В его голосе впервые за все время ясно слышится растерянность. Я вздыхаю: – Если она предаст новую семью, я выдам ее тайну и то, кем она была раньше, и тогда ее обвинят в измене. А это почти то же самое. И так с Валкой будет навсегда покончено, я снова стану принцессой, снова буду против воли помолвлена, да еще и окажусь рядом с теми, кто уже успел привязаться к ней – а может, и полюбить. А Дама обо всем прознает и начнет искать новые способы подчинить меня и заполучить Кестрина. Совершенно не хочу всего этого, даже чтобы отплатить Валке по заслугам. Фалада издает негромкий задумчивый звук – что-то вроде хмм на лошадиный манер. – Ты говорила, что этой чародейке нужен принц? Я киваю, уже чувствуя давление вокруг шеи. – И еще говорила, что предупредишь его. Конечно, вот только тогда я не знала, что приходивший в мою комнату колдун и есть принц. – Он знает достаточно, чтобы уберечься. – Откуда? – Когда чародейка явилась ко мне в спальню в первый раз… – Я озираюсь вокруг, надеясь на что-нибудь отвлечься. Фалада терпеливо ждет. Я вздыхаю: – В тот первый раз принц тоже там был. – Он был там? – Фалада выгибает шею и оглядывается на меня. – Пробрался в мою комнату. Я решила, что это колдун из менайских подданных, но потом мы приехали во дворец, я увидела принца – а это он. – Значит, твой принц чародей. Тогда и король тоже, не сомневайся. Никак иначе Кестрин до тебя не добрался бы. – Белый качает головой: – Похоже, они в раздоре с этой колдуньей и теперь она ищет мести. У меня краснеют щеки. – Я так и сказала. А раз принц владеет колдовством и прекрасно знает, кто за ним охотится, то справится и сам. По крайней мере, пока Ва… – Воздух резко застревает в горле. Я хватаюсь пальцами за гриву Фалады, шею пронзает болью. Мир вокруг шатается. Закрыв глаза, я отчаянно цепляюсь за жеребца, в груди горит огонь. Наконец цепь ослабляет хватку. Я прерывисто втягиваю воздух, снова и снова. Фалада замер рядом со мной. Я заставляю себя отойти и дрожащими руками приглаживаю ему гриву. – Прошу прощения, – говорю хрипло. Опять так глупо попалась, решив произнести ее имя. Надо быть внимательнее. – Пойдем дальше, – бормочет Фалада. – Если можешь. Я плетусь рядом с ним. Мгновение спустя вижу причину его беспокойства: навстречу едет повозка. Она уставлена ящиками, до краев набитыми яблоками, на поводьях сидит земледелец и пристально разглядывает нас, проезжая мимо. Должно быть, мы странно смотримся вместе: невысокая чужеземка с удилами и посохом в руках и шагающий рядом белый жеребец совсем без упряжи. Хруст камней под колесами повозки постепенно тает вдали, оставляя только тихий свистящий вой ветра над равнинами. – Алирра, – голос Фалады нарушает тишину, – как думаешь, почему король с сыном выбрали тебя? Я пожимаю плечами. Я помешала Даме напасть на Кестрина, вернее попыталась, но предвидеть такого принц никак не мог, а случилось все уже после объявления помолвки. – Что делает тебя предпочтительней принцессы из богатой страны, принцессы, воспитанной как будущая королева? Такой, что никогда не смогла бы стать гусятницей? – Ну спасибо. – Я сердито смотрю на него. – Нет, я не представляю, зачем им неуклюжая, бестолковая принцесса из нашего королевства размером с чашку. Даже моя мать не поняла. Я не могу заставить себя поделиться единственным подозрением, похожим на правду. – Тогда как у тебя вышло убедить их, что нужна именно ты? – Они приехали уже убежденные в этом. – В таком случае помолвку можно было утвердить и в переписке. Они же хотели встречи. По крайней мере, король, а уж он, без сомнения, поведал сыну, что в тебе увидел. До того, как вы подписали бумаги. Я ошеломленно смотрю на белого. Такого мне в голову не приходило. Но… – Может, принц и балуется колдовством, но это же не обязательно значит, что его отец тоже. – Я вытираю руки о юбку – ладони вспотели, несмотря на прохладу. – Или обязательно? – Ты совсем не разбираешься в колдовстве, да? – спрашивает Фалада. – Перенестись в другое королевство – то есть через высокогорья, через равнины и леса – дело не из легких. Сделать все с такой точностью, чтобы попасть в спальню определенного человека, не зная его и не видя прежде комнаты, – задача для мастера. – А мастером он не смог бы стать без ведома короля, – договариваю я. – Не только без ведома, – подтверждает Фалада, – но и без помощи в обучении и сохранении тайны. Такое мастерство в столь юном возрасте необычно. Он посвятил этому искусству много времени и сил. – Почему ты решил, что это тайна? При дворе наверняка должны знать, и в… Круге Колдунов? – Я запинаюсь, силясь припомнить все, что мне известно об управлении колдовством в Менайе. Вспоминается немногое. Как бы то ни было, чародейство не из тех вещей, которым легко предаваться незаметно. – Знали бы придворные – узнала бы вся страна. Даже конюхи в стойлах упоминали бы короля-чародея, а я ни слова о таком не слышал, – замечает Фалада. – Зачем Семье хранить это в тайне – понять легко. У Круга не получится подчинить то, о чем он не знает. Это просто вопрос власти. – Ты знаешь менайский? – удивленно спрашиваю я. – Разумеется. – Фалада кивает, но не сбивается с мысли. – Но подумай еще раз, Алирра: у нас есть семья чародеев с сильным и могущественным врагом. И все же что-то в тебе определило их выбор. Что ты сделала? – Не обменялась с королем и дюжиной фраз до помолвки. Вынудила его приставить ко мне стражу, чтобы охранять в собственном доме. И не лезла под ноги. Фалада обдумывает услышанное. – То есть он увидел, что тебя не ценит семья, что ты скромная… – Слабая и покорная, – договариваю я. Мы уже свернули с дороги и подходим к пастбищу. – Возможно, – размышляет Фалада. – Возможно, они искали ту, кому смогут доверять, ту, что признает их власть и с благодарностью примет покровительство. – Может, им нужна была принцесса, по которой никто не станет скучать, если ее убьют. – Слова сами выплескиваются из меня на волне горечи. Фалада отвечает не сразу. А когда наконец заговаривает, спрашивает: – Что ты могла бы отдать, чтобы тебя ценили и оберегали? Я замираю и смотрю в землю. Хотелось бы уметь лгать ему. – Многое, – отвечаю резко. – Свою преданность? Я не поднимаю взгляда, но знаю, что он прав. Наверное, Фалада все же читает правду прямо у меня на лице, потому что мягко произносит: – Что ж, дитя, я начинаю понимать, чем тебе мила жизнь, которую ты пытаешься для себя устроить. Почему-то от этих слов мне только хуже. – Пойдем уже, – говорю я, продолжая путь. И хотя нет никакой нужды так спешить к гусям, Фалада безмолвно идет следом. * * * День проходит тихо. Фалада бродит вокруг, пасется в высоких травах, но то и дело возвращается ко мне. Гуси плещутся на мелких бережках ручья и щиплют все вокруг, выискивая былинки повкуснее. Одна гусыня раскидывает подрезанные крылья и тщетно машет ими, колотит по воздуху, но только поднимает рябь на воде под собой. Я потираю синяк на ноге, там, куда утром меня опять клюнули. Но прямо сейчас гусей даже жалко. Корби хмуро глядит на нас со своего места на другом краю луга. Его злоба чуть ли не витает в воздухе. Даже Фалада, проходя мимо меня после обеда, тихо спрашивает: – Твой приятель-пастушок не всегда такой мрачный, надеюсь? – Нет. – Я тянусь и почесываю белого за ушами. – Я не очень-то его понимаю. – Зависть, – бросает жеребец и отходит, оставляя меня тревожиться об одном этом слове до самого вечера. Фалада помогает вести гусей в сарай, важно вышагивая рядом со мной и загоняя пернатых мятежников обратно в стадо. Похоже, что он немножко стесняется радости от такой работы, будто поначалу считал ее ниже своего достоинства, а теперь смущен тем, как ему понравилось. Когда мы приходим на конюшню, я чищу его и вытаскиваю застрявшие в хвосте травинки. Фалада покорно терпит, кося глазом на порцию овса и зерна, поджидающую в стойле. – Не верю, что ты голодный. Ты же ел целый день! – удивляюсь я, когда он идет прямиком к кормушке. Он бросает на меня смешливый взгляд и советует: – Представь, что это десерт.