Том выглядывает наружу и сразу видит пятно света, которое бежит по траве соседнего участка, и две торопливые фигуры. Пепельные, тощие и босые, они куда-то спешат. И опять покрыты мелом, а в руках каждый несет плетеную корзину. Заяц следует за кабаном, пока они не становятся неразличимыми возле леса, где растворяются между деревьями. С деревянным хрустом коленей Том тяжко поднимается на ноги. * * * Черное пальто застегнуто на все пуговицы, черная лыжная шапочка натянута на уши, на плече болтается сумка. Том готов к выходу. И все же он колеблется возле задней двери. Желудок скручивается от волнения, Том ощущает очередное острое желание сходить в туалет. Нет времени. Нужно идти. Немедленно. Он делает еще несколько шагов. Зажатые в руках отвертка и молоток становятся абсурдно тяжелыми, будто оружие солдата, которому приказали казнить военнопленных. Том снова протягивает руку, чтобы отпереть дверь, но останавливается, поскольку в голове проносятся мысли о визжащей свинье и прыгающем зайце. – Проклятье. Том отступает назад, чувствуя, как утекают силы, и его покидает мужество – то самое мужество, что стремительно тает всякий раз, когда он думает об опасности, о жалких шансах на успех. Он стоит тут уже пятнадцать минут и даже не может открыть заднюю дверь. «А если они снаружи и ждут момента, чтобы наброситься? Изменили ли они… свои обличья?» Упершись руками в колени, Том наклоняется и делает глубокий выдох, пытаясь убедить себя, что раз в доме погашен свет, а его машина припаркована в деревушке у подножия холма, то Муты могут поверить, что тут никого нет, что они с Фионой по-прежнему бдят в больнице, у кровати дочери. После ночного нападения соседи, возможно, не станут ожидать, что он к ним вломится. Возможно, это его единственное преимущество, единственное, на что он может положиться. Подняв глаза, Том замечает картинку, прикрепленную к дверце холодильника. Грейси нарисовала бородатого мужчину. Рисунок детский, но создан в порыве энтузиазма и пестрит красками. Том с кистью рядом с покосившимся домом. Над нарисованным красными фломастерами сердечком написано «Люблю папочку». У ног бородача прыгает маленькая черная собачка. Лицо Тома сморщивается, из глаз брызгают слезы. Он выпрямляется, делая глубокий вдох, который дрожит, словно ветер треплет парус в его груди. Том перешагивает через расшатанную половицу и подходит к двери. Поворачивает ключ. * * * Пока к нему не вернулся здравый смысл, Том торопится к задней двери Мутов. Чтобы добраться сюда, много времени не нужно – его ничто не выдает, и он бежит, пригнувшись, как солдат по вражеским позициям. А вот и дверь, старательно выкрашенная в красный цвет. Вокруг ботинок множество горшков с растениями, нависающими над безукоризненной дорожкой и свернутым шлангом. Позади патио и зияющие симметричные грядки, словно открытые могилы, из которых сейчас высунутся исхудавшие, но полные сил конечности. Том уверен, что здесь еще и холоднее. Он чувствует себя хрупким, тонким, слишком легким. Удары и клокотание сердца мешают дышать, Том хрипит, будто поднялся на крутой холм, а не пробежался от одного сада до другого. «Возьми себя в руки». Он бросает взгляд назад, на окутанный ночью сад соседей, и замечает жуткое мерцание камня – того самого чертенка, который играет на свирели, стоя на одной ноге. Возможно, медлительная луна нарочно выбрала эту деталь, чтобы вселить страх в нарушителей. Когда Том пробегал мимо статуи, его мысли превратились в карусель из подбадривающей чепухи, поэтому он даже взглянул в ту сторону. Не нужно ли было поискать там надпись? Или символ? Какой-нибудь знак, который мог использовать Блэквуд. Ведь Муты почитают этого беса. Стоит проверить на обратном пути. Но сначала нужно попасть в дом. Немедленно! Он снова смотрит на заднюю дверь Мутов, дыхание паром от горячего душа окутывает его лицо. Том дергает за ручку. Невероятно, но дверь не заперта, это почти разочаровывает. Однако Том входит, почти не чувствуя под собой ног. И тут же спотыкается, начинает падать и пробегает целых три шага в темноте. Он восстанавливает равновесие и принюхивается. Пахнет у соседей затхло, но дорого, как от хорошей одежды в душной комнате. Запах витает среди миазмов трав и сухих листьев. Над головой Тома раздается шорох, когда его шапка цепляется за что-то сухое, что качается в темноте, и аромат специй делается сильнее. Оказаться здесь слепым – невыносимо. Том снова и слишком явственно вспоминает рев разъяренной свиньи у своего порога и цоканье заячьих когтей по крыше. Он вытаскивает из кармана телефон. Активирует режим «фонарик». Это кухня. Том бросает быстрый взгляд через плечо, чтобы понять, из-за чего едва не рухнул у входа. Из-за страшного медного дверного упора. Жуткой статуэтки злобного зайца с безумными глазами. Том отводит взгляд в сторону, следит за светом от экрана телефона, которым проводит в темноте. Даже после беглого обзора в слабом свечении становится понятно, что странный дом Блэквуда не подготовил Тома к интерьеру Мутов. На кафельном полу стоит старая железная плита, похожая на банковский сейф. С прикрепленных к потолку стальных рейлингов свисает множество медных сковородок и кастрюль, что явно было сделано задолго до того, как подобное вернулось в моду. Раковина и краны точно из эдвардианского зала музея. Бордовые стены почти полностью скрыты связками растений. С потолочных реек свисают сушеные травы, рябиновые ветки, ягоды и вялые цветы. Перевернутая теплица с урожаем, который используют не только для приготовления пищи. Том активирует на своем телефоне камеру. Фотографирует. Хотя от него ускользает, что, как он надеется, Блэквуд может найти на кухне, и Том упрекает себя за напрасную трату времени и заряда батареи, к тому же есть риск выдать себя вспышкой. Он подкрадывается к деревянному комоду, где хранятся банки, бутылки, керамические горшки и пластиковые коробки. Содержимое большинства емкостей скрыто мраком. Том подходит ближе. Затем отступает назад. Сквозь стенку первой банки видны вытянутые в прыжке тельца сушеных лягушек. Соседняя наполнена летучими мышами, свернутыми, как свиные отбивные. Рядом в сероватом растворе плавают мертвые тритоны. В похожую жидкую тюрьму заключен лисенок, обреченный на вечный сон. Рядом свернулась гадюка. Многие ее чешуйки отвалились и плавают в пленяющей их умбре. На нижней полке стоит ряд банок с грязью. Другие заполняют пепел и кусочки костей. Том делает снимки, щелчки приложения – единственный звук, нарушающий тишину. У следующего помещения на первом этаже общая стена с кухней. Свет там оставили включенным. На пороге Том нерешительно оглядывается – все стены уставлены шкафами с книгами, многие из которых старые, некоторые уже рассыпаются. Бросив взгляд на ближайшую полку, он видит тесно прижавшиеся друг к другу греческие и латинские названия, вытесненные облетевшим сусальным золотом. Том фотографирует шкаф целиком. Файлы будут в высоком разрешении, Блэквуд на досуге может их увеличить. Деревянную кафедру под окном, выходящим в сад Мутов, возможно, украли из церкви. На ней лежит огромный гримуар, который, судя по старому переплету, сделан вручную. Том не решается прикоснуться к обложке из чешуйчатой кожи с медными застежками. Он разглядывает разворот, на котором книга открыта. Поверх слабых царапин карандашного грифеля от руки аккуратно нанесены черными чернилами символы. На правой странице астрологическая карта. Том делает снимок. Перелистывая большие, хрустящие страницы, он обнаруживает рисунки растений. Старая, покрытая пятнами бумага пестрит латинскими заклинаниями. Еще больше диаграмм и гравюр с фигурами, скачущими среди тонких сосен и ив, хотя ради какой цели – неясно. Дальше изображен черный диск лесного болота или пруда, из которого поднимается человекоподобная фигура с головой цапли, чтобы принять сплетенный из веток шар. Внутри шара кричит маленькое личико. На других страницах оттиски на неизвестном ему языке, возможно, с каменных памятников, соседствуют с отрывками Священного Писания, аккуратно вырезанными из Библий. Множество зарисовок каменных статуй наводят на мысль о египетской или ассирийской цивилизациях. Том видел подобное в Британском музее. Он фотографирует страницу за страницей, уделяя больше внимания тем, которые отмечены кожаными закладками, тонкими, как ломтики карпаччо. Нужно ли фотографировать книгу целиком? Он снял только десятую часть. Но под столом сложены стопкой и другие похожие тома. Слишком много. Слишком много всего. Слишком много, чтобы справиться. Он ничего из этого не сможет понять. «Пока не станет поздно». Том чувствует обжигающий будто солнце прилив ненависти к Блэквуду. Откуда знать, вдруг этот тип играет с ним, чтобы разведать секреты своих врагов, и заставляет Тома платить за привилегию рискнуть собственной шеей. Что он здесь делает? «Это безумно, бессмысленно, бесполезно». Здесь так много всего. Куда дальше? Рабочий стол напоминает мебель из мастерской крайне занятого художника. При ближайшем рассмотрении Том понимает, что разбросанные бумаги – это на самом деле конверты, которые адресованы каким-то незнакомцам. Рядом с каждым конвертом что-то вроде талисмана, готового к упаковке и отправке. Латинские стихи, написанные на лоскутках ткани и полосках бумаги. Тканевые мешочки с припарками. Кустарные гороскопы рядом с черепами маленьких животных и привязанными к ним бечевкой бумажками с заклинаниями. Без счета сушеных кореньев и трав. «Почтовые заказы?» Том проговаривает вслух ради толики поддержки, которую может дать живой голос напуганному человеку в таком месте: – И мы купили чертов соседний дом. Он отворачивается от стола колдунов, отчаянно ища святыню, про которую говорил ему Блэквуд. Но ничего такого здесь нет. Хотя комната явно имеет большое значение для Мутов, как своего рода пресвитерий[9]. Так где же их алтарь? Лихорадочный взгляд мечется по сумрачной, заваленной вещами комнате, по всем поверхностям и полкам, останавливается на деревянной тумбе с крошечными коробочками или ящичками для писем. Сотами, набитыми папирусами коричневатого цвета и цвета слоновой кости. Том подходит ближе. Наугад тянет несколько свитков. Они оказываются перевязанными бечевкой. Том засовывает четыре штуки в сумку. Затем берет маленькую статуэтку с постамента между книжным шкафом и ящичками. Фигурку, которая стоит на одной ноге и играет на свирели. Отлитая из бронзы, она отличается от чертенка у пруда Мутов только ухмыляющейся головой свиньи. Том ставит ее на место и делает пару снимков. И в тот самый момент слышит, как открывается задняя дверь. Ледяные уколы пробегают по всему его телу, одно веко сводит судорогой. Том не может пошевелиться. Оглядывается по сторонам, ищет место, чтобы спрятаться. В углу приоткрыта деревянная дверца шкафа. За стеной раздаются шаги. Шарканье босых ног приближается. Том бросается к шкафу. * * *