Наблюдатель страшно воодушевился. Он забыл об осторожности и, схватив старенькое банджо хозяина, спустился снова на улицу и сел у порога. — А мы дуэт организуем! Тоскливо всё время одному. И я плохой Робинзон! Он пристроился в терцию и заиграл второй голос, всё больше увлекаясь и волнуясь от подзабытого уже ощущения. Некоторое время они играли вместе. Потом послышалось девчоночье хихиканье, и низкий грудной голос в ответ. Слова утонули в шуме высокой волны, добежавшей до берега от проходящего вблизи корабля. А когда улеглось волнение… — Бьянка, — позвал детский голос, — играй ещё, я сейчас! Послышалось царапанье, кряхтенье. Несколько камешков осыпались вниз, худенькая голенастая девочка-подросток выскочила из-под плоской скалы на голос банджо и, увидев сидящего по-турецки Рикардо, от неожиданности открыла рот. Глава 35 Парень в чёрных джинсах и чёрной же трикотажной куртке с драконом на груди быстро шёл по дорожкам зоопарка в сопровождении мужичка с всклокоченными волосами с проседью и надетой задом наперёд кепке. — Где, дядя Гоша? — Тут недалеко, Лёша, рядом с кошатником. — Чего? — вытаращил глаза тот. — Ягуары тут у нас. Разорались сегодня ночью… может чуют, а может так. — А тебе не помстилось часом? Ты сегодня — как? Тормозную с Денатуратом не мешал? — Это ты зря! — глаза дяди Гоши сузились и стали колючими. Он остановился и принялся хлопать себя по карманам в поисках курева. Лёша примирительно протянул ему пачку сигарет, но старик отмахнулся. — У меня самосад. Не люблю дерьмо. Обиженное, замкнутое выражение не сходило с его лица. Он и не думал и идти дальше. — Дядь Гош, не журися! — протянул, смеясь Лёша. — Капитан Слезкин! Хоть бывший, да капитан! Вот кем ты будешь, я не знаю. Ты, парень, пока молокосос и ещё… — Так точно, товарищ капитан, и ещё хам. Разрешите искупить? — продолжал балагурить парень, явно пробуя извиниться. — Я болтать не обучен. Сам сейчас всё увидишь. Спит она, я проверил. Старик двинулся вперёд снова, но скоро замедлил шаги. — Стой, пацан, мы пришли, — сказал он негромко и остановился. Перед ними было нечто вроде небольшой будки. По-прежнему не было луны, а фонарь справа возле вольеры освещал преимущественно собственный столб. Дядя Гоша выбрал на ощупь тяжёлый ключ и включил фонарик. — Подожди-ка, я гляну. Потом вместе войдём. Если она — что делать будем? — Она — не она, выручать человека из зверинца надо. А девочку просто на руках можно унести. У входа нас будет машина ждать. Я, между прочим, этим гадам сам сюрприз приготовил, — с этими словами Леша хлопнул рукой по своей большой сумке. Белая собака протиснулась под дверцей, подошла к Лизе, покружилась на месте и улеглась, свернувшись клубком. Потом вздохнула, лизнула Лизу в нос и положила голову ей на грудь. «Я сплю, это мне снится. Плуто, машкин пёс, такой большой, пушистый… или… это я где же? Пахнет сеном — это не Плуто! Это Шерри, наша собака. Мама варит обед на плитке, папа что-то мастерит, потому что звенят железки.» Лиза завозилась, обняла тёплую шею собаки и, не открывая глаз, хотела снова уснуть. Как вдруг рычание, настоящее грозное рычание, вовсе не похожее на нежное мурлыкание или на сдержанное, предупреждающее ворчание недовольной собаки огласило округу. «Нет, это не сон, правда, где-то рядом рычат, но, может, это прибор… то есть, мотор?» Рычание повторилось снова. Глухие басовые ноты перешли в открытое форте, затем слева раздалось ответное р-р-р-р-рр-а-а-а-у, глухой стук, и шипение огромной рассерженной кошки. Одновременно тёплое, шелковистое существо рядом с Лизой заворочилось и снова лизнуло её в щёку шершавым языком. «Не знаю, где я. Я прихожу в себя, но… после чего? А, вот я сажусь в машину. Только где? Возле университета? Около нашего дома в Швабинге или… Боже мой, я же в Москву прилетела, я папу ищу… Меня никто не встретил, потом эта медсестра, что-то укусило меня как оса, и всё…» Она открыла глаза, и хотя было очень темно, попробовала рассмотреть что-нибудь. Во всяком случае, собака была не сон. Она преспокойно лежала рядом, угревшись около девушки, и ничуть не боялась. В помещении, и вправду, пахло сеном. Его заполняли маты из прессованной соломы и сено в тючках. Лиза ощупала своё жестковатое, но вполне удобное ложе. На соломе лежал брезент. На нем толстое шерстяное одеяло. Сверху девушку тоже заботливо укутали. Она попыталась подняться, но у ней сразу закружилась голова, и пришлось снова лечь. Рука её при этом задела что-то сбоку. Она с усилием слегка приподнялась и сделала новое открытие. У стенки стоял термос, а в нем булькала жидкость. — Нет, пить тут нельзя, и сил нет совсем, — пробормотала Лиза, — я сейчас опять усну, хочется спать, страшно хочется спать… Дверца клетки открылась, и двое мужчин один за другим вошли осторожно внутрь. Вдруг чёрная тень метнулась им навстречу и, проскользнув между ними и гавкнув на прощание, выскочила наружу. — Что за пропасть, зверь? Это ж собака, — ахнул Лёша. — А девушка что? — Я тебе говорил, она спит. Потихоньку, не испугать бы. Я посвечу, Лёш, а ты смотри. Я-то уверен. Лиза, действительно, погрузилась в глубокий сон и проспала всю процедуру. Её упаковали как куклу в дяди Гошино одеяло, предварительно почему-то сняв верхний бежевый свитер. Лёша взял её на руки и осторожно, но быстро понёс к воротам. Дядя Гоша отрапортовал по телефону, и вскоре они сдали свою находку на руки врачу. Машина отъехала, а капитан Слёзкин вместе с опером Алексеем вернулись обратно, чтобы заняться Лешиным «сюрпризом для гадов». И молодой парень принялся опять наводить мосты. Вытащив из кармана бумажный пакетик, он радушно предложил своему спутнику. — Георгий Сергеевич, мама пирожков напекла с мясом и с луком. Смотрите, как пахнут. Возьмите, пожалуйста, или я буду думать, что вы всё ещё злитесь. — Ладно, хрен с тобой, давай пирожок, а то ты меня из «дяди» в Георгия Сергееча разжаловал, а я ещё с твоим отцом, помню… Ты смотри, ведь как получилось? Я сначала прохиндеев увидел, а меня ребята учили: «дядя Гоша — сам не лезь, не знаешь, на что напорешься». Вот я и решил мудрость проявить — наряд вызвал. А эти и утекли. У меня, знаешь, даже мыслишка есть, кто это может быть, но я пока погожу… По крыше клетки-ловушки снова забарабанил дождь, перешедший затем в настоящий грозовой ливень. И действительно загрохотало сначала вдали, а потом всё ближе и ближе. Когда примерно через четверть часа, зазвенев ключами, Слёзкин запер замок и оба побежали к сторожке, чтобы переждать непогоду, молнии полосовали небо вовсю. Кра-а-ах — и оно расколось прямо над злополучной будкой. На секунду стало светло как днём. Совершенно достаточно, чтобы увидеть в клетке на соломе, покрытой пледом, лежащего к ним спиной человека. Он был укрыт по самые плечи, виднелся только кусочек золотисто-бежевой кофты. Это, вероятно, была женщина, так как рыжеватая коса спускалась на спину, а потом медной змеёй переливалась на грудь — Да не дрейфь, Колька, ничего с ней не станет! Я ей рядом поесть и попить оставила. На всякий пожарный, если проснется. Но не должна! Только часа через два! Сегодня ночь подходящая — очень темно. Мы её перенесём преспокойно, допросим, припугнём и отпустим. Глянь, мы пришли, а вот и она. Спит себе, смотри — коса у ней на спине. Видишь? Вот я тебе сейчас посвечу! Похожая на мальчика девушка в чёрной куртке направила узкий луч сильного карманного фонаря в клетку-ловушку и дёрнула за рукав стоящего рядом с ней толстощёкого парня. — Давай, отпирай. Носилки мы там заховали. Ну ты чего? — А вдруг она не дышит? — Ты, Коль, не мент, а ботаник, честное слово! А туда же — калымить детективом решил. Так мы никогда не поженимся! Я ж ей инъекцию сделала по всем правилам, я через год академию кончаю, ты забыл? И практика у меня какая в приёмной Силина — ветврача, и здесь в Зоопарке. Э, с тобой каши не сваришь, лучше я! Она отворила без колебаний заскрипевшую дверь, сделала шаг вперёд, и тут вдруг вместо уверенного голоса командирши Коля услышал истошный визг. — Ведьма! Ко-оль, страшилище! Зенки зелёные! Зубищи! Фонарь осветил, и впрямь, рожу не для слабонервных. Фосфоресцирующие глаза, желтые длинные клыки под рыжим париком с такой-то трогательной косой! Коля заметался. Он бросился назад, но потом всё же рванул внутрь на помощь подружке. И тут раздался спокойный баритон. — Ни с места. Уголовный розыск. Вы арестованы. Очень советую не бузить. Хуже будет! Вытяните руки! Так — вы тоже. Считаю до трёх! От ужаса Коля тоже заорал. — Да тише вы! Всех зверей перебудили. Им спать пора! Негромкий щелчок наручников — отличный финал для этой карнавальной сцены. Но нет! Раздалось мощное рычанье — Р-р-р-р-а-а-ар-р-р а-у-у-у! — У нас свои колыбельные. Заосад есть Зоосад, — ухмыльнулся дядя Гоша, из кустов наблюдавший представление, и потрусил к себе в сторожку за заслуженной «рюмкой чаю». — Ну что, народы, развиднелось немножко? Петя нашёлся сам и повинился. Лизу мы… скажем осторожно, обнаружили и эвакуировали в безопасное место. Молодых обормотов взяли, допрашиваем сейчас, — начал Мордвин, встретившийся снова с друзьями. — Я кое-что могу рассказать. Одна группа «интересующихся» плотно сидела на хвосте у Кирилла. Они, видно, узнавали последовательно то, что узнавал он. Эти вели себя довольно пристойно и неагрессивно. Они слушали телефонные переговоры, устанавливали жучки. И проследили все его передвижения до Димки. Потом его потеряли, и я понял почему. Мордвин сделал паузу и открыл записную книжку. — Толь, как же неагрессивно? А нападения на Киру с самого начала, и попытка убить? — нахмурилась с недоумением Катя. — Не забегай вперёд. Я вовсе не всё знаю. Многое не вяжется ещё. — Извини, я понимаю. Ты и сказать нам не всё можешь, — вздохнула она. — Само собой. Послушай, что недавно приключилось. Приходит это одна москвичка по имени Лидия Черениченко домой, а у неё замок взломан, и всё вверх дном. Когда первый шок прошёл, стали они разбираться, а что украли? Пропало, действительно, несколько мелких вещей. Ну кража и кража. Вызвал её муж милицию. Те плечами пожали, составили протокол… «будем искать, говорят!» Только сами понимаете, дело мелкое, а работы много. Так бы всё и осталось, но у нашей героини случился родной брат в ФСБ в солидных чинах. Тогда за дело пришлось взяться всерьёз. И оказалось, что пропавшие вещички выбросили в ближайший мусорный контейнер, даже не потрудились подальше отойти. Значит, искали, а не крали, но что? А теперь, внимание. Кто-нибудь знает, что за птица — Лида Черениченко? — Понятия не имею, — развела руками Соня. Кать, в ты? — Я тоже. Толя, ты думаешь, она из нашей школы? — Не только из школы, но даже прямо из родного класса, девушки, эта Лида! — Что ты, Толь. Наша Лидка Пирожок была, в замужестве Рева лет двадцать, но теперь снова, как и встарь Пирогова, а больше… — Сонь, ты на верном пути. Вы, девчонки, имеете обыкновение выходить замуж и менять фамилии. И поэтому Черениченко раньше была… Правильно, я вижу Катя начинает вспоминать — Лида Рябина пришла к нам в конце девятого класса. Мы с ней не особенно много общались. Вот она нам в голову и не приходит. — Толя, — запротестовала Соня, — про Рябину я теперь допетрила, но в остальном, глухо как в танке. Почему её обокрали? Нет, инсценировали это, верно? А главное, при чём тут наши дела? — А потому, что наш Пирожок в десятом переехала на Речной. Помнишь, они с мамой, наконец, квартиру получили? Вот её и нет в списках выпускников, которые кто-то искал и нашёл. А Рябина как раз стоит. Лида Рябина! Они Лиду искали. — А почему…?