– То есть? Блэквуд расправляет плечи, выражение его лица принимает знакомый самоуверенный оттенок. – У них есть бог. Чудовищность этого предположения вымораживает Тома. Ошеломленный размахом собственной идеи, Блэквуд, спотыкаясь, отходит от стола. – Полагаю, его пленили. Принудили служить. Все voces magicae[11] налицо. То есть заклинания. Хотя только Муты знают, как их следует произносить. Правильная мера минералов, нужные части животных, масла, сопровождающие заклинание, – все это перечислено здесь. Но потребовалась бы целая жизнь, чтобы найти верную последовательность. И это именно то, что они имели. Целую жизнь. Вместе. Полагаю, ключи им передали родители. – Вы можете это победить? С тем, что вам уже известно. Блэквуд, похоже, не слушает. – Вот как они это делали. Годами! Невероятно. Теперь ясно, почему они были такими успешными. Им активно помогали. Ублюдки!.. Победить? Ха! – Он смеется, как будто сошел с ума. – Боюсь, это не вариант. Изгнать? Это возможно. Неуместно обрадованный и окрыленный своим открытием, Блэквуд воздевает руки к потолку, его глаза горят маниакальным ликованием. – «Вследствие величия небожителей, богов невозможно ни заключить внутри стен, ни придать им какие-либо черты сходства с человеческим обликом. И они посвящают им дубравы и рощи»[12]. Тацит был прав! Разве вы не видите? Корень их власти. Откуда они черпают покровительство. Образы, которым подражают в трансформации. То, что они сделали послушным себе, находится в плену. Где-то рядом с ними. Но не в доме. Нет, слишком опасно. Я бы предположил, что в лесу. Тот курган, должно быть, активен. Вот почему они прогнали вас. Почему запрещают проникать на чужую территорию. – Так что нам делать? – Что вам делать? – Блэквуд, наконец, сосредотачивается на Томе, глаза старика серьезны. – Вы должны войти в освященное пространство. В круг. Затем заберите изображение, в котором они заточили бога. Оно внутри кургана. – А вы не можете вместо этого, не знаю, произнести заклинание? Отсюда? Или пойти со мной и провести… обряд экзорцизма? Изгнать его? – Проклятые «Подземелья и драконы»! Вы ни слова не слышали из того, что я говорил? Артефакт! Идол! В кургане! Начинайте копать. Сломайте печати. Изображение нужно найти. Тогда у меня будет больше возможностей продолжить. – А соседи? Они не позволят мне просто раскапывать курган. – Они перережут вам глотку прежде, чем вы углубитесь хотя бы на фут. Так что нужно сначала разобраться с ними. Ослепите их. Стреножьте. Закройте с головой. – Какого хрена? Ослепить? – Не будет никаких мерзких дел с выкалыванием глаз. Не волнуйтесь. – Выкалыванием? – Капюшон. Шоры. Вы должны накрыть шамана с головой. Предотвратить проникновение духа божка. Заблокировать канал. Остановить трансформацию. Хотя им должно быть максимально дискомфортно, даже во время слепоты, чтобы они не могли направлять того, кто им служит. – На последнем слове Блэквуд меняет позу, бросается к кладовке под лестницей и распахивает дверцу. Том соскальзывает с дивана. – Моя дочка, это спасет ее? Он не уверен, что Блэквуд слышит его за грохотом лавины, который раздается под лестницей. И вопрос вылетает из головы, когда старик появляется, держа древнее двуствольное ружье. – Последнее средство. – Погодите. Погодите. – Боюсь, что мы приехали, друг мой. Это единственный шанс для вашей дочери. Я не могу начать изгнание, пока образ защищают печати. Его нужно принести сюда, прежде чем можно будет хотя бы начать весьма длительный процесс развеивания этой сущности. Но сначала вы должны разобраться с Мутами. Как вы видели, они сделают все, чтобы защитить источник своей силы. – Я не могу. – Вы должны. Должны действовать и заманить их в ловушку там, где они уязвимы, за пределами их святилища, прежде чем совершится трансформация. Я предлагаю вам разобраться с ними снаружи, когда они отправятся в курган. Сомневаюсь, что Муты дадут вам еще одну ночь. Почти наверняка сметут мою защиту и проникнут к вам еще до рассвета. – Ого. Что вы мне предлагаете? Перестрелять их? – С богомолом нужно сразиться в первую очередь. Со жрицей. Со свиньей! Она все контролирует. Заяц – всего лишь лакей и убийца. Бейте по ногам. Чтобы они не могли танцевать. 48 Том глядит в прицел древней двустволки Блэквуда, наводит ее на сложенные на кровати вещи. Гадая при этом, как же так жизнь его дочери стала зависеть от рулона клейкой ленты, ножниц, двух наволочек и четырех патронов для ружья. Его совсем недавно беззаботная Грейси лежит в реанимации с инфекцией и ослепшая на один глаз, его брак разрушен, а пес мертв. Но даже после всего этого Тому трудно пережить момент, в котором он стоит в своей спальне с тяжелым, промасленным оружием и планирует вторжение. Его соседи держат в плену бога. Том опускает ствол и кладет ружье на кровать. Смотрит в зеркало на туалетном столике Фионы на себя, одетого во все черное. То ли наполовину военный, то ли грабитель из старых времен. Несколько часов его мысли метались и плутали, нагнав усталость. Сумерки контрастируют со свежевыкрашенными стенами и ложатся тенями на зашкуренную дверь – ремонт теперь сродни воспоминаниям, отодвинутым и неуместным, призрачным и постыдным. С тех пор как ближе к вечеру Том вернулся домой, его взгляд снова прикован к соседскому саду. Муты все это время оставались дома, на их участке темно. Лес за окном сгущается зловещими тенями. Если Блэквуд прав, соседи отправятся к кургану в полной темноте. До этого нужно занять позицию и устроить засаду. И если он не доберется до них первым, Муты через несколько часов окажутся вместе с ним внутри этого последнего бастиона. Если же они не выйдут, то нужно нанести им визит и либо вытащить из норы, либо стреножить прямо в доме. Прежде чем начинать копать. Мысли Тома возвращаются к его недавним снам о пальцах, ломающихся в пасти голодной свиньи, о его теле, подвешенном на скотобойне среди деревьев. Вещие сны, его разум пропитан ужасными предзнаменованиями. Снаружи нет безопасного места, и он забился в эти несколько комнат. Однако по-прежнему сопротивляется чудовищному поступку, который ему поручено совершить. Привести в исполнение. Шаг, который он никогда не сможет повторить на пути, который скоро затеряется далеко позади. Нападение. Тяжкие телесные повреждения. Использование незаконного огнестрельного оружия. Из-за всего этого он пойдет на дно. Надолго. Если Муты станут сопротивляться, будет еще хуже. Он действительно смог бы… Об этом невыносимо думать. Том не может представить, на- сколько нелепо будут звучать в суде объяснения того, почему он убил двух старых бумеров. Том откупоривает новую бутылку рома. По дороге из дома Блэквуда в больницу он закупил свежих припасов. А вот Фиону так и не увидел. Она в конце концов поддалась крайней усталости и уснула в семейной палате для родителей тяжелобольных детей. Инфекция Грейси обострилась, ее не удавалось остановить, чтобы позволить слабой иммунной системе дочки восстановиться и дать отпор. Врач с серьезным лицом посоветовал готовиться к худшему. «Они являются каналом. Кто способен так поступить с ребенком? Но стоит ли удивляться? – спрашивает себя Том. – Каждый день в мире к детям проявляют такую же жестокость безо всякой магии». Больше никаких замешательства и нерешительности. Соседи должны встать на колени перед двустволкой Блэквуда, позволить себя связать и надеть колпаки. Или он разрядит в них ружье и выведет из строя. Пальнет по старым ногам. Размышляя о том, не вырвет ли его, Том краем глаза замечает какое-то движение. Он выглядывает в окно, но ничего не видит. Вдали, над старым лесом, ему чудится, что над кронами взмыл черный предмет. Вверх и в сторону. «Птица. Наверное». Том глотает ром. Садится на кровать. Закрывает глаза. Сжимает лицо в ладонях, которые теперь пахнут старым металлом. Мысли кружатся, повторяются, прорезают борозды. Несколько часов. В конце концов он берет телефон и набирает Фиону. К его удивлению, она отвечает после двух гудков. – Фи. Тишина. – Фи. Я должен кое-что сделать сегодня вечером. – Он прочищает горло. – Что бы ты ни услышала, что бы тебе ни говорили, я сделал это ради Грейси. Ради нас. Я хочу, чтобы ты знала. Тишина. У него нет ничего такого, что она хотела бы услышать или чему смогла бы поверить. И все же Том ждет ее сло́ва, как узнавания от старого друга. – Нас? Если бы ты думал о нас, то сейчас был бы здесь. Со мной и Грейси. Ей осталось недолго. – Не говори так. Пожалуйста. Боже. Не надо. – Это из-за тебя. Это все из-за тебя. Всегда так было. – Голос Фионы срывается, и от ее страдания в груди Тома словно оползень сходит. – Я хотел, чтобы у нас здесь было будущее, Фи. Правда. Я хотел этого больше, чем чего-либо когда-либо. – Будущее? С тем, кем ты стал? – Я был не в себе. Знаю. Но, как только с этим разберусь, с Грейси все будет в порядке. Клянусь, Фи. Я могу закончить это сегодня вечером. Сделать так, чтобы Грейси стало лучше. Я могу. Обещаю. Я могу. На линии некоторое время висит тишина. Когда Фиона наконец заговаривает снова, ее голос звучит мягче, печальнее. Она говорит сама с собой и позволяет Тому слушать. – Этот чертов дом. Мечта о нем свела тебя с ума. Я тоже была хороша, что поверила в то, что у нас может быть такая жизнь. – Фи. У нас может… – Ничего этого не должно было быть. Наш собственный дом в деревне? Какая грустная шутка. Времена для таких, как мы, прошли. Но, по крайней мере, мы были друг у друга. Даже в той дерьмовой квартирке. Но мы перевезли нашего ребенка, нашего ангела в это место. Где для нее было небезопасно. В место, которое сводило тебя с ума, потому что мы были чертовски нищими и отчаявшимися. А теперь мы потеряем и дочку. Настойчивый писк неожиданно пронзает ухо Тома. Жужжание телефонных насекомых, на которых нужно обратить внимание. Он смотрит на экран. Еще один звонок: БЛЭКВУД. Том колеблется. Затем переключается на входящий.