— Но это еще не все. Откуда у тебя эти чипы? Ты украл собственность банка, а потом занялся корпоративным шпионажем. Инспектор положил ветошь мне на лицо, покрутил вентиль, и из сопла потекла струя ледяной воды. Строганов направил шланг на мою грудь, и я взвыл от пронзающей боли. Сквозь мясо и кости в меня будто вонзились тысячи невидимых игл. — И еще у меня есть твое признание — с записи, где ты мило болтал с той проституткой Светой. Ты пообещал убить менеджера высшего звена. Шпионаж, угрозы убийством… Знаешь, а это вполне тянет на серьезные штрафы. Их ты будешь отрабатывать еще десять лет. Строганов навел сопло шланга на мое лицо. Ветошь моментально промокла, потяжелела, напитавшись ледяной водой. Я и так весь дрожал от нестерпимого холода, еле дыша, а теперь еще и не мог дышать. Пытался вдохнуть, но в ноздри затекли тонкие струйки воды. Я запаниковал, забил ногами, попытался порвать эластичные наручники — бестолку. — Плюс штрафы за превышение скорости на служебном авто, плюс ты ранил моих людей, и теперь нужно возмещать траты на их лечение. Да, Андриевский… Ты встрял. В долговом лагере ты будешь сидеть до конца жизни. Строганов снял тряпку с моего лица. Сквозь водную преграду я заметил его темный силуэт, спиной закрывающий лампу. — Но я не думаю, что ты доживешь до старости. Как думаешь, много в лагере людей, которых ты туда упек? * * * Автобус остановился, и вооруженная охрана попросила выйти должников наружу. Я выпрыгнул на асфальт, и тут же уткнулся в спину стоящего впереди. — Э, аккуратней, придурок! — обернулся ко мне незнакомец. Как я, он тоже был связан по рукам сверхпрочным жгутом. К нам подошел стражник в экзоскелете. Он держал в массивных механических руках копье, но вместо заостренного наконечника я увидел сияющий голубоватым свечением шокер. — А ну заткнулись оба, быстро! — пригрозил он и направил на нас искрящийся электрошоковый наконечник. Маска искажала его голос. Конвоиры повели нас вперед по тротуару. Мы топтались по лужам и рыхлому снегу, выпавшему за ночь. Сквозь серые облака виднелись мутные очертания солнечного диска. Внутренние часы показывали мне десять утра — больше ничего на интерфейсе я не видел из-за блокирующего чипа в разъеме на шее. Я видел впереди заводские комплексы и высокие казармы с рекламными постерами на бетонных стенах. Долговой лагерь. Много про него слышал, но еще ни разу тут не был. Меня не стали сажать в частную банковскую тюрьму — юристы «ВСБ» без лишних заморочек повесили на меня кучу долгов, выдуманных Строгановым, и сразу же направили отрабатывать их. Внутри корпораций были свои законы и свои суды, в которые государство не вмешивалось. Я был чист перед российским обществом, претензии ко мне были только со стороны банка. Да, по бумагам я убил человека, и дело должны были передать в следственный комитет Новой Москвы. Но убитый подписал контракт, по которому вверял пять лет своей жизни «Всероссийскому Сберегательному Банку», а значит, я убил живую собственность корпорации. В первую очередь он был пеоном банка, а уже потом — гражданином Российской Федерации. Будет смешно, если я буду тридцать лет отрабатывать долги банку, а по выходу из долговой тюрьмы меня посадят в государственную колонию еще на десять лет за убийство. Хотя, нет. Это будет не смешно. Люди со стволами направляли поток должников вдоль сетчатого забора с колючей проволокой. На нас лаяли киберпсы, а сверху летал дрон с газовыми гранатами. Мы подошли к зданию с решетками, туда пускали группами по четыре человека. Оттуда уже никто не возвращался. Вскоре очередь дошла до меня, и я с еще тремя заключенными вошел внутрь. Охрана считала наши идентификационные чипы с ладоней, затем должников по одному заставляли пройти через просторную капсулу с мощным сканирующим оборудованием. Я вошел в стеклянную капсулу, охранник вставил по кабелю в каждый разъем на моем теле. Два провода тянулись от шеи и еще один с коннектора на локтевом сгибе. На голову надели плотно сидящий шлем. Капсула закрылась, включились лампы, вокруг меня закрутились широкие кольца — они просвечивали лазерной сеткой. Через сплетения кабель-каналов капсула была соединена с компьютерами в кабинке напротив. Там за тонкими мониторами сидел человек в белом халате. Он посмотрел на мои параметры, пожевал щеку и подозвал охранника. — С этим аккуратней, у него наноимпланты, — говорил лаборант, указывая стиком на монитор. — Подкожная броня и усиления для рук. Отключить их нельзя. Но есть УМУР. — Ясно. Ну, тогда отрубай ускоритель и плату. Только питание для глаз оставь, зрение ему еще пригодится. — Смотрите, видите? — лаборант еще раз ткнул в монитор. — У него один глаз свой. — Ха, это реально? Тогда и оптику тоже отрубай, одного глаза ему вполне хватит. По проводам мне в кибердеку закачали вирус, который отключил почти все функции платы. Интерфейс исчез, оптика отрубилась. Были бы у меня киберпротезы, они бы тоже вырубились. Только слуховой имплант мне оставили на минимуме мощности — так, чтобы слышал приказы начальства. После этой процедуры меня провели на склад, тыча дулом дробовика в спину. С меня сняли все вещи, отняли даже обручальное кольцо. Затем меня помыли холодной водой из гидранта, вручили носки, трусы, ботинки и робу. Роба была мне великовата, а ботинки — маловаты. За пару дней набью себе кровавые мозоли. Попытался возразить, чтобы дали нормальную обувь, и сразу же получил телескопическим стальным прутом по спине. * * * Железная дверь с грохочущим скрипом закрылась за мной. Я стоял в камере с низким потолком, узким решетчатым окном и несколькими кушетками без матрасов. Надзиратели любезно предложили мне отдохнуть с дороги в приятной компании других должников, пока искусственный интеллект подбирал мне и всем новоприбывшим заключенным подходящую работу. Один из должников привстал с кровати, посмотрел на меня выпученными глазами и выпрямил дрожащую руку, тыча пальцем в мою сторону. — Ты⁈ Коллектор! Это коллектор! — сказал мужчина средних лет. Если честно, я не помнил его. Вот так. Я по работе столько людей отдал банку, что уже даже не помнил их лиц. Зато каждый из них хорошо помнил мое. Наверняка этот бедолага проклинал меня за каждый день, потерянный в этом дерьмовом месте. — Предупреждаю, — я поднял руки, когда меня обступили другие заключенные в серых робах. — Расходитесь, у меня в руках наномашины. Я же вас всех отмудохаю. — Валите его! И они разом накинулись на меня. Глава 15 Меня обступили спереди, и мне пришлось отступить назад — за пару шагов я уперся спиной в дверь. Оттуда в ответ угрожающе постучала охрана. Я ушел от первых ударов в сторону, проскочил между мужчинами, толкнув одного, и треснулся о двухъярусную койку. Та протяжно скрипнула. Я увидел несущегося на меня парня, перекатился через матрас на другую сторону койки и вскочил на ноги. Тут же врезал под дых должнику, что обогнул постель быстрее остальных, и он упал, весьма болезненно треснувшись головой о железное изголовье. Его сразу же обступили сокамерники и оттащили, чтобы не мешался. Напрягая руки, я заставил углеродные нанотрубки стянуть мышечные волокна. Ощутив прилив силы, схватился за основание кровати и перевернул ее перед собой, с грохотом загораживая проход. Тугие матрасы шлепнулись о пол, и мужчины тут же принялись штурмовать мою баррикаду. В этот момент я сосчитал их всех. Получится ли мне отбиться от семи человек? У двоих я заметил «альтеры» — конечно, эти «руки-базуки» ослабили надзиратели, но киберпротезы по-прежнему оставались серьезным оружием. Я мог бы убить их без особых проблем. Каждого сломать пополам, голыми руками свернуть шеи и вырвать из пазов протезы. Моя подкожная броня выдержала бы все удары, главное — не подставлять голову, беречь ноги и пах. Я не хотел никого убивать. Боялся, что мне не оставят выбора, зажмут в угол, и тогда придется драться до последнего вздоха. Я встал в боевую стойку, поднял перед лицом кулаки и, быстро развернув корпус, всек в грудь мужчине, что резво перепрыгнул через опрокинутую койку. Он вскрикнул от боли и пошатнулся, попробовал ударить наотмашь, но я поймал его за руку, вывернул ее и сильно толкнул должника обратно за баррикаду. Своим телом он снес сокамерника с ног. В тот же момент два силача с «альтерами» перелезли через койку и подходили ко мне, прикрывая голову кибернетическими руками. Я сделал шаг им навстречу, и один из них — тот, что подбирался слева, — резко сорвался вперед, сблизился со мной и толкнул меня плечом. Я не успел среагировать. Привык к ускорителю рефлексов и понадеялся на него сейчас. Был бы УМУР активирован, у меня была бы секунда, чтобы уйти в сторону. Громила ударил меня по животу, и я согнулся от боли. Второй зашел за спину, врезал мне по пояснице, схватил мои локти и потянул на себя. Его приятель сразу же начал меня избивать и быстро вошел в ритм, стуча по моей груди и лицу. Я, рыча от боли, впечатал ботинок ему в брюхо и оттолкнулся назад, ударив о стену верзилу, что держал меня в захвате. Он чуть ослабил хватку, и мне хватило этого, чтобы повторить удар о стену, высвободить руку и несколько раз врезать его по ребрам локтем. Вдруг, дверь отворилась, и в камеру вошел охранник, полностью закрытый стальным экзоскелетом и вооруженный шоковой дубинкой — я заметил, как от ее навершия исходило свечение. На его черных обугленных наплечниках раскрутились катушки, внутри которых вспыхнула пиротехническая смесь, раздался оглушительно громкий хлопок, и камера растворилась в яркой вспышке света. Слуховой имплант не выдержал удара ста восьмьюдесятью децибелами и вырубился, уйдя в перезагрузку. Я тут же потерял слух и к тому же ослеп. Была бы у меня включена оптика, она бы сохранила зрение, подстроилась под яркость. Я ничего не видел, погруженный в звенящую черноту. Очень скоро мужик с «базуками» отпустил меня, а затем и я упал, чувствуя, как мои мышцы сводит электрическим током. * * * Зрение ко мне вернулось быстро, но я еще долго не мог пошевелиться, даже пальцы меня не слушались. Сначала надзиратели тащили меня по полу, идя по коридору с высоким стеклянным потолком — я ничего не слышал, видел только сотни решетчатых дверей и темно-зеленые стены. По пути нам встретились охранники в бронежилетах поверх синей униформы — безопасники из «ВСБ» работали и здесь. Потом меня протащили до соседнего тюремного блока, здесь было заметно меньше места, ниже потолок и не так много камер. Я сразу догадался — сейчас бросят в карцер. Так оно и вышло. Меня запинали в мелкую комнату два на два метра без окон и кушетки, только с унитазом и тихо гудящей вытяжкой. Пару раз меня побили по ногам дубинками — к счастью, шокеры включать не стали — и закрыли за собой дверь. Я вновь погрузился в темноту. Какое-то время я приходил в себя, пытаясь совладать с головокружением и судорогами по всему телу. Когда мне стало полегче, я смог перейти в сидячее положение, но по-прежнему ничего не слышал. Тишина болезненно давила на мозг. Когда слуховой имплант перезагрузился, я сильно пожалел — лучше бы он так и оставался выключенным, ведь в камере тихо шипел белый шум и сводил меня с ума. Не знаю, сколько минут и часов я провел в карцере. Мой интерфейс не работал, я даже не мог посмотреть время, полностью отрезанный от внешнего мира. Невольно я задумался об участи должников в долговых тюрьмах, ведь сам оказался на их месте. За три года работы я задержал минимум сотню людей, обрек чуть ли не каждого из них на страдания. Многие из должников тоже прошли через карцер и пытку одиночеством. Очень скоро мне захотелось разбить голову о стену или откусить себе руку. Без интернета и без интерфейса, без вездесущих людских потоков я ощутил себя последним человеком на Земле, меня будто бы положили в гроб и заживо закопали в холодной арктической пустыне. И никто меня больше не найдет. Я думал о жене и ребенке, скорбно вспоминал Гришу, представлял дом и улицы Москвы. Вскоре я испугался собственных мыслей, меня затрясло от страха. Что теперь будет с моей семьей? И что будет со мной? Смогу ли я сбежать отсюда? Может, я смогу доказать свою невиновность? Белый шум, кажется, усилился, стал громче, заполнив собой все окружающее пространство. Я свернулся на полу, прижал ладони к ушам и застонал. Я всегда относился к своей работе проще. Да, искал и находил людей, задерживал и отдавал их в руки «ВСБ». Да, почти всех затем направили отрабатывать свои долги в трудовые лагеря. Но на моем месте мог быть любой другой коллектор — на эту вакансию претендуют тысячи наемников, бандитов, охранников, солдат и отморозков. Должники и желающие их наказать всегда найдутся, ведь так выстроена система. Это естественный ход вещей, и я просто зарабатывал на устоявшихся порядках деньги, чтобы содержать семью. Мне казалось, я просто исполнитель, рядовой и заурядный. Но теперь, когда меня самого объявили должником, разлучили с семьей и поместили в трудовой лагерь, где я должен отработать свои долги до самой старости… Теперь я смотрел на свою профессию под новым углом. Все эти годы я был соучастником. Верным псом корпорации. Впервые за три года я ощутил личную ответственность за сломанные судьбы всех тех бедолаг и идиотов, загнавших себя в кредитную кабалу. Удивительно, но приняв на себя вину, я ощутил душевное спокойствие. Исчезло смятение. Я всегда просто шел по течению, делал то, что умел, не пытаясь обрести мирную профессию. Убивал, калечил, грабил и уверял себя, что в этом нет ничего постыдного. Я уже давно оторвался от реальности и перестал ощущать почву под ногами. Моя жизнь превратилась в длинный ночной кошмар, в котором я добровольно пребывал, скрываясь от самого себя. И вот, события последних дней пробудили во мне совесть и ярость. Я впервые за долгие годы ощутил жажду к жизни. Паника постепенно спадала, пока полностью не растворилась в глубине сознания. Я почувствовал новые силы.