– Процесса. Все должно измениться. Или… Он сказал… он сказал, что это таблички с проклятиями. Так вот, я не… Фиона больше не может этого выносить. Ее голос дрожит, будто она вот-вот заплачет, и эта слабость лишь злит ее еще сильнее. – Таблички с проклятиями? Вот что у тебя там? Он помогает нам, да? Тебе, мне и Грейси? – Да. – Ты упустил чертова сантехника. И ремонтника. Ты должен был быть здесь. Они больше не придут! Я целую неделю их искала! Но полагаю, что вместо этого ты покупал металлоискатель? – Это входит в сделку. – В сделку! А новая крыша входит в те четыре сотни, которые ты отслюнявил? Том поворачивается и тычет указательным пальцем в стену, отделяющую их от соседей. – У нас не будет чертовой крыши, если их не остановить! Они убили Арчи. А гребаный забор? Теперь трейлер. И то, что Грейси видела в лесу. Гребаная лиса, прибитая к гребаному дереву. Раскрой глаза! А то, что я видел прошлой ночью, я… – Он притормаживает, заговаривает тише. – Ты должна выслушать, Фи. Это только кажется безумием. Я не потерял разум. Фиона встает из-за стола и размашистым шагом выходит из комнаты, ее пальцы тщетно стараются удержать потоки слез. – Но сегодня ты потерял кое-что другое. Когда жена уходит, Том приваливается к кухонному столу и вытирает рот перепачканной рукой. Он смотрит на ящик с исписанными рунами и залепленными грязью свинцовыми табличками, затем переводит взгляд на стену, которая отделяет их от Мутов. «Так много». 37 Когда Том и Фиона смотрят на спящую Грейси, их поражает красота собственного ребенка. В ее разгладившемся личике они снова видят младенца, более юную малышку из тех времен, когда их тревога за ее безопасность была такой же яростной и слепой, как любое безумие. При виде спящей Грейси в Томе пробуждаются столь глубинные чувства, что их слишком тяжело выносить ежесекундно. Такое озарение или видение должно оставаться мимолетным, подобно проблеску божественного. Но сегодня, когда никто из родителей не смотрит, маленькое личико Грейси встревожено и покрыто капельками пота. Этой ночью ей снится странный сон. Она в полной тишине обходит задом наперед поросший травой холм на лесной поляне. Идет круг за кругом, пока, по приказу или под управлением чужой воли, как это бывает во сне, не останавливается у алтарного камня. Цветочный венок украшает менгир, по обветренным сторонам грубой колонны стекает кровь. На вершине алтаря в каменной чаше среди цветов лежит любимый Уоддлс. Он разорван, белая волокнистая набивка окрашена в алый цвет. Одинокий пластиковый глаз смотрит в небо, но ничего не видит. Второго глаза нет. – Он со свиньей, Грейси, – говорит мама, которую Грейси не видит, но знает, что та поблизости среди леса, под тяжелым пологом которого скрывается ночь. А здесь, в круге молодых деревьев, воздух подсвечен золотой пылью. Под ногами Грейси, под травой и под землей бурлит быстрый поток, и ей кажется, что она наклоняется вперед и одновременно вот-вот упадет в небо. – Арчи тоже здесь. Пойдем? – спрашивает мама. Ошеломляющее осознание яркости цветов, поразительной четкости и детальности каждого листочка и травинки начинает выталкивать Грейси из сна. Извиваясь, сопротивляясь силе, которая пригвоздила ее ноги к земле перед пропитанным кровью камнем, Грейси наконец прорывается сквозь мембрану сна. Ясность, которая не доступна ее глазам в реальном мире, внезапно тускнеет. И Грейси просыпается в своей розовой комнате, которую мягко освещает ночник в виде совы на комоде. Влажные волосы прилипли к щекам, лоб холодный и липкий, как мокрая фланель. Грейси резко садится в постели. – Мы можем спуститься все вместе. – Снова мамин голос из сна, который Грейси все еще слышит. Мама прямо за дверью комнаты. – Мамочка. Свесив с кровати маленькие ножки, Грейси обводит взглядом грязные тени вонючего старого дома. Но не видит никаких признаков мамы, поэтому убегает из комнаты с леденцовыми стенами в неосвещенную пещеру лестничной площадки. В руке у нее болтается очередной новый Уоддлс. Грейси влетает в спальню мамы и папы, где между спящими родителями целая пропасть. Темная голова каждого покоится на противоположном краю матраса. – Мамочка, – зовет Грейси. Мама крепко спит, что сбивает девочку с толку, ведь она точно слышала ее голос. Озадаченная, Грейси подбегает к изножью кровати и приподнимает одеяло посередине. Уже собирается проползти по этому туннелю и забраться между родителями, когда ее внимание привлекает красный свет, мерцающий на незанавешенных окнах спальни. Ночь снаружи окрашена не в черный, а в красный цвет. Грейси никогда не видела такого неба. Окно открыто, и алый свет льется струями, будто сквозь витраж в церкви. Зачарованная девочка подходит к папиной стороне кровати и смотрит на омытую кровью луну. Там, где расступаются облака, видно карминовое небо и мерцающие рубины звезд. Внизу лес скрыт тенью, земля черна, словно по ней прошелся огромный пожар. И из темноты выходит бледный гость. Нечеткое, но белое существо похоже на тощую даму с темной шишковатой головой. Она показывает грудь и выглядит так, словно упала в холодный костер и каталась в золе, чтобы стать похожей на привидение. Дама встает на одну ногу и указывает на окно спальни. Что-то взмывает прямо в воздух из-за спины дамы – быстрое, как белка, но размером с человека. Хотя это не может быть человеком, потому что над бугристым силуэтом головы развеваются длинные уши. Спрыгнув с деревьев и быстро пролетев над садом, эта штука опускается рядом с домом. Грейси видит только падающую темную фигуру. Она не хочет знать, что происходит так близко с домом. И отходит от окна, но не настолько далеко, чтобы не услышать глухой удар. Грейси поворачивается, собираясь забраться в постель к маме с папой, но снова оказывается внутри сна и может двигаться только очень медленно, словно ее ступни и лодыжки утопают в песке. Из ночи и из дома исчезают все звуки. Наверное, на это похожа глухота. Из комнаты, к которой поворачивается Грейси, тоже все исчезло. Кровати нет. Нет ни родителей, ни мебели, ни халатов на внутренней стороне двери. На лампе нет нового абажура. Стены оклеены старыми желтыми обоями, а на полу пыльные доски без коврика. Грейси в своем доме, но в другое время, и она начинает плакать из-за исчезновения родителей, отчего на сердце такой холод, что даже больно, а дыхание прерывается. Грейси может только закрыть глаза и прикрыть их новым Уоддлсом, и, возможно, снова посмотрев по сторонам, она будет не во сне. Когда она открывает глаза, из пустой тишины дома вырывается множество скрипов и шорохов, которые обычно ее не тревожили. Грейси подпрыгивает. Ее родители снова в комнате. Лежат в кровати. С места не сдвинулись. Грейси слышит их дыхание. Она не удерживается и бросает взгляд на окно, ведь в ее полусне там было что-то странное, а небо выглядело красным и неправильным. Сейчас оно черное, как и положено глубокой ночью. Но через окно доносится шум – скрежет по кирпичной кладке, словно что-то карабкается вверх по стене. Грейси поднимает над головой одеяло в изножье, будто это волна, которая вот-вот обрушится, и проскальзывает под него. Хватаясь за простыню, она пробирается вперед, пока неподвижные тела мамы и папы не одаряют ее теплом и успокоительной надежностью. Ее голова оказывается на подушках между ничего не замечающими родителями, взгляд ощупывает темноту. От открытого окна доносится глухой удар – на пол комнаты падает незваный гость. В жесткой тишине дома кто-то присоединяется к маме, папе и ней самой. От страха Грейси не может вздохнуть. Крепко зажмуривается. Закрывает лицо Уоддлсом. И тут раздаются шорох и шлепки ползущего по полу визитера. Затем на миг наступает тишина, когда он останавливается, чтобы понаблюдать за хозяевами и внушить свой образ – кого-то притаившегося и ждущего. Грейси подтягивает ноги, прижимает их к попе. Все ее тело ниже подбородка пытается превратиться в онемевшее, тихое пространство, которое не издаст ни звука и не привлечет то, что лежит на полу. Ужасную тишину нарушает цоканье, и Грейси вспоминает, как няня возилась со спицами, завязывая крошечные сложные петли, которые превращались в шапку и шарф. Цок-цок передвигается по изножью кровати, Грейси не может оторвать взгляд от одеяла, ей хочется закричать, чтобы папа проснулся и сразился с монстром и ведьмой в саду, пока они с мамой будут ждать в машине. В окна не проникает свет, потому что за городом очень темно, и сюда дотягивается только туманное пятно от ночника в соседней комнате. Грейси ничего не видит ни с папиной стороны кровати, ни в изножье, ни со стороны мамы у открытой двери. Цок-цок, цок-цок, цок, цок, цок. Снова раздается звук спиц, но на этот раз над кроватью. С потолка! Широко распахнутые глаза Грейси пересыхают даже под веками. Она не хочет смотреть вверх, но смотрит, потому что понимает одну вещь – хочет она, чтобы что-то произошло, или нет, это вообще неважно. То, что тянется вниз, больше похоже на пятно, чем на фигуру, но Грейси уверена, что оно свисает с потолка вниз головой, как ужасная гигантская летучая мышь. Белесое тело и бугристая голова выделяются на фоне стены. Рваные уши размером с папину крикетную биту, член как рог и острые клыки. Даже самого слабого света достаточно, чтобы разглядеть по обе стороны узкого черепа глаза ржавого, желтоватого цвета. Грейси уверена, что у нее сейчас остановится сердце. Цок-цок вязальных спиц прерывается над ее головой. Когда же по обе стороны лица становятся видны две мохнатые лапы, Грейси опускает подбородок и втягивает воздух для крика. Но он застревает глубоко в горле. Тощие, как у собаки, передние лапы покрыты шерстью и пахнут мокрым цементом контактного зоопарка. Белые когти цокают-цокают. Одна лапа сжимает потерянного Уоддлса, которого Грейси видела во сне. Пингвин ранен и истекает кровью. Его глаз исчез. Грейси сжимается под одеялом. И КРИЧИТ. КРИЧИТ. КРИЧИТ. * * * В то самое время, когда Том и Фиона садятся в постели, по подоконнику скользит гибкая тень, привлекая внимание ошеломленного Тома. Тень исчезает прежде, чем он успевает прищуриться. В темноте они и Фиона находят друг друга. – Грейси? – спрашивает Том. Фиона перебирает предметы на прикроватной тумбочке. Стакан с водой ударяется и подпрыгивает по деревянным доскам. Смартфон с грохотом падает на пол. Щелчок выключателя, и свет лампы пронзает торжественную, плотную темноту. Том пристально смотрит на Фиону, не в силах прийти в себя от шока и своих расплывчатых вопросов, которым не находится слов. Фиона отвечает ему тем же. Затем, словно привлеченные крошечным аварийным маяком, они хором переводят взгляд на комок под одеялом. Том приподнимает край.