– А ключей не находил? – Нет вроде. Правда, я и не искал ничего толком. Может в машине есть? – Давай поищем и посмотрим, что за квартира. Вдруг найдём что–нибудь? – Ага. Гору использованных презервативов или ещё чего похуже, – пробормотал я, – Может я сторчался? Или проигрался в казино? – Да брось ты, я думаю, что тебе бы уже об этом доложили. Пошли, поиграем в детективов на старости лет, – он поднялся на ноги и бросил на стол десятку. Я последовал его примеру. Ключи, предположительно от квартиры, были найдены в бардачке среди горы чеков. Пока я ехал по адресу, указанному в сообщении, Илюха перебирал бумажки и озвучивал суммы, которые я просаживал в барах и отелях вслух, гогоча, как баклан. – Может, я просто ночевал в гостиницах, – попытался оправдаться я, – Это ничего не значит. – Ну–ну, Глебушка, – продолжил смеяться он, – В Радиссоне тебя должны знать в лицо. Зайди туда на досуге и спроси, один ты приходил или нет. Ты там постоянным клиентом был, можешь даже скидку выклянчить. На будущее. Закатив глаза, я наконец–то добрался до Fahle maja – бывший целлюлозный завод, который несколько лет назад перестроили под многоэтажку. Поглядел на стеклянные окна, прислушиваясь к внутренним ощущениям – ни–че–го. Пустота, полная пустота. Пока поднимались на лифте и искали нужную квартиру, я без остановки озирался по сторонам, ища хоть какие–то отголоски воспоминаний. И опять полный ноль. Квартира оказалась… Нетипичной. Без мебели, только большой матрас у окна, кухня и сантехника. Не думаю, что я стал бы снимать подобное жильё, если бы не только… – Глеб, – Илья уже вовсю исследовал кухню, – Похоже, ты жил не один. Он вынес кружку, в которой на дне плескался уже заплесневевший кофе, но не это привлекло его внимание. След от светло–розовой губной помады по краю керамики. Всунув найденный предмет мне в руки, он удалился, а я посмотрел на него с абсолютно пустой головой. Чьи–то розовые губы касались этой чашки – и что? Даже цвет помады не вызывает никаких ассоциаций. Я стёр большим пальцем пятно и помыл кружку, поставив её у раковины. Бред, сюрреалистичный берд. – Глеб, тут помада, – Крикнул Илья из ванной, – И отпечатки ладоней в душевой. Определённо, – он высунул голову и улыбнулся, – Ты жил не один. – Может, она просто приходила на ночь или что–то типа того. – Может и так, – пожав плечами, Илюха снова скрылся в ванной, а затем вышел оттуда и оглядел комнату, – Сирень. Я проследил за его взглядом и нашёл букет осыпавшихся цветов в стеклянной банке на полу. – Я терпеть не могу сирень. Голова от запаха болит, – поморщился я, – И кофе. Судя по всему, я пил кофе, но я его на дух не переношу. Чёрт… Может, я правда сошёл с ума? И это что–то вроде раздвоения личности? – Здесь мои старые эскизы, – я кивнул на барную стойку на кухне, – И отчёты. – Наверное, ты проверял дела. Ну что, глухо? Ничего не вспомнил? Оглядевшись, я подхватил листки бумаги со стола и ещё раз внимательно осмотрел квартиру. – Нет. Ничего. – Может, стоит съездить в гостиницу? – И что они мне скажут? – фыркнул я, – Ну ходил я туда, ясно, что не один. А толку? Ответить Илья не успел, потому что из кармана моих брюк раздались трели мобильника. Я вытащил трубку и покрутил её в руке, гадая – стоит отвечать или нет. В итоге я сдался: – Да. – Глеб, ты где? – голос Анжелы был напряжённым, и от этого, раздражал ещё больше. – Я с Ильёй встретился, – я покосился на друга, который продолжал разглядывать квартиру с нескрываемым любопытством, – Скоро буду. – Хорошо. Я жду тебя дома, на ужин. – Угу, – промычал я, сбрасывая вызов. – Лика? – уточнил Илюха, скалясь, когда я положил трубку. – Да. – Что будешь делать? – Не знаю, – я вздохнул и подошёл к панорамному окну, разглядывая вид за стеклом. Такой знакомый город, но всё в нём стало чужим. Знакомо–незнакомым. Парадокс. – Ладно, – я развернулся, – Здесь больше делать нечего. – Хочешь совет? – Валяй. – Не расторгай договор аренды, – Илья задумчиво взглянул на меня и быстро добавил, – Вдруг пригодится. Смотря в окно, как мой друг превратился в крошечную точку, двигающуюся по переулку, я еще раз вздохнул и оглядел квартиру. Затем подхватил ключи и спустился вниз, на парковку. Подумав пару минут под тихо гудящий в салоне кондиционер, я завел мотор и поехал туда, где по определению должен был чувствовать себя лучше. Или хотя бы близко к тому. Лика встретила на пороге, кутаясь в вязаную шаль, что принадлежала моей матери. Я взглянул на неё, отмечая про себя точёные черты лица – удивительно, как из пухлощёкой девочки с вечным румянцем и веснушками на щеках выросла такая красивая девушка. «Порода» – обычно говорят про таких. Я породы в ней не видел никогда, напротив, для меня она остаётся простой, как пять копеек – все эмоции написаны на лице, даже когда Анжела молчит. Наверное, поэтому я настолько доверял ей – ведь если лжёт, сразу видно по глазам и прикусанной нижней губе. А ещё, у неё есть эта дурацкая привычка теребить золотую серёжку в ухе, когда нервничает. Вот и сейчас – теребит. Нервничает. – Привет, – она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щёку. – Привет, – щёку я подставил и тут же отстранился, самым наглым образом игнорируя банальный жест вежливости. Ни к чему. Я ведь не простил. Ну не могу я перебороть в себе отвращение, что испытываю каждый раз, как она проходит в нижнем белье мимо меня после душа. Всегда красивом нижнем белье, соблазнительном – такое надевают, чтобы привлечь внимание. У меня же внутри ничего, кроме брезгливости. Понимаю, что глупо – два года прошло. Понимаю, что нечестно – держать её рядом и делать вид, что всё в порядке. Понимаю, что тварь неблагодарная – она столько терпела мои выходки и загулы, а я… Не могу. Вчера ночью она стояла у кровати с широко распахнутыми глазами и медленно стягивала тонкие бретельки полупрозрачного пеньюара по плечам, а у меня даже член не дёрнулся. Вообще – ноль эмоций. Я поначалу даже испугался – уж не стал ли импотентом, но нет – не стал, просмотр видеороликов любопытного содержания показал, что с моим аппаратом всё в порядке. Дело в ней. Или в моей голове. Я не знаю. Поужинав, я вызвался убрать со стола, а затем поднялся в кабинет и прямо на полу разложил бумаги, которые нашёл в той квартире. Да, мои старые эскизы – даже кольцо с подписью. Но для чего я их приволок туда? Пытался вспомнить? Или просто показывал кому–то? И кому? Невольно усмехнулся – Георг говорил, что два года – срок небольшой. Однако, загадок эти два года оставили столько, что на всю жизнь хватит. И почему–то не покидает ощущение, что я упускаю что–то. Что–то важное для меня. Что–то, что имело ценность. Но что? Слишком много вопросов оставил этот «небольшой срок». *** – Это твои рисунки? – спрашивает женский голос. Он кажется мне знакомым, но на самом деле я впервые его слышу. – Красиво, – добавляет она. Что–то промычав я вижу собственные руки и листки бумаги перед собой. Эскизы. Стол завален эскизами, некоторые из них уже изрядно потрёпаны и испачканы кругами от кружки. Даты, даты, даты – история. Моей семьи, моей жизни. Эти серёжки отец сделал для матери. Я помогал ему продумывать каждую деталь, подбирал огранку для камней – мы остановились на «принцессе» и хризолите редкого холодного оттенка. Я помню, что он отлично подчёркивал её глаза. Мне тогда было около восемнадцати, или двадцати – я только учился, наблюдая за тем, как папа создаёт украшения со стороны. Но не в этот раз. У мамы юбилей и мы с отцом впервые работали вместе. Серьги назывались просто: «Аврора». Он учил меня никогда не искать сложных названий изделиям, а давать им имена тех, для кого они созданы. А почему я это помню? – Ты больше не рисуешь? – продолжает девушка, обхватывая мои плечи руками.