— В Пудуе «на посуде» может означать и Челлини..? — Нет, не удостоился. «Мастерские», но тоже, знаете, не шутка. Там лет триста назад у падуанского купца дом сгорел. А богатый был купчина, и посему столовое серебро имел на двести персон! Нет, вы представляете, Наставник? В городе чума. Все, кто мог, бежали. Ужас, смрад, разложение. Этот ирод, Теренцио, сам тоже с семьёй утёк, но слуг сторожить добро оставил. Потому что мародёры — они и в Африке, то есть в Падуе, мародёры. Им не то. что чума не страшна, но и… А в самом деле, почему их зараза не берёт? Добродушный Брук только покряхтел в ответ. — Да, так о чём я? — блеснул глазами Стас. — Так вот слуги, они против «чёрной смерти» душистые травы и птичьи перья жгли. Ну и спалили дом. Сам купец тогда в Падую больше не вернулся. У него и без того достаточно всего было. И о доме забыли. Оскар Исаевич внимательно слушал и удовлетворённо улыбался. Наконец-то с молодого коллеги соскочила противная ленца. — На месте пепелища построили сперва арсенал, потом красильню, потом доходный дом, — продолжал между тем, коллега. — Участок переходил из рук в руки. И вот лет пять назад под домом просела земля, а там… — Подвалы? — Угадали. Но какие! «Не то, что в нынешнее время, богатыри, не Вы!» Ну, это редкая удача для музейщика. — А как вы-то сподобились? Там и своих желающих хватает. — Очень просто. У моего тогдашнего шефа в Русском музее жена итальянка была. — Красавица, конечно? — на щеках Брука от улыбки появились забавные складочки и ямочки. — Вовсе нет. Она, знаете, такая чёрно-седая полная дама, громкая, как литавры. Специалистка по Кватроченто. Так вот, оказалось, что этот участок земли по наследству принадлежит ей. Что тут началось! Наследники купца… — Отыскались? — Как не отыскаться. Затем закон о национальном достоянии Италии, семья нашей матроны Ринальдини, тяжбы, разные склоки… Неохота даже продолжать. Но! Мы — шеф и я — во всех идентификациях и описаниях право принять получили. — Вот как, молодой человек. Я этой Вашей истории не знал. — А это в мой питерский период было. Я тогда ещё глупостями не занимался и… — А сейчас, значит, что, занимаетесь? И отказываетесь от хорошего дела. — А то, как же! Вот, например, у меня лекции на журфаке. — Это почасовка? — Ну и что, ведь я обещал. А ещё на телевидении про букеты Екатерины второй рассказать захотели. Тоже я — консультантом. И, наконец, собака у меня. А мама с папой на байдарках отбыли в кругосветку. Значит, не с кем будет оставить. — Подождите, что за букеты? — Да из алмазного фонда. Камни огромные, работа для современного глаза невыигрышная. Но интересно, конечно. Скорее, занятно. Драгоценные камни чистейшей воды величиной с перепелиное яйцо: сапфиры, рубины! — П-ф-ф-ф тоже мне бином Ньютона! — небрежно замахал руками Брук. — Да уж не Ваши квадратные изумруды. — Ладно, давайте спокойно поедим. Изумруды не изумруды… Однако, какой-то Вы, право слово, нетипичный, Станислав. — Это ещё почему? — А потому, что наш советский, виноват, российский гуманитарий должен быть хлюпиком, размазнёй или толстяком с «диоптриями» в пол-лица. Вот, скажем, вроде меня. А вы этаким чёртом — атлет, герой-любовник и вдруг в музее. Там вам копейки платят, хоть вы и кандидат. Так вы и деньгами не интересуетесь. — Понимаете, Оскар Исаевич, — Стас мягко улыбнулся, и, подумав, продолжил. — Я ничего из себя корчить не хочу. Бессеребренник, там. Нет, я, наверно, просто гурман и ещё… как его… ох ты, господи, термин потерял. Этот…титестер? — Да-да, не Иванов а Дизайнер. — Брук захихикал и его глаза утонули в лучиках морщин. — Не смейтесь — ну забыл, бывает! А, вот: дегустатор! У меня натура такая. Всегда рад попробовать, но ничего не хочу слишком много. Или слишком долго. И ещё, знаете, любой ценой! Оскар Исаевич поёрзал на стуле, аккуратно вытер губы салфеткой и поставил бокал с белым вином на скатерть. — Вы мне голову-то не морочьте. Слушайте старого Брука. Говорите прямо: едете в Аугсбург? — Ох, увольте, Оскар Исаевич. Простите великодушно. Не могу я! Нет, не поеду. Глава 19 Перед больницей был разбит большой, хорошо ухоженный цветник. Пёстрая мозаика клумб и дорожек рассыпалась перед зданием на добрых четверть гектара столичный угодий. Так рано здесь не было ни души. На влажной траве лежал туман. С проясняющегося неба струился ясный холодный свет. Седой спортивный мужчина быстрым шагом прошёл к главному входу и открыл тяжёлую дверь. Он сказал несколько слов охраннику у проходной и тот кивнул. Потом поднялся на лифте до третьего этажа и толкнул первую дверь налево. За большим письменным столом у компьютера сидела женщина. Она ловко, хоть и не слишком быстро, стучала по клавишам всеми десятью пальцами и не сразу оторвалась от своей работы. — Доброе утро, Кира. — Садись, пожалуйста. Извини, я скоро. Ты понимаешь, только сейчас несколько спокойных минут после дежурства. Мне надо непременно кое-что записать. Я хочу доложить на «обществе» интересный случай. Для пренатальной хирургии это…, -тут она подняла глаза на Кирилла и в то же мгновение зазвонил телефон. Катя Сарьян сняла трубку, поздоровалась и отдала несколько распоряжений. — О, порядок! Это мой заместитель. Сейчас он ляжет на амбразуру, и у нас с тобой будет время. Новостей просто куча. Бисер приготовился слушать, и она начала: — Я вчера с Кимом проговорила бесперечь часа три. Он мне порассказал! Я обалдела. Тут такое дело. Однажды, когда дома был только Мишкин старенький папа и младшая дочь, позвонили по домофону. — А они живут на старом месте? Я совершенно Кима из виду упустил, — вмешался Кирилл. — Ничего про него не знаешь? Ким в порядке. Ты помнишь, что он кончал геофак? — В том-то и штука, Катюш. Я про него всё забыл. «Гео» — геологический, либо географический. А если геологический, так он вместе с Димкой учился? — Геологический — да. Но Димка, тот МГРИ кончал. Он в Университет и не пытался. А Ким только туда и хотел, но долго всё выбирал — химфак, как мама, или же геофак. Ведь мы все были слегка чокнуты на романтике дальних странствий. — И что? — А то, что Лидка документы на химфак подала. Ну? Ты хоть это помнишь? Ким в неё всю дорогу безнадёжно влюблён был. Вот и двинул на «гео», чтоб встречаться пореже. И — как часто бывает — Лидка не поступила, а Михай сдал отлично и учился блестяще. После диплома он работал во ВНИИ Геофизика на Чистых прудах, занимался сейсморазведкой нефти. И когда нефтяники в гору пошли, он оказался на вершине волны. — Погоди, он что, из этих нефтяных боссов? Наш Мишка? — поднял брови Кирилл. — Слава богу, нет. Их отстреливают время от времени. А Ким просто грамотный классный специалист, который стал одним из совладельцев геологоразведочной инновационной фирмы. Подожди, о чём это я? Да, ты спросил, где Ким живёт. — Вот смотри, кое-что и я помню. Он раньше жил на Плющихе. Дом был по тем временам приличный, такой крытый светлой керамической плиткой. — Правильно, Бисеркин-Стёклышкин! — Катерина! Выпорю! Мало мне разве Стекляруса и всяких зверей? — Тебе не нравится? Ну, не буду. — Да нет, здорово. Я просто слегка пококетничал. — Ладно, слушай дальше. Кимов дом стоит, как и раньше, и он стал только лучше. Там сделали грандиозный ремонт. От прежнего почти только одна коробка осталась, а квартиры продали большей частью. И сейчас — держись крепче — Мишка со всем семейством занимает целый этаж. Он с женой, трое детей — два сына и дочка — домомучительница, и, как я уже сказала, старенький Мишин папа — Ленин Ченович Ким. — ??? — Я не виновата, это его так зовут. Жертва пристрастий эпохи. — А в мирное время его как называли? Не припомню, чтобы Мишка нам когда-нибудь вякнул… Папа — Ленин? — Что он, самоубийца? Мы бы дразниться стали. Ты только представь себе — Михаил Ленинович!!! Дома папу, понятно, звали Лёней. Леонид Ченович — уже довольно. Хорошо, едем дальше. Домик этот, он теперь за оградой, и попасть туда не так просто. Там у них не старушка с вязанием, а охрана по полной форме. Так вот, с проходной позвонили. Говорят, пришёл посетитель. Спрашивает Михаил Леонидовича Кима. А поскольку его нет дома, как прикажете поступить? Старый дедушка Ленин, напуганный нашей действительностью, наглядно приближенной к боевой, поглядел в видеофон. — Куда это? — Я ж тебе говорю, они укомплектованы в лучшем виде! Для жильцов экран установлен. Он тебе позволяет, если хочешь, посетителей видеть. — Ты видишь его, а он тебя? — А он тебя, естественно, нет. Дедушка видит — мужик. Незнакомый! Словом, дедушка лично общаться не решился. — Ты думаешь, это Андрей приходил? — серьёзно спросил Кирилл. — Погоди, не забегай вперёд. Он попросил, чтобы посетитель для Михаила свои координаты оставил и всё, что найдёт нужным, и на этом приём окончил. Вот приходит вечером наш Кореец, а его конверт ожидает. — Конверт из плотной коричневой бумаги… — Точно! Адресованный Мишке. Он конверт сразу вскрыл, а в нём другой, как Мартёшка. На втором написано вот что.