Я рванул направо, чувствуя, как пули за моей спиной крошат бетон. Хорошо, что Ричард подсказал мне вариант побега. Раненых охранников наверняка эвакуируют, и я могу успеть сесть в машину. Никто не обратит внимания на неучтенного бойца. Пробежав через жилые помещения, я ворвался в кладовую и чуть не поймал пулю в голову. Мою жизнь спас ускоритель рефлексов, я успел метнуться в сторону и выстрелить в ответ. Врезался в стену, сполз по ней, а стрелявший по мне охранник осел на пол. Форма. Мне нужна форма. Я распахивал шкафчики один за другим в поисках нужного размера. Ага, вот оно, одежда. Стащил с себя тряпки, оделся, натянул ботинки, зашнуровал. Надел на голову шлем с тонированным забралом — так не сразу узнают. Маскировка. Без раны не сработает. Вымазал ладонь в ране на груди только что убитого охранника, шлепнул себе на живот. Сделал так ещё несколько раз. Ага, ладонь в крови, тело тоже. Теперь наружу. Схватившись левой рукой за живот, я медленно пошел вперед, цепляясь за стену, прикинувшись тяжело раненным. Очень хотелось сорваться на бег, забив на маскировку. Успокаивал себя, прививая притворную мысль: «нет, я здесь, я среди своих и все нормально». В холле отряда «Троянцев» уже не было, зато прибыли безопасники. Форма у них была почти как у нас, только другого покроя, все носили бронежилеты. Отряд вооруженных людей побежал на территорию тюрьмы, дальше по коридору. Осталось только двое, тоже в брониках, но при пистолетах, без длинноствола. Один из них равнодушно посмотрел на меня, второй мотнул головой на выход. — Эвакуационный транспорт на месте. Давай иди, не мешай работать. Служба безопасности во всей красе. Они — красавчики и терминаторы, там, куда прибывают они, другим делать нечего. Ну, пусть и дальше так считают, мне же проще. Я вышел за дверь и увидел снаружи аншлаг. Тут было много транспорта: броневики «Троянцев» и «эсбешников», служебные машины различных инспекторов, нашлись даже несколько полицейских летунов, парящих над дорогой. Ментов внутрь, естественно, никто не пустит. Только когда дело будет закончено, а порядок наведён. На площадке чуть в стороне стоял вытянутый летун с логотипами «ВСБ МедСервис». Однако, даже этих пригнали. К нему-то я и двинулся, всеми силами изображая покалеченного. Подошёл к борту, забрался внутрь, кивнул медбрату, который копался в кишках только что эвакуированного охранника. Второй бросил мне инжектор, держи мол, но даже не посмотрел на меня. Я глянул на маркировку. Ага, штука знакомая, «реаниматор». Останавливает кровотечение, позволяет протянуть до того момента, пока не попадешь к врачу. Но побочки сильные, можно инфаркт словить. Колоть не стал, незаметно убрал в карман. Пригодится. Уселся, пристегнулся, выдохнул. Вроде выбрался. Теперь осталось незаметно улизнуть, когда прибудем в больницу. Но это уже дело техники. Глава 18 Когда летун коснулся земли, санитары раскрыли двери и попросили выйти наружу всех, кто мог стоять на ногах. Вместе с другими ранеными я выпрыгнул на асфальт, вжимая голову в плечи, стараясь спрятать шею от холодного воздуха. После душной кабины летуна вечерний воздух показался мне ледяным. Медики загрузили лежачих на носилки и, гремя колесами, повезли их в частную больницу, высокую и блестящую в свете вывесок и огней иллюминации. Перед входом раскручивался голографический логотип «ВСБ МедСервис». Здание стояло напротив корпоративных башен, и там как раз подошла к концу дневная смена. Постояв немного в толпе охранников, я украдкой шагнул назад и слился в потоке пешеходов, переходящих дорогу на зеленый сигнал светофора. Вместе с идущими домой корпоратами я удалился подальше от больницы, шагнул за угол, выпав из потока, и оказался в дымной подворотне. Из канализационных люков выходил горячий пар. Я снял шлем, и меня тут же вырвало. Упав на колени, я давился от желчи. Сколько людей погибло сегодня по моей вине. Скольких покалечило? Отключив ошейники, я дал им ложную надежду и подтолкнул к гибели. Я вытер локтем пот со лба, смазал слюни с губ. Что за паршивая жизнь? В какой момент я пустил свою судьбу под откос? Или всё складывалось так, как и задумано? Может, я родился с клеймом подонка? Единожды убив, я накинул петлю на свою шею и с тех пор затягивал ее все туже и туже. Моя жизнь разрушилась в момент, когда я выполнил первый заказ на ликвидацию человека. Вот только с последствиями я столкнулся спустя почти десять лет. А какой у меня был выбор? Стоять на кассе? Переделывать инфомусор, сгенерированный нейросетью? Трубы красить? Или, может, еду носить, кофе варить? На складе штрих-коды клеить? Я бы влачил жалкое существование, жил в съемной халупе и даже не мечтал бы о семье и ребенке. Как не мечтают и все остальные. А так… Я хотя бы пожил. Три счастливых года, но пожил. Роскошь, которую могут позволить себе только люди из «золотого процента», жалкая кучка топ-менеджеров и специалистов высшего звена. Из тех кругов, откуда я происхожу, вообще единицы достигают хоть какого-то благополучия. Все живут иллюзиями, всех всё устраивает, а я себе врать никогда не умел. Этот мир оставил мне два варианта. Можно быть нищим и жить в кредит. Продать тело, руки и ноги, продать свои органы и заменить их одноразовой синтетикой, работать по двенадцать часов в день и все равно ничего не заработать, кроме онкологии от дешевой еды и перенапряжения. Можно быть парнем при деньгах. Продать душу, убивать и грабить за деньги, решать чужие проблемы своим пистолетом. Я выбрал второе. Продал душу. И сегодня я в очередной раз доказал, что не осталось во мне уже никакой человечности, никакого сострадания. Десятки людей мертвы из-за меня — и я чувствую только тошноту по этому поводу. За спиной стоял шум улицы, топтались по тротуару люди, спешащие домой после очередной смены. Звенели мелодии уличной рекламы, гремела музыка из машин. Только сейчас я сообразил, что моя кибердека работала на минимуме мощности. Энергия питало лишь оптику, выводя перед глазами интерфейс. Еще был готов ускоритель рефлексов. В остальном, плата стояла на автономном режиме, не подсоединенная к сети. Меня не могли отследить, и пока я не воспользуюсь считывающим NFC-чипом в ладони, смогу оставаться инкогнито. Но я не мог посмотреть карту, заказать такси и зайти в мессенджер. Кажется, я оказался на другом конце города, если брать за точку отсчета мой дом. Добираться пешком я буду всю ночь, и на это у меня нет времени. Мне нужно срочно попасть на квартиру и найти жену с ребенком. Если пойду на своих двоих, по камерам меня точно отследят — окровавленная форма охранника точно привлечет внимание полиции. Да и на патруль можно нарваться. Чтобы угнать машину, мне требовалась специальная отмычка, заказать такую можно на черном рынке прямо с курьером, но это опять-таки требовало войти в сеть. А вытаскивать водителя из заведенного авто, пригрозив пистолетом, было еще рискованней. И тут ко мне пришла идея. Я нацепил обратно тюремный шлем, прикрыв лицо черным забралом, прошел переулок насквозь и влился в поток торопящихся людей. * * * Часы показывали семь вечера. Завывал ветер, за спиной по темной водной глади шел грузовой корабль. Введя код, я подождал, пока ворота на боку морского контейнера отъедут в сторону. Подвижные детали крошили тонкий слой льда. Стандартный контейнер, самый обычный, такие многие использовали под склады. Я вошел и сразу же нажал на кнопку закрытия. Ворота медленно принялись закрываться, и в это время я успел нашарить на стене выключатель. Нажал, под потолком загорелось несколько тусклых лампочек, которые осветили мое барахло. Я заложил этот тайник три года назад, когда твердо решил завязать с наемничьим промыслом. Раньше у меня тоже были разные тайники, причем несколько, но чаще я складывал добро в съёмных квартирах. Вот так вот, стоит пустая недвижимость, никто в ней не живёт, снята она на поддельную ID-карту или оформлена на какого-нибудь бомжа. А если обыск, то внутри — оружие, наркотики, деньги и поддельные документы. Но квартира — это так, на пару месяцев. Платить нужно постоянно, да и примелькаться легко. А мне требовался тайник, вещи в котором могли лежать годами. Вот я и выкупил контейнер, тем более, что в основном тут хранились вполне легальные вещи, кроме пары коробок с контрабандой. Вдохнул прохладный воздух. Пахло металлом и машинным маслом. Я прошел вперед, открыл пластиковый контейнер. Внутри — чистая одежда. Переодеваться в наемничьих делах приходилось часто. У меня лежали чистые футболки и брюки, ботинки. Обувь — это самый важный предмет в гардеробе, тяжело подобрать вещи под свою стопу. Я стащил с себя окровавленную форму, убрал в пакет — выброшу по дороге. Оделся. Надел серую футболку, карго-брюки, военные ботинки с высоким берцем. Надел и боевой пояс, чуть модифицированный под себя. Открыл второй контейнер. Сверху на коробках с патронами лежал револьвер. Кольт «Анаконда», очень редкая вещь для наших мест. Собственно говоря, от этого ствола я и получил свое второе имя. Многие пользовались одноразовым оружием, постоянно меняли пушки, чтобы не засветиться. Но я всегда носил при себе верный револьвер, на который копил первые годы наемничества. Этот пистолет прибыл ко мне откуда-то из-за границы, возможно даже, что из родной для него Америки. Он не был внесён в пулегильзотеку, так что отследить его было практически невозможно. Вместо штатного крепления под оптику — планка для коллиматора, чтобы целиться быстрее. Сам прицел хранился здесь же, в чехле. Я вытащил его, поставил на планку. Включил, убедился, что на линзе появилась четкая красная точка. Элементы питания для этой штуки практически вечные, но лучше убедиться в их работе лишний раз, чем потом остаться с пустой рамкой. Есть ещё лазерный целеуказатель, его тоже прикрепил. Точка прицела и лазерной линии чуть не совпадали, но так и нужно. «Анаконда» — мощный револьвер, тяжелый и очень точный. Оружие последнего шанса. Коробки с патронами, тоже импорт, дорогие. Скорозарядники. Я вскрыл пачку и принялся заряжать приспособы, убирая полные в кармашки на боевом поясе. Заполнил все, зарядил и сам револьвер, убрал в кобуру. Следующая пушка — электрический пистолет. Он же «Модулятор молнии», он же просто электропистолет, он же «Зажигалка». Точно такая же модель, какой я пользовался все годы коллекторской службы. Мой пистолет отняли на входе в лагерь, забрать свои вещи назад не вышло. Не до того было. Хуже всего то, что в лагере я оставил свое обручальное кольцо. Надавил на кнопку сбоку, и индикатор выдал зеленое свечение. Значит, заряжен. Хорошо. Я раскрыл коробку с насадками, выбрал самую стандартную иглу с магнитами для прямого выстрела и прикрутил ее к раме. Насадок на этот пистолет было две. Одна позволяла стрелять направленной молнией, другая превращала пистолет в мощнейший шокер для ближнего боя. Если нажать на спуск без насадки, из ствола просто разойдется широкая электрическая дуга, бьющая хаотично все вокруг. Так можно и самого себя поджечь. Я подкрутил ручку с настройкой напряжения, снизив параметры до нелетальных. К пистолету шел миниатюрный повербанк со слотом для литий-ионного аккумулятора высокого напряжения и емкости. Так. Дальше. Засунул руку поглубже, нашарил кнопку и надавил на нее. Открылся потайной отсек, и я достал из него пачку денег, завернутую в полиэтилен. Здесь тридцать тысяч рублей, мой неприкосновенный запас. Пришло время его распечатать, платить-то придется наличкой, а банковские счета наверняка уже заблокированы. Да и расплатиться NFC-чипом — это то же самое, что выйти на улицу с плакатом «Это я устроил бунт в долговой тюрьме и перебил кучу охраны». Больше чем у половины торговцев в городе стояли терминалы от «ВСБ». Меня спалили бы за секунду. Нашарил блок сигарет, достал. Скотчем к блоку был приклеен коробок со спичками. Зубами разорвал пакет, вытащил одну пачку, выбил сигарету, вставил, закурил. С наслаждением затянулся дымом синтетического табака. Последнее — ключи от мотоцикла. Мой старый байк, мой верный друг, на котором я гонял по разным делам. Марусе нравилось на нем кататься, а потом я сказал, что продал его и купил машину, настоящий семейный транспорт. А на самом деле спрятал байк здесь. Я врал ей с самого начала. На крюке в стене висела моя старая куртка с кевларовыми вставками и гибкими композитными бронепластинами на груди. Я снял ее с вешалки и надел на себя. И впервые за долгое время почувствовал себя так, будто нахожусь дома. Будто последние три года были всего лишь галлюцинацией, трипом. А я все тот же молодой наемник, которому наплевать на всех, кроме себя. Который готов убивать и грабить, платить кровью за рубли. Чаще всего чужой, иногда своей.