Глава 28 Следующий день с самого рассвета дышит теплом. В воздухе витает дурманящий запах зелени, за углом гусиного сарая выглянули из-под земли крошечные фиолетовые цветочки. Стадо нетерпеливо гогочет, птицы карабкаются друг через друга, торопясь покинуть свою зимнюю тюрьму, гусаки от предвкушения забывают щипаться. Меня поражает, как быстро делается утренняя работа. Хотя Корби ушел на пастбище приглядывать за стадом и не помогает мне, я все равно управляюсь за час. Но без вертящихся под ногами птиц, упрямо оберегающих свои владения, это едва ли удивительно. Закончив в сарае, я занимаюсь с гнедой и ухожу к гусиным лугам. У ворот останавливаюсь под головой Фалады, истрепанной ветрами и серой от пыли. Я собираюсь лишь прошептать его имя, как делала уже много раз прежде, но вдруг, к своему удивлению, продолжаю уже вслух. – Мы поговорили с принцем, – произношу я в гулкой тишине свода. Здорово преуменьшаю, разумеется. – Свадьба уже через семь недель. Он знает, Фалада. Прекрасно знает, что именно случилось, но не отменяет ее. Хочет, чтобы я выбирала. А я не хочу… не хочу выходить за него, не хочу жить при дворе, проводить остаток дней в страхе перед Дамой. Я не представляю, как мне быть. Едва слышно, будто падающий листок, шелестит слово принцесса. И больше ничего. Тихий вечер на пастбище тянется намного дольше, чем мне хотелось бы провести в раздумьях о беседе с Кестрином, о все еще наблюдающей Даме и о том, что Валка продолжает играть в принцессу, когда Кестрин уже называет ее изменницей и говорит о наказании. Я рада наконец подняться и погнать гусей обратно в сарай. Рядом со входом в него ждет слуга. Переминается с ноги на ногу, скрестив руки и воротя нос от запахов скота. – Заида Алирра желает видеть вас нынче вечером, келари, – говорит он, когда я захлопываю калитку за Корби. – Мне велено вас проводить. – Хорошо. Надо было придумать, как поступить в Валкой, что сказать ей во время неизбежной следующей встречи, но я так ничего и не решила. Я откажусь писать за нее письмо домой, не буду больше поддерживать этот спектакль, но как справляться с ней дальше – не знаю. Ничего не поделаешь, приходится размышлять обо всем по пути во дворец под равномерное постукивание посоха. Валка сидит в кресле в передней гостиной и ждет меня; прислужниц нигде не видно. Наряжена и причесана она великолепно, волосы уложены в произведение искусства, нефритовая туника и золотистые юбки едва гнутся от вышивки. – Вечером бал? – спрашиваю я сразу после ухода слуги, прекрасно зная, что этикет предписывает ей говорить первой. Она раздувает ноздри, но потом улыбается: – Завидуешь? – Ничуть. Что тебе нужно? – Последнее письмо. – Ты знаешь ответ. – У всякого есть цена. – Думаешь, что знаешь мою? – На миг вспоминается Кестрин и яблочные пироги. – При всем своем рвении прислуживать ты, вероятно, предпочтешь положение повыше. Я дарую тебе место в одном из моих горных имений. Будешь получать годовое пособие и сможешь жить как леди. Но для этого надо подготовить письмо сегодня. – Матушка написала снова, не так ли? И ты надеешься, что послание застанет ее в дороге и развеет все опасения? – Написала, – подтверждает Валка с непроницаемым лицом. Столь явное спокойствие совершенно неубедительно. – Ответ должен быть отправлен сегодня. – Я не верю твоему предложению. – Придется поверить. Я негромко смеюсь: – Забыла, почему тебя отлучили от двора? Потому что ты ни во что не ставила судьбу служанки. Едва ли ты изменилась, став принцессой. Рот у нее кривится, глаза загораются ненавистью. – Я? Ты обвиняешь меня в том, что сама устроила? Да кому есть дело до служанки? Эта мелкая крыса все равно уже едва ли жива: они мрут как мухи. А ты, ты предала меня, сделала посмешищем, так что мне пришлось уехать из дворца. – Она скрипит зубами и сверлит меня взглядом. – То есть все так и сводится к этому, да? Ты жаждешь мести. Поэтому тебе нравится идея сослать меня в горное имение, украденное у меня же? Хочешь, чтобы я точно так же оказалась в изгнании? Но тебе и этого будет мало. Ты хочешь большего, всегда хотела большего. Хотела заполучить моего брата, не так ли? – Я была бы королевой, – шипит она. – Буду и теперь. А ты стала прислугой по своей вине. – А слуги мрут как мухи, да? Ты не успокоишься, пока я не умру. Она глубоко вдыхает: – Горевать по тебе я бы не стала. И все же предлагаю тебе лучшую жизнь, чем ты заслужила. – Это твоя жизнь лучше, чем ты заслужила. – Я бы вышла за твоего брата, если бы не ты! Если ты так хотела, могла бы освободить девчонку потом – но тебе-то надо было унизить меня перед всеми. Перед прислугой! – Я сожалею об этом, как сожалею и о твоем решении обвинить ее. Если бы ты не устроила ей показательное обличение, я бы не стала отвечать тебе тем же. – Будь она проклята! Это всего лишь служанка. Ничто. – Как и я. Валка кусает губу, грудь ее тяжело вздымается. – Каков твой ответ? – Я не стану писать письмо за названную цену. – Вот как? А за какую станешь? За какую? Если бы только Кестрин отменил свадьбу. Или сама Валка. Одна лишь мысль – о последствиях – заставляет меня собраться. Если она отступится, расторгнет помолвку и уедет восвояси, у каждого появится возможность двигаться дальше: у Валки будет горное имение, я останусь с конюхами, а Кестрин… – Ты даже этого не в силах сообразить? – вопрошает Валка. – Какова твоя цена, девчонка? Я бесстрастно смотрю на нее. Я осознаю риски, но все можно будет тщательнее продумать, если она согласится. – Тебе не справиться больше с этой игрой, Валка. Матушка узнает, что ты самозванка, если не сразу, то во время свадьбы. Разве не понятно? – Понятно, что ты в отчаянии. – Валка насмешливо улыбается. – Все здесь уже принадлежит мне. Тебе ничего не вернуть. Назови свою цену. – Цена такова: живи, как предложила мне. Уезжай безвестной леди в горное имение, и я ручаюсь, что тебя не схватят и не казнят за измену. Слова повисают в комнате. Валка сидит молча, подрагивая от силы своего гнева, потом один раз кивает, принимая сказанное, но нисколько с ним не соглашаясь. – Да будет так. Ты сделала свой выбор. Надеюсь, что готова к последствиям. – Я определенно смогу с ними жить. – Слова горчат на языке, как бы правдивы ни были. – Ты понимаешь, что решила предать меня. – Едва ли. – Я теперь принцесса, и ты… Грудь мою переполняет ярость, бурлит внутри, словно жидкий огонь. – Ты никогда не будешь принцессой, Валка. Ты навсегда останешься просто подделкой. И не надейся, что никто не узнает. Сейчас у тебя есть единственная возможность уйти невредимой. – Паршивка! – визжит она, вскакивая. – Ты посмела мне угрожать? Думаешь, я тебя боюсь? Забыла, как я обошлась с тобой? – Умру ли я служанкой или королевой, я вовеки дочь своего отца, а значит, и принцесса, – глухо говорю я. – А касаемо того, кто со мной так обошелся, – это была Дама. Ты лишь орудие в ее руках, и она легко выбросит и заменит его, когда пожелает. Не жди, что она станет тебя беречь. Валка задирает голову: – Я знаю, как с ней сладить, лучше твоего, принцесса. Надеюсь, воспоминания о былом величии утешат тебя, когда я с тобой разделаюсь. – А что утешит тебя, когда все вскроется, Валка? Виселица? Ухмылка палача? Тебе не справиться. Она ядовито улыбается: – Я уже справилась. Долгое мгновение мы взираем друг на друга в оглушительной тишине. Потом я склоняю голову: – Не представляю, о чем еще нам с тобой говорить.