошенного в грязном устье какой-то реки, а с переборки свисает капитан. Белый электрический провод завязан узлом под бесформенным подбородком подвешенной фигуры. Удавка так сдавливает шею, что плетеная голова кренится на сторону. Между испачканной манжетой одного рукава и защитной перчаткой видна сеть сплетенных прутиков, напоминающая тонкие кости, сухожилия и вены запястья, с которого сняли кожу. Манекен. Человеческий манекен с головой и руками из веток ивы или боярышника. На шее затянутая петля. «Зачем? – спрашивает Том. – Зачем, зачем, зачем?» Но он знает ответ, и от этого ответа его желудок почти выворачивает наизнанку, точно мешок. Maleficium. Часть заклинания. Умысел и чары. Это не просто чучело в ветхом трейлере. Фигуру создали, чтобы заставить проклятого совершить карикатурно изображенное действие. Вот как его соседи избавились от бывшего владельца дома. Они превратили автомобиль для отдыха в морилку. В ловушку, которой Муты избавляются от «вредителей». «А ты срубил их чертовы деревья. Этот человек такого не делал. Для тебя они…» Не желая прикасаться к подвешенной жуткой корзине в человеческий рост, Том обходит ее. Но задевает один ботинок, и фигура начинает раскачиваться, издавая неприятный скрип. Подавив дрожь, Том проходит мимо плетеного человека в жилую зону, которая задыхается от имитирующих дерево панелей, желтоватых занавесок, клетчатой обивки скамеек, раскладного стола размером с гладильную доску. За этим столом еще трое обитателей, от которых у Тома перехватывает дыхание. Три плетеные фигуры должны изображать семью. Двое взрослых и маленький ребенок, чьи конечности и головы сделаны из прутьев, одеты как те, кому суждено сгореть в пожаре. – О боже. Луч фонарика скользит по «маме», у нее на голове парик из нарезанных тряпок, в котором очень легко узнать прическу Фионы. Напротив сидит бородатый «папа», волосы на его лице сделаны из старой малярной кисти. Маленькая девочка с конским хвостом, искусно сплетенным из соломы и перевязанным красной лентой, наклоняется к своему отцу. На столе, между их руками-палками – чахлыми конечностями без пальцев, – стоит ваза. Банка, наполненная срезанными цветами – красными цветами, которые притягивают к себе безмятежные деревянные лица, будто все в этой семье молча приняли свою судьбу. Том с отвращением отворачивается от зловещей картины и, чтобы удержаться на ногах, опирается на ближайшую горизонтальную поверхность. Покрытую слоем пыли. И она напоминает Тому о цели его появления здесь. * * * Из дверей спальни Том окликает Фиону. Он понимает, что глаза у него дикие, но не может это исправить. Да и почему бы ему это делать? Когда Фиона увидит, что там вокруг шаткого столика в трейлере, ему, возможно, придется поддержать жену и не дать ей упасть. – Фи, пойдем со мной. Фиона гладит Грейси по волосам, пытаясь успокоить перепуганную малышку. Поднимает на мужа хмурый взгляд. Она все еще сбита с толку вспышкой эмоций у дочери и теперь раздражена тем, что Том прервал ее размышления. – Ты должна это увидеть. Прямо сейчас. Минуту спустя на улице в холоде Том передает Фионе фонарик. Затем пальцем распахивает дверь трейлера, панель над сломанным замком отгибается. – Иди и взгляни. Тогда и скажешь: параноик я или нет. Фиона берет фонарик. Сейчас она войдет в трейлер и увидит, что взбесило Тома. Пока она достаточно взволнована и встревожена его напряженным взглядом, чтобы подыграть. Укутавшись в халат, в рабочих ботинках Тома, которые быстренько надела и даже не зашнуровала, Фиона поднимается по лесенке и входит в фургон. Луч фонарика вырисовывает перед ней белые круги на деревянных панелях, дверях, грязном линолеуме. Том наблюдает, как Фиону проглатывает грязная коробка, которую соседи бросили возле их дома. – Соберись с духом. – Возвращайся в дом. С Грейси должен кто-то быть. Распоряжение доносится из глубины трейлера, перекрывая ее неуверенное шарканье. Фиона спотыкается, луч фонарика утыкается в ближайшую занавеску, и окно на мгновение вспыхивает оранжевым, а затем гаснет. За спиной Тома доносятся далекие крики Грейси: «Мамочка!» Скоро будут и слезы. Том прикусывает губу. Через мгновение он к ней подойдет. Фиона выныривает из узкого дверного проема: – Дерьмовая дыра. Но что я ищу? – Что? – Том выхватывает у нее фонарик и протискивается мимо, пока жена спускается. Внутри пустого трейлера все так же, как было несколько минут назад, за исключением четырех фигур из прутьев. Том осматривает все дважды, оборачивается, и от досады ему хочется что-нибудь разбить. Он выбегает из тесного салона, машина раскачивается и скрипит в знак протеста. Пока Том выбирается наружу, Фиона уже торопится к дому, ее влекут настойчивые и полные страдания крики дочери. – Они их забрали, – бессильно произносит Том, уже сомневаясь и в собственных выводах, и в недавних воспоминаниях. Сбитый с толку, он вынашивает новые идеи, нелепые в любой другой ситуации, – о колдовстве, заставляющем людей видеть то, чего никогда не было. Фиона слышит его слова и останавливается на покосившемся крыльце. – Что забрали?