— Да успокойся ты! — прикрикнул я на него. — Скажи, что я не прав. — Да насрать мне, чем ты занимался! Какого, — белый шум, — ты мне-то не сказал? Мне! Мы с тобой с детства друг друга знаем, а ты молчал, — белый шум. — Да не знаю я! — ударив по рулю, я замолчал, одной затяжкой добил сигарету и выбросил окурок в окно. Собравшись с мыслями, я попытался объясниться. — Не знаю, брат, я не знаю. Я целой куче людей дорогу перешел. У меня здоровенная мишень на спине, от нее никуда не деться, даже если ты завяжешь и сто лет потом проживёшь. Всегда найти можно. — Тебя ищут? — спросил он, вдруг резко успокоившись. — Хер знает, — честно ответил я. — Три года прошло, до сих пор не нашли. Но никто не застрахован. Ты думаешь, почему этот урод-инспектор до меня докопался? Он то ли в курсе, то ли догадался просто. Он знает обо мне и теперь покоя не даёт. — Так грохни его. Это он так шутит. Ну, раз шутить начал, то все нормально, гроза миновала. — Да я бы с удовольствием, — ответил я. — Вот только что дальше будет? Знаешь, если уж я что и понял за эти годы, так это то, что нажать на спуск — легко. Отвечать потом гораздо сложнее. — Дурак ты, Кирюх, — сказал Гриша и тоскливо выдохнул. — Неужели думаешь, я не понял бы? Мы ж с тобой с детства вместе. — Я не знал, как ты отреагируешь. — Ну вот, реагирую. — Гриша хмыкнул. — И как тебе, нормально? — Извини, что так вышло. Это не значит, что я тебе не доверяю. Просто… — Забей, — Гриша отмахнулся. Извинений не принял, но и обижаться не стал. — Ты почему дела бросил? Из-за девушки, что ли? — Ну да, — кивнул я. — Сперва, знаешь, не хотел. Жить быстро, умереть молодым и богатым… Чего еще можно желать нам, отребью с улиц, верно? — Ну, я подозреваю, что молодыми мы умереть еще успеем. А вот насчет богатых — очень сильно сомневаюсь. Ладно, так почему все-таки решил завязать? — Дочка, — выдохнул я. — Как узнал, что Маруська забеременела, так все. Решил, что хватить носиться и башку под пули подставлять. И знаешь, как решил, так отрезало, даже на бабки плевать стало. Сам видишь, на работу хожу, не самую лучшую, кстати говоря. — Да я знаю, — он ухмыльнулся. — Как будто мы не вместе работаем… Знаешь, нам надо будет посидеть, поболтать нормально. Расскажешь какие-нибудь истории, я тебе тоже свои расскажу. Это получается, мы с тобой вроде как оба — ветераны боевых действий. Только ты тут воевал, а я — там. — Ну как сказать, — я посмеялся. — Не знаю, может и так. Но убивать у меня хорошо получалось. Само собой как-то, знаешь? — Угу, — Гриша кивнул. — Я только своего первого помню, а потом уже не придавал этому значения. Я всегда чувствовал в тебе это, кстати. — Что именно? — не понял я. — То, что я вру? — Нет. То, что ты тоже убийца. От тебя что-то типа мрачной ауры исходит. Как и от меня, мне так часто девушки говорят. Я во всю эту мистику не верю, но взгляд у нас с тобой и правда тяжелый. Для кого-то даже вообще невыносимый. Ну и бывало, посмотрю на тебя, и сразу мысль появлялась — это свой человек. Но я понять не мог, в чем дело. — Как-то я такого за собой не замечал, — я пожал плечами. — Наверное, потому что привык. Я в «андерах» постоянно сидел, а там вся публика — головорезы, наемники, любители убить человека за пару копеек. Пропитался всей этой темой. — Я тебе так скажу, Кирилл. Бывших убийц не бывает. Это на всю жизнь. — Гриша помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил. — По делам не скучаешь? Я задумался. А в самом деле, скучаю ли я по прошлой жизни? Там все было гораздо проще, не было этого клейма «коллектора», не было гребаной черной униформы. Одевались мы тогда стильно, было модно таскать куртки из синт-кожи с броневыми элементами. Накладки там из арамида, пластины, вшитые в ткань. Выеживались друг перед другом, кто во что горазд. И был статус. Проблема только в том, что статус был среди таких же наемников и малолетних дебилов, которые мечтали ими стать. Ну и среди уличной шпаны, конечно, те нас боялись и уважали. Так что, может быть, ну его, этот статус? Ради него постоянно приходилось ходить бок о бок со смертью. — А ты по Африке не скучаешь? — спросил я. Гриша промолчал, покивал, а потом сказал: — Я тебя понял, брат. Я тебя понял. Какое-то время мы молча ехали по дороге. Каждый думал о своем. — Знаешь, — вдруг начал Гриша. — Ты вот у меня спрашивал как-то, как я могу быть панком, если на корпоратов работаю. Ты прав. Я не панк. Просто, знаешь… Мне хочется быть другим человеком. Забыть, кто я такой на самом деле. Притвориться, что никого и никогда не убивал. Отвлечься. — У тебя так крыша поедет, братишка. Меня тоже иногда терзает из-за прошлого, но мне надо ради семьи переступать через себя и идти дальше, просыпаться по утрам и идти на работу. Детские смеси очень дорогие. — Тоже не спишь? — Бывает. Я на кофе плотно торчу. А по вечерам снотворным закидываюсь. — А сонные параличи видел? У меня через день всякая, — белый шум, — видится. То тени какие-то голову мне отрывают, то дети горят. В дверь скребут. — Похоже, у тебя капитально едет крыша, — я покачал головой. В этом ведь есть и моя доля вины. Я врал, а потому не знал, что ему так плохо. А если бы знал, постарался бы помочь. — Может, тоже семью завести? Хватит по шлюхам бегать, мне это никакой радости уже не приносит… — Хорошая идея. Планы на сегодня не изменились? — задал я вопрос. — Нет, — он качнул головой. Следующие его слова в моей голове заглушил белый шум. — Нажрусь, закадрю кого-нибудь и поеду отвисать домой. Ты разберись завтра с этим должником сам, я попозже подъеду. Нормально? — Да без проблем, — пожал я плечами. * * * Попрощавшись с Гришей, я поехал домой по привычному маршруту. Днем можно было бы добраться до квартиры за один неполный час по юго-восточной магистрали, но в час-пик там запросто можно встать до ночи. Вечером по шоссейным дорогам гоняет слишком много придурков, и часто они бьются друг о друга на полной скорости или впечатываются всмятку об отбойники. Потом о них разбиваются те, кто летел сзади, и в итоге за считанные секунды собирается полный караван битых «Карин», «Регин» и прочих «Жигулей» с изуродованными трупами внутри. Полосы экстренно перекрывают, выводятся указатели, и широкая магистраль превращается в узкое горлышко. Конечно, такое случается не каждый день. Учитывая плотность потока, шанс погибнуть на дороге — меньше процента. Но если авария все же случится, я буду дома слишком поздно и получу по башке от жены. Сегодня я ушел очень рано, а возвращался чуть позже обычного, так что без подарков лучше не возвращаться. Попробую задобрить ее сладким, а себе возьму бурбон и выпью перед сном. Мысленно возвращаясь в мегабашню Квартала, я ненамеренно ощущал боль в груди, легкие будто сдавливало. Я старался думать о сегодняшней бойне так, словно она случилась уже очень давно, еще в мои наемнические годы. Конечно, убитые мной люди были ублюдками и бандитами, такими же убийцами, как и я сам. В конце концов, я защищался. Но все-таки это были живые люди, со своими мыслями и мечтами. А я перестрелял их, как мишени в тире. Но больше всего меня терзало то, что я не чувствовал своей вины. Словно кто-то давил на спуск вместо меня. Сложно понять свои чувства, когда за один рабочий день убил десяток людей. А сколько я убил в целом за свою жизнь — даже сосчитать не могу. Да и не хочу. Жаль ли мне тех, кого я застрелил? Нет. Ни капли. Я проехал вдоль высоток Южнопортовой улицы. Никакого порта тут отродясь не было — название перешло с карты Старой Москвы. Зато здесь была «Пятерочка». Я припарковался около магазина, открыл мессенджер и зашел в переписку с Марусей. Перед глазами начали всплывать сообщения, которые она написала мне за рабочий день, одно за другим: «Как дела», «Что-то серьезное? Удачи, дорогой», «Мы с Сашей смотрим запрещенку про американского кота и мышку. Мы террористы», «Купи памперсы и салфетки! И прокладки мне. Твои девочки нуждаются в поддержке!», «Кирилл, ну где ты? Даже не читаешь. Я же волнуюсь», «Ну все, я обиделась. Это официально. Не забудь смесь». Прочитав сообщения, я мысленно набрал ответ и спросил, купить ли что-нибудь еще. Ответ пришел сразу: «Я весь день волновалась. Теперь мне нужны пиво и чипсы, чтобы заесть стресс. Вот так!» Я вывел на интерфейс блокнот и перепечатал туда весь заказ, чтобы ничего не забыть. Подгузники, салфетки, смесь, прокладки, шоколад, пиво, чипсы. Бурбон. В магазине я заплатил за пользование покупательской тележкой и пошел в торговый зал. Здесь было по обыкновению одиноко, я встретил лишь парочку курьеров — одного в розовой форме и одного в зеленой. Люди редко заходили за покупками самостоятельно, обычно москвичи заказывают доставку на дом. Сейчас даже пиццу могут за полчаса привезти, робот выпекает ее прямо в машине курьера. Они еще и шаурму закручивают. Получается неплохо, ничем не хуже, чем у мастера в подворотне. Но в подворотне, конечно, дешевле — и это единственная причина, по которой такой бизнес до сих пор приносит деньги. Я предпочитал покупать товары лично. Такой у меня сложился ритуал: после работы зайти в магазин, походить вдоль прилавков, посмотреть на богатство ассортимента, помечтать о будущих зарплатах и слегка понастольгировать о прошлых больших деньгах, когда я мог ни в чем себе не отказывать. Итак, что мне нужно? Я сверился со списком перед глазами и побрел в молочный отдел со скромным набором продуктов. Каждый отдел «Пятерочки» предлагал товары от горстки монополистов, съевших всех своих конкурентов на российском рынке. В молочном отделе почти все товары продавались от концерна «Дон», а в мясном — от «Мирограда». Я открыл прозрачную дверцу холодильника и достал бутылку молока. Ноль процентов жира, сливок и, собственно, самого молока — только вода, порошок, витамины и вкусовые добавки. С пачки мне улыбался полосатый кот с длинной черной бородой, закрученными усами и в тюбетейке, из-под которой торчали длинные мохнатые уши. Мы в детстве часто спорили с друзьями, пытаясь понять, какой национальности этот кот, и почему фирма называется «Дон». Я кинул в корзину две бутылки и взял с полки пакетик сыра, сделанного из нефти. Зато «с натуральными добавками на основе молокосодержащих продуктов». Конечно, сыра и молока продается очень много самых разных видов, названий и по самым разным ценам, но все отличия у них только в составах ароматизаторов. Все якобы натуральные предложения — прогрев доверчивого потребителя на деньги, достаточно развернуть пачку и почитать состав, чтобы в этом убедиться. Нет, любители натуральных продуктов должны закупаться в «Азбуке Вкуса». Но на их прилавках настолько конские цены, что я даже будучи наемником там ничего не покупал. Сейчас здоровую пищу могут позволить себе только пиджаки высших рангов. Еще есть нелегальные лавки, но их сложно найти и легко потерять, они постоянно перемещаются по московской периферии, избегая полицейских облав. По закону только крупные компании могут создать пищевое производство — по мнению правительства лишь монополисты могут заботиться об экологии. Их коровы, видимо, пердят особым сертифицированным газом, который не вредит озоновому слою. Впрочем, коров у них мало — в основном россиян кормят мясом из пробирки, насекомыми, водорослями и порошковыми концентратами. То же и с шоколадом, хлебом, соками и всем остальным, что можно найти на полках приличного магазина. Минимум растительных компонентов — все набито синтетикой, химией, белком на основе переработанной нефти и прочей дрянью. Мы с Марусей в целом берем еду среднего ценового сегмента — пускай она вредная, зато хотя бы вкусная. Мы не экономим только на детских смесях, чтобы у Сашеньки от современной еды не развилась аллергия. У моей жены нет молока, как и у почти всех девушек Москвы. Наверное, молоко есть только у женщин на вершинах корпоративных пирамид, но те своих детей сами кормить не будут — для этого у них есть сиделки-кормушки. Я набил тележку всем, что было в моем списке, пошел на кассу, обслужил себя, пробил на сканере все штрихкоды и приложил ладонь с NFC-чипом к терминалу. Сложил покупки в бумажный пакет и пошел к выходу. * * * Я запарковался на своем месте, вышел из машины с пакетом и посмотрел наверх. Уже стемнело, весенний воздух похолодал, изо рта шел пар. Сияли огни архитектурной подсветки на многоэтажке, в которой я живу. Дунул резкий ветер, разнося немного снега — белый блестящий налет лип к пластику и курткам, блестел в волосах, и очень быстро таял. Погода испортилась, утром еще было тепло и сухо, а теперь — сыро и блекло. Резкие перепады температуры давно стали нормой. У своего подъезда я увидел классический гоп-стоп. Какая-то шпана приставала к семейной паре, разговор шел на повышенных тонах и вот-вот должен был перейти в драку. И в одиночку обычный работяга не вывезет против семерых вооруженных молодчиков. Я поставил на лавочку свой пакет, снял куртку, обнажив черную коллекторскую форму, закатал рукава. Нельзя, чтобы какие-то малолетки кошмарили людей около дома, где живет моя семья. Да и оставлять в беде семейную пару я не хотел. — Э, слышь, — слова лидера шайки заглушил белый шум, — куда прешь? Вали отсюда, — белый шум. — Проблем захотел? — Ты? — спросил у меня мужчина, которого прессовали гопники. Я узнал его. Мы сцепились с ним в лифте на днях. — Отличный вечер, сначала меня пытаются нагреть какие-то, — белый шум, — а теперь еще и целый коллектор заявился. — Миша… — испуганно прошептала его женщина. — О, внатуре? Коллектор? — сказал старший поцык, весь усыпанный прыщами. Он смотрел мне прямо в глаза. — Мы тебе долю с этих не дадим. Дай нам тоже пограбить, имей совесть. Иди там, не знаю, пенсов или ветеранов потряси. Помогать хамоватому соседу мне уже не хотелось. Но надо. — Шли бы вы отсюда, — спокойно сказал я. — Ищите лохов в другом месте.