— Итак, вы пришли на наш с вами семинар. Это очень хороший знак, — она встала за трибуну. С проектора на стену за ее спиной выводился логотип банка. — Значит, вы желаете расти над собой. И обрести уверенность в завтрашнем дне. Я вижу, все вы стремитесь к личному благосостоянию в нашей компании. У меня мозг начал подвисать от словесного потока Елизаровой. Был бы со мной Гриша, он бы очень внимательно следил за ее словами — и шутил бы над каждым ее предложением в нашей с ним переписке. Я печально выдохнул, кулаки сжались сами собой. Нет, передо мной стояла не просто смешная корпоратка, говорящая на языке инфоцыган. Это опасная интриганка, женщина, способная заставить людей убивать друг друга. — Неважно, откуда вы родом и когда попали в нашу компанию. Главное, теперь вы дома. В своей новой — самой лучшей «Семье». Мы будем расти вместе, вместе мы обретем все, о чем вы даже не осмелились мечтать. Посмотрите на меня, разве я похожа на девушку из Мытищ-2? А ведь я оттуда! Я тоже начинала с самого низа, была обычным консультантом, но я вовремя попала в «Семью» — так же, как это сделали вы сегодня! Всего за три года я выросла до менеджера среднего звена, а на четвертый год я добралась до позиции старшего менеджера! От меня требовалась только вера, вера и еще раз вера. Вера в моих коллег и друзей, а также в моего куратора. Как же я рада, что теперь сама могу стать куратором для самых лучших новичков — вас, мои дорогие. И снова аплодисменты. Я обернулся, и люди взаправду пребывали в экстазе, чуть ли не плача от удовольствия и предвкушения. Похоже, они поверили в ее историю — и в то, что могут оказаться на ее месте. Один только я со своей хмурой миной мог испортить людям настроение, но меня совершенно никто не замечал, все устремили взгляды на идеально чистое лицо Елизаровой. Она хлопала длинными ресницами и с показушной благодарностью кивала головой. — Итак, друзья, — продолжила она, и все тут же затихли. — Мы должны стать… «Семьей». Понимаете? Не просто коллегами. А братьями и сестрами. Опираться друг на друга, протягивать руку помощи, делиться всем необходимым. Придется идти на жертвы ради общего дела, но в итоге все вы подниметесь на следующую ступень в нашей компании. И тогда банк не будет только моим — он станет и вашим тоже! Но что я имею в виду под жертвенностью? Что требуется в семье, кто знает? Ну? — она пожала плечами, изображая интерес. — Правильно! — продолжила Елизарова, не дождавшись ответа. — Конечно, главное, что требуется в семье — покорность родителям. Ведь они любят нас и знают, что нужно для нашего счастья. Все затихли. Свет чуть поубавился, и зал погрузился в тени. Белая блузка Елизаровой подсвечивалась в полутьме, выделяя ее на фоне мрака. — Послушание и покорность. Да. Но перед этим вы должны доказать свою преданность и ответную любовь. Показать, на что готовы ради своей новой «Семьи». Завтра утром в ваши отделы придут мои братья и сестры. Они раздадут каждому из вас дары — фрукты. Кто-нибудь из вас пробовал настоящие фрукты? Яблоки, апельсины, бананы… Это очень вкусно и полезно. А главное — очень дорого. Это первый шаг со стороны родителей. А вы в ответ должны будете подписать договор на кредит. Это символические деньги, всего тысяча рублей. Вам нужно будет набрать небольшой долг, а потом вернуть его в «Семью», приумножить наше с вами общее богатство. И тогда все мы поймем, что заслуживаем друг друга. Мне хотелось встать, закричать на этих людей, попросить их одуматься, дать каждому пощечину. А эту змею показательно застрелить. Но я должен был держать себя в руках. В голову пришла идея: проследить за ней, найти место, где никто нам не помешает, и устроить ей допрос. Выяснить, о каких «родителях» она рассказывала. И после этого поехать разбираться уже с ними. Зал погрузился в бурные рукоплескания. Пока свет не включился, я встал с места и вынырнул из помещения. Я не знал, сколько еще продлится семинар, и за оставшееся время решил найти автомобиль Елизаровой. Ушел в противоположную сторону от той, откуда меня привели в зал, попал в курилку — к ней примыкал склад с корпоративной формой. Через тамбур я вышел на улицу и увидел маленькую парковку, огороженную забором с колючей проволокой от двора жилого дома. Здесь стояла всего одна машина. Огромная «Тойота», премиальный внедорожник, нелегально завезенный через границу. Редкий зверь в наших джунглях, позволить себе такую технику могут немногие. Номер с тремя семерками — еще один способ показать доминирование над плебсом. Ветер гнал капли дождя со снегом. Прикрыв шею ладонью, я обогнул здание и вышел к дороге, где у тротуара стоял мой мотоцикл. Рукавом я убрал с сидения слой воды и налипшего снега, надел шлем, сел и завел двигатель. * * * Долго ждать не пришлось. Елизарова покинула банк, накинув пальто, покурила в одиночестве и села в свой роскошный внедорожник, который к тому моменту уже нагрел салон. Она неуклюже развернула машину, с трудом справляясь с габаритами «Тойоты», и выехала во двор, заваленный дешевыми «Ладами». Одну из легковушек она протаранила отбойником, расчистив себе путь, и вся улица заполнилась пронзительным звуком сигнализации. Елизарова разогналась и, скрипя резиной, вылетела с придомовой территории на дорогу. Я погнал за ней. Она летела по магистрали под линией монорельса, все больше ускоряясь и выжимая новые силы из шестицилиндрового двигателя. Широкий «Ленд Крузер» заметно выделялся на фоне мелких отечественных автомобилей. Елизарова обгоняла машины, часто выезжая на встречную полосу сквозь сплошные линии разметки; она не пользовалась поворотниками и никого не предупреждала о своих маневрах, явно ощущая себя в полном праве нарушать закон и мешать простым людям. Я старался не отставать от нее, но и не привлекать лишнее внимание. Я ехал по другим полосам, забираясь в плотный автомобильный поток и маневрируя в нем. Елизарова игнорировала красные сигналы светофоров и мчалась так, словно была застрахована от смерти. Мне приходилось выезжать на тротуар, сигналом разгоняя испуганных пешеходов. Дорога вела нас к платной эстакаде, и я переживал, что не смогу продолжить преследование — меня могут заблокировать на въезде, там нельзя платить наличкой, а цифровой счет наверняка уже закрыт. Но мне повезло: Елизарова перед поворотом завернула к заправке и подкатилась к бензоколонке. К ней подошел рабочий в голубой форме, поправляя шапку на голове. Она крикнула ему какую-то грубость и, спрыгнув с «Тойоты», пошла к круглосуточному магазину с кассами самообслуживания. Я припарковал мотоцикл, спрятав его в кустах, и побежал к «Ленд Крузеру», даже не снимая шлема. Поднял забрало. — Эй, друг, — обратился я к недовольному мужчине, который держал заправочный пистолет, сунув его в бензобак. — Хочешь заработать тысячу рублей? Тот поднял бровь. — Ну? — спросил он хриплым голосом. Я протянул ему десять купюр, каждая была номиналом в сто рублей. — Не говори этой пиджачке, что я залез в ее тачку. Хочу ее припугнуть. Договорились? — О, это я с радостью, — рабочий ухмыльнулся и принял деньги. Взглянул на одну из купюр, направив ее под свет лампы на козырьке заправки. — Давно пора проучить эту дрянь. Я запрыгнул внутрь на задние пассажирские места и затаился в просторной нише под креслом. Внутри пахло духами. Заправщик захлопнул за мной дверь. Я поковырялся в кармане и достал блокирующий чип — один из тех, что забрал с квартиры Строганова. * * * Моя догадка оказалась верна. Елизарова заехала на платную эстакаду, расплатилась на контрольно-пропускном пункте, и когда шлагбаум поднялся, она вжала туфлю в педаль газа, умчавшись вперед по пустой дороге. Корпоратка так и не заметила меня — в салоне было слишком много свободного места и темных углов. В «Ладе» я точно так спрятаться не смог бы. Девушка курила и болтала вслух, общаясь с кем-то по телефону. Я не знал, куда мы ехали. Встать и посмотреть в окно я пока не решился. Прокручивал в голове варианты, держась за электропистолет. Когда машина замедлилась, а передний бампер опустился, я понял, что мы поехали вниз по эстакаде. В этот момент я вскочил с места и заставил ускоритель рефлексов включиться. Мои руки медленно плыли по пространству, зато я мог точно направить их в нужное место. Блокирующий чип вошел в слот на ее шее, и это значило, что ее отсоединило от интернета. Никаких больше телефонных звонков, сигналов о помощи, и даже навигатором не воспользоваться. В зеркале заднего вида я заметил испуганные глаза пиджачки. Я поднес серебряную иглу электрического пистолета к щеке Елизаровой. Ускоритель рефлексов ушел в перезагрузку, и мир ускорился, вернувшись к привычному ритму. —…го хрена⁈ — кричала она. — Заткнись, дура. — Я придавил иглу, слегка вонзив ее в кожу корпоратки. Посмотрел вперед. Елизарова вела свой роскошный внедорожник по району особняков. Я узнал это место — мы приехали в Шатринский заповедник. Если я ничего не путаю, тут раньше была какая-то особо почитаемая гора. Когда началась строительство Новой Москвы, священное место засыпали, сделали холм выше, шире и ровнее, снесли кладбище и древний лес, а поверх возвели жилье для богачей. Название этому месту подобрали из тех, что были в Старой Москве — Воробьевы горы. — Ты кто такой⁈ — визжала Елизарова. — Ты знаешь, кто я⁈ — Не кричи, тебя все равно никто не услышит. Веди домой. Она повернула руль, направив «Тойоту» к двухэтажному особняку, хорошо освещенному в свете уличных фонарей. Я сразу приметил, что ни на крыше, ни на дороге не было снега. Идеальная чистота и сухость, никаких отблесков от грязи, даже несмотря на обильные осадки, выпавшие за последние дни. Видимо, у нее стояли обогревающие панели, иссушающие влагу. Машина подъехала к личному гаражу и заехала внутрь. — Глуши мотор. Она нажала на кнопку под рулем, и внедорожник тут же затих. Я услышал, как опустились гаражные ворота, и салон погрузился в полутьму, освещаемую только всполохами генератора электропистолета. Я сильнее надавил иглу в щеку Елизаровой. — Если мне что-то не понравится в твоем поведении, я выстрелю. — Пригрозил я. — Знаешь, что будет, если молния ударит тебе в голову? Хочешь сгореть, как спичка? — Нет. — Молодец. Тогда отвечай на мои вопросы. Я включил запись с оптики. — Думаешь, ты крутой? Надел шлем, и все? Думаешь, я не узнаю, кто ты такой? — Гонору сбавь, девочка. Не зли меня. — Хочешь меня трахнуть? Деньги тебе нужны? Тачка моя тебе нужна? — Я хочу узнать, кто отдает тебе приказы на убийства. Она приоткрыла рот, но ничего не сказала. — Да, я знаю, что в твоей «Семье» люди не дружбу водят, а убивают друг друга. По твоей указке. — Не понимаю… — она попыталась сыграть удивление. Получилось фальшиво. Врать нищим пиджакам о богатствах у нее получалось заметно лучше. — Я не знаю, о чем ты говоришь. Убийства? Ха! Какие убийства?.. Я ударил ее по лицу рукояткой пистолета. Свободной рукой распахнул дверь, схватил пиджачку за волосы и потащил за собой. Елизарова завизжала, упала на резиновый коврик, я спрыгнул на пол гаража и дернул менеджера на себя — она вылетела из «Тойоты» и ударилась о бетон. Взял ее за горло и придавил покрепче, она вцепилась пальцами в мою ладонь. Я потащил ее ко входу в дом. Стоило мне войти внутрь, как тут же включился свет, и раздался женский голос из колонки: «Добро пожаловать домой, Елизавета Васильевна, ужин уже греется!» Я заставил Елизарову подняться на ноги и тычком электропистолета в спину направил ее к кухне. Особняк был столь же прекрасен, сколь и омерзителен. Я увидел большую гостиную с настоящим камином и пианино, увешанную картинами и обставленную скульптурами. На полках стояли бумажные книги, на столике лежала коробка кубинских сигарилл рядом с переполненной хрустальной пепельницей. В просторных коридорах была своя иллюминация с мягким светом. И это я еще не видел туалеты с ванными и второй этаж с личными комнатами. Уютный, красивый, переполненный дорогой мебелью дом — и все это построено и куплено в том числе за те деньги, которые пиджаки зарабатывали в «Семье» на своих несчастных подчиненных. Мы дошли до кухни. На индукционной плите стоял чайник, вода в нем уже закипала, из носика бил дым. Очень быстро он разогрелся, конечно. Я снял сковородку с вешалки над барным столом и поставил ее на место чайника. — Где у тебя масло? — спросил я у Елизаровой. Она указала пальцем на выдвижной шкаф. Я раскрыл его, взял стеклянную бутылку и обильно вылил масло на горячую сковороду. — Что ты делаешь? — подала голос корпоратка, не сводя глаз с иглы моего пистолета. Наверняка она видела себя в отражении забрала моего мотоциклетного шлема, который я так и не снял. — В холодильнике есть еда. Я взял чайник и вылил немного кипятка в сковородку. Масло тут же зашипело и застреляло. Я залепил Елизаровой сильную пощечину, такую, что она аж пошатнулась. Тут же взял ее за волосы и наклонил головой к сковородке. Она закричала — брызги раскаленного масла попадали ей на лицо. — Кто⁈ Приказывает⁈ Убивать⁈ — Не знаю, отпусти меня! Ай, пожалуйста, бери что хочешь! Я ударил ее по колену, и краем щеки она задела лужицу кипящего масла. Задергала ногами, у нее задрожали руки, она истерически попыталась вырваться, но я только сильнее надавил ей на голову. — Кузнецова! Это она, она! Я ослабил хватку, и Елизарова оттолкнулась от меня, на подкашивающихся ногах сделала пару шагов и упала на пол, потеряв туфлю. Дрожащими руками она схватилась за красное лицо и заревела.