Как только с ужином было покончено, я поблагодарил принцессу за вкусную еду и предложил коснуться меня. Она послушалась. — Мама говорила, что клан горцев вымирал, — умиротворенный голос девочки разносился по пустоте. — Некогда самый сильный и древний род на планете становился все слабее с каждым годом. Другие одаренные вступали в брак с простолюдинами и продолжали свой род. Мы же были бессмертны, но немы и бесплодны. — Я слышал, что твоя мать хотела исправить ситуацию. — Именно это подтолкнуло ее к тому, чтобы нарушить главное правило. Горцы никогда не должны мешать кровь. Моего отца действительно когда-то прикончили, а после возвращения во внешний мир он обрел новую оболочку. Только благодаря этому появилась я. — Что произошло дальше? — Очень скоро мама поняла, что я не простой ребенок. Ошибка природы. Когда вместо того, чтобы сделать свой первый шаг, я исчезла и появилась в другом месте. Я бы не должна помнить таких подробностей, но помню. Отчетливо помню, как улыбка сошла с ее лица в тот самый момент и вместо нее там появилось разочарование. — Именно тогда она догадалась, что ты темная? — Скорее всего. Но с тех пор наши отношения изменились. Она ругала меня, била, если я делала что-то не по ее. Она могла оттаскать меня за волосы просто потому, что я пролила суп за обедом. Интересно, как ей удалось все это запомнить? Хотя, чего я удивляюсь? Мозг ребенка, навсегда застрявшего в возрасте семи лет, может работать совершенно иначе. — Как она умерла? — теперь мой голос рассеялся по бездне. — Она сильно переживала потому, что не смогла найти способ продолжить род горцев. Чистый род. И при этом считала меня монстром. — Наверняка твое поведение тоже оставляло желать лучшего? Молчание. — Я не обвиняю тебя. Просто достаточно легко понять это, зная, что ребенок не воспитывался в любви. — Ты прав, коллекционер, — холодно ответила Элаиза. — В конце концов я перестала быть примерной девочкой. Я стала давать ей отпор. Когда мне было шестнадцать это произошло впервые. Шестнадцать. Понятно. Подростковый возраст. Интересно, сколько ей сейчас на самом деле? — И что было потом? — Потом наша ненависть друг к другу зашла так далеко, что она решила исправить свою ошибку. — Метка смертника… — начал догадываться я. — Да, — ответила принцесса горцев. — Самое известное проклятье в мире. Я бессмертна. Мне невозможно отрубить голову и отправить на ту сторону, как других горцев. И она рассчитывала на то, что это сделает черная магия. — Она поставила на кон ваши души… — И проиграла, — подытожила девочка. Теперь время на то, чтобы все осознать понадобилось мне. С каждым разговором по душам с Элаизой, я все больше понимал ее. Понимал девочку, которой подарили жизнь, а потом всем сердцем ненавидели. Когда она не оправдала ожиданий. И, если честно, я до последнего думал, что принцесса убила свою мать. И тем больше удивлен сейчас, когда узнал, что та лишила себя жизни сама. — Ты не пыталась найти ее? — Души, унесенные с помощью этой метки, не попадают на изнанку. Это напугало меня еще сильнее. В какой-то момент я сам перестал бояться смерти, осознавая, что у меня еще будет шанс вернуться. Но теперь оказывается, что совсем необязательно. И если я не спасу Клаус и Парфенова… Одного из них не станет навсегда. — Так есть способ снять проклятье? — с надеждой в голосе я перешел к делу. — Ты наверняка пыталась это сделать. — Есть. Один. Но он тебе не понравится. — Говори, — потребовал я. — Можно отдать свою душу взамен. Железный голос Элаизы зазвенел в моих ушах, которые здесь я как-то по-особенному ощущал. И этот способ, как и сказала девочка, мне не понравился. — Есть еще что-то? — с надеждой спросил я. — Нет, — хладнокровно ответила принцесса горцев. — После смерти матери я увлекалась этим проклятьем. Я изучила все, что известно человечеству о нем, вдоль и поперек. И есть ровно один способ спасти обе души. Отдать третью. Меня выкинуло из контакта с Эл. Девочка еще раз взглянула на меня, взяла тарелку со стола и ушла к раковине. Она гремела столовыми приборами, а я затупил взгляд на символе, который успел перерисовать сегодня днем на свою руку. * * * Люминесцентные лампы моргали в приемном покое старой городской клинической больницы номер два. Человек в белом халате и изрисованной маске на лице, тяжелыми шагами ступал по заброшенному коридору между ржавых каталок. В одной руке у него томился алюминиевый медицинский чемодан, а в другой на цепочке болтался ключ. Мужчина прошел мимо нескольких помещений и остановился у одной из дверей. Поглядел в разные стороны, вставил ключ в замочную скважину и вошел внутрь. Он включил свет и закрыл за собой дверь. Теперь лампы заморгали здесь. Тишину в комнате перебивало лишь сопение того, кто был больше известен в Российской Империи под прозвищем «Санитар» и всхлипы ребенка. Санитар поставил свой чемодан на стол и принялся выкладывать оттуда разные предметы. Толстая книга в черном переплете под названием «1001 и одно заклинание на крови», кулон на длинной цепочке, маленький ключ, несколько фотографий, жгут, шприц и ампула с красной жидкостью. Человек в халате наложил повязку на руку, сломал ампулу, наполнил шприц и ввел содержимое себе в вену. — Медитация — слишком примитивный способ восполнения Психо, — сказал он и снял жгут. — В нужный момент ты можешь просто не успеть сконцентрироваться. Медицинский подход куда более прогрессивен. Санитар откинулся на спинку, а его кожа покрылась ядовито-зеленым свечением. — Где мой отец? — послышался измученный детский голос. — Не переживай, Егор. С твоим отцом все в порядке. Он заберет тебя отсюда, как только мы покончим с одним маленьким дельцем. — Чего вам надо? — аристократ в школьной форме дернул руками, попытавшись освободиться от наручников, которыми был прикован в ножке железного шкафа. — Мне надо, чтобы ты сделал то, что умеешь делать лучше всего. Превратил жизнь одного мальчика из твоего класса в ад. Ты же справишься с этим, правда? — медик выбросил шприц в железное ведро. Грохот быстро заглох. Окна и вентиляция в помещении были залеплены поролоном. Затем психопат в маске поднялся с места, взял кулон и фотографию другого школьника. Подошел ближе и сел перед аристократом на корточки. — С первого сентября я следил за тобой, Егор. Твое поведение напомнило мне одного моего старого знакомого. Но как бы плохо я не относился к нему, поручив это дело именно тебе, мы привлечем минимум внимания. Никто и не подумает, что с тобой что-то не так. — Че? — поморщился мальчишка, которого все в школе называли Кипятком. — Давай к делу, — сказал Санитар и показал фотографию. — Его зовут Константин Ракицкий. Это он? — Фунтик? Че вам нужно от Фунтика? Человек поднял кулон и раскачал его перед взглядом юного аристократа. Дождался, когда в глазах того не останется сознания. — С сегодняшнего дня ты ненавидишь своего одноклассника Константина Ракицкого. Тебе постоянно хочется сделать так, чтобы он страдал. Ты ненавидишь не только его, но и всю его семью. Понятно? Мальчишка, находящийся одновременно в сознании и полусне, кивнул. — Дальше, — человек выпрямился и взял со стола большую книгу в черном переплете. — Этот фолиант называется тысяча и одно заклинание на крови. Никто и никогда не должен найти его у тебя. Но если так случится, ты скажешь, что обнаружил его в тайном месте в фамильном поместье Парфеновых. Используй знания оттуда, чтобы навредить Ракицкому и его семье. Но помни, что магия крови запрещена. Понял? Школьник снова кивнул. — Как только выйдешь на улицу, ты забудешь, что когда-то встречался со мной. Папа забрал сегодня тебя из школы и повез прямиком домой. Вы никуда не заезжали. А эту книгу ты уже давно носишь в своем рюкзаке. — Хорошо. Тогда человек в белом халате убрал фолиант в портфель школьника. Застегнул. Освободил мальчика от наручников. — Как выйдешь, налево и до конца. Твой отец уже ждет тебя на улице. Ступай. Аристократ вытер лицо от слез, которые никак не могли высохнуть на щеках и убежал. Медик довольно осклабился. Затем прошел к столу. Сел. Взял в руки одну из фотографий. — Вот так, Лёва. Я же обещал, что доберусь до тебя. До тебя и твоей чертовой семьи. Не оставлю в покое. Заставлю страдать. Ты думал, что после твоей смерти я остановлюсь? Забуду про то, что ты сделал? Нет, Лёва. Твоя душа будет гореть в аду. Даже сейчас я сделаю так, чтобы ты мучился.