Я встал, прицелился и добил ее выстрелом в голову. На пол выбило куски мозга — все, что осталось от девушки, которую заперли в железном теле. Ее пластиковая маска лопнула, показав истинное «лицо» борга — мелкие блестящие детали, как в старом часовом механизме, и пучки тесно переплетенных проводов без единого намека на человеческую природу. Я отвернулся, стараясь не смотреть на убитую девушку, и зашел во вторую комнату. Мне следовало торопиться, выстрелы наверняка слышали соседи, и сюда уже вполне мог собираться полицейский патруль. Я зашел в гостинную. После экзотической комнаты удовольствий, это помещение казалось обыденным и ничем не примечательным, ремонт и отделка тут ничем не отличались от стандартных апартаментов для пиджаков высшего звена. Все они стремились заставить свои квартиры минималистичной мебелью, музыкальными инструментами и огромными мониторами. Строганов не был исключением. Чипы я нашел быстро — у окна стоял целый шкаф с ними. К счастью, все они хранились в футлярах с QR-кодами. Я тут же начал сканировать их, подсоединившись к локальной сети, и меня чуть не вывернуло наизнанку от увиденного. На интерфейсе высвечивалось не только название, но и превью с коротким видео. Чуть ли не на каждом чипе была оргия с боргом, которого я только что застрелил. Ублюдок продавал свою «жену»? Жаль, но я не знал заранее, на каком чипе будет видео с Гришей, так что мне приходилось сканировать каждый по очереди. Все видео с механической девушкой помечались надписью «Соня», дальше шел номер видео. «Соня, 22», «Соня, 93», «Соня, 51». На чипах с меткой «Долг» хранились записи с оптики коллекторов, которые убивали и калечили должников. А вот на видео с пометкой «Юмор» Строганов, похоже, действовал самостоятельно, с извращенной фантазией мучая людей в допросной камере. Меня переполнило чувством отвращения и ужаса, будто бы я заглянул в ад и узнал местные порядки. Меня кровью не испугаешь, я знал многих убийц и хладнокровных стрелков, но маньяков я прежде не встречал. Страшно подумать, что он сделал бы с моей женой, если бы все-таки дотянулся до нее. Ублюдок. Хорошо, что я его прикончил. Интересно, это из-за меня Строганов стал таким? Или он всегда был психопатом? И как вообще он смог занять место в службе безопасности? Наконец, я отыскал нужные чипы, «Коллектор» и «Шлюха». На первом была копия записи с воспоминаний Гриши, на втором — мой разговор со Светой. Надеюсь, я не подставил ее, и с ней все в порядке. Я не желал ей зла. Стоило мне найти чипы и убрать их в карман, меня тут же сковало мыслью. «Зачем?» Зачем мне доказательства своей невиновности? Да, я смогу доказать, что не убивал Гришу. Но я убил инспектора. Подстрелил его людей. Спровоцировал бунт в долговом лагере. Нелегально использовал эксплойты против своих же коллег. Выкрал молекулярный диск, принадлежавший банку. Использовал должность и форму, чтобы похитить человека. Копал под начальство, пытаясь узнать, кто из менеджеров заказал Гришу. Обо всем этом уже наверняка знают наверху благодаря усилиям Строганова. Доказав непричастность к делу Гриши, я не отмоюсь от других преступлений против компании. Я так устал, так перенервничал за последние дни… Лишенный сна и покоя, я не догадался до такой простой истины. Я упал на диван, закрыл глаза и задумался, чувствуя, как слегка проваливаясь в сон от усталости. Сколько я уже не спал, два дня? Мысли перемешались, я совсем запутался в себе и своих желаниях. Что мне теперь делать? Вернуться к семье, уехать подальше, начать все сначала? А где гарантия, что я не наткнусь на еще одного человека, которому когда-то насолил, и тот попытается мне отомстить? Где гарантия, что банк не попытается найти меня, чтобы я отработал им весь ущерб? Есть ли вообще шанс, что обо мне забудут? Может, для моей семьи было бы безопаснее, если бы я… умер? Официально погиб. Никто больше не стал бы их преследовать, пытаясь дотянуться до меня. Мне нужно только подать заявление на развод, чтобы на Машу не упали мои долги. С недавних пор развестись можно в одностороннем порядке, это вопрос пары кликов. А после развода я бы поехал куда-нибудь, где можно устроить большую перестрелку. В центральный офис в Новой Москва-сити, например. И там встретить свою смерть в бою. Я вспомнил лицо Маруси. Представил, как она будет плакать и переживать, если ей придет уведомление о разводе, а потом о моей гибели. Что с ней будет, найдет ли она кого-то, кто сможет полюбить ее и позаботиться о нашем ребенке? Сможет ли новый отец Саши стать для нее хорошим родителем? А что насчет денег, сможет ли она устроиться на хорошо оплачиваемую работу? Эти три года я зарабатывал сам, покрывая наши расходы за двоих. Мне нужно было оплачивать декрет, платить начальнику Маши, чтобы сохранить ее рабочее место. В конце концов, какая во мне ценность, чему я научу нашу Сашу? Убивать? Да и примет ли меня обратно Маша, зная, кто я есть на самом деле? Вопросы сыпались сами по себе, и я ощутил, как с настоящего глаза вытекает слеза. Раньше жизнь казалась мне такой быстрой и яркой, полной риска и азарта. Я гонял на байке, носился по Москве, брал заказы. Я не думал о будущем. Не думал о семье, не знал любви. И даже не подозревал, что могу быть счастливым. Не радостным от адреналина и плотно набитого криптокошелька. А по-настоящему счастливым. Что в нашем мире осталось настоящего? Я всегда думал, что ничего. Но три года — это лишь мгновение на фоне остальных моих действий. Семь лет до этого творил зло, да и в счастливые годы — тоже. Выходя за порог дома, я снова погружался в мир насилия. Только ради того, чтобы мне было с чем возвращаться в свою обитель, где меня ждала любимая жена. Сначала беременная, а потом — с желанным ребенком. Преступления скопились на мне, как долги, и я не понимал, что мне теперь делать. Если я люблю Машу, то как мне поступить? Умереть ради нее? Или жить и выживать, чтобы быть с ней? Я открыл глаза, вытер слезу и присмотрелся к столу напротив меня. Он был весь завален брошюрами с корпоративной рекламой. Точно такие же листовки я видел на квартире Светы. Взял одну такую в руки, развернул. С сине-зеленого глянцевого листа на меня смотрела Ольга Кузнецова — второй человек в «ВСБ» после генерального директора. Лучезарная улыбка и каре, идеально подчеркивающее достоинства благородного лица. Она сложила руки и смотрела на меня. «Добро пожаловать в Семью!» — гласил текст под Кузнецовой. — «В океане беспокойства и нищеты, которым стал наш современный мир, можно полагаться только на Семью. Ведь мы помогаем друг другу. Протяни руку своим братьям и сестрам, чтобы стать богаче!» Я отсканировал код с миниатюрного чипа на брошюре, и перед глазами всплыла голограмма с картой Новой Москвы, усыпанная десятком геоточек. Я выбрал ту, что была ближе всего. Выпало окошко с текстом: «Успех — это работа сообща. Твое собственное я — отдай его на благо всех. Добро пожаловать домой. Каждый день. В 22.05». На ум пришла Света, та девочка, что поверила корпоративным бредням, набрала кредитов и ради их списания убила Гришу. Сколько таких, как она? Тех, кто разрушил свою жизнь ради иллюзорного шанса получить повышение. Десятки? Сотни? Тысячи? Вдруг, мне все стало ясно. Я почувствовал, что должен добраться до тех, кто дергает за ниточки, заставляя собственных подчиненных убивать друг друга. Добраться до них и застрелить их. Да, Маша попросила меня отказаться от мести за Гришу. Но я не мог поступить иначе. Я хотел, чтобы ублюдки почувствовали ответ снизу. Поняли, что каждого из них может ждать расплата. Что любой убитый ими человек может быть отомщен. Я потерял единственного друга, и душа требовала возмездия. Это ведь было не случайное убийство, это целая система. И я до сих пор не знал, за что казнили Гришу. Да, я могу погибнуть, пытаясь узнать ответы и отомстить. И скорее всего, так оно будет. Одновременно я чувствовал, что должен всему миру. Я был виноват перед матерями и женами, которые лишились своих сыновей и мужей. Перед сиротами и нерожденными детьми, которых не успели зачать отцы, ведь я их убил. Так что все мои размышления приводили к одному выводу — надо идти до конца. Искать убийц Гриши. Так я не только смогу отомстить, но еще и сделаю нечто по-настоящему хорошее, искуплю свои преступления. Я сложил листовку и подошел к полкам с чипами. Взял с собой парочку блокирующих чипов — чисто на всякий случай — и вышел из комнаты. Посмотрел на Соню, борга, которую я убил. Поднял с пола кусок пластиковой маски, провел пальцем по гладкой поверхности. А ведь боргов можно программировать, вводить в нужное состояние их человеческий мозг — единственную деталь оригинального тела. Это лишь вопрос подачи нужных сигналов. Можно действовать и грубее: через хакерский взлом подчинить железное тело и управлять им, как марионеткой, а запертый внутри головы разум будет безвольно наблюдать за своими действиями. Мне хотелось верить, что Соня добровольно стала боргом, добровольно отдавалась дружкам и клиентам Строганова, а потом добровольно напала на меня. Если ее запрограммировали, то можно ли считать, что через смерть я ее освободил? Пожалуй, я так устал от убийств, что уже пытался придать им оттенок праведности. Нет, убийство есть убийство. Если она была запрограммирована, то хороший хакер мог бы ее освободить по-настоящему. Я положил кусок маски на пол, сходил в комнату, притащил покрывало и накрыл им обнаженное тело. Не знаю, зачем. Ее грудь, живот и бедра все равно были резиновыми. * * * Я на всей скорости гнал по сырому асфальту, разгоняя мелкую грязь и серый снег, напитанный выхлопными газами. Подъехав к «Пятерочке», я остановился и вошел в сеть. Да, так меня могут отследить, но я планировал снова уйти в автономный режим. Открыл мессенджер, нашел переписку и начал вбивать сообщение, усиленно думая над словами, удаляя их и переписывая заново. Непривычно было писать полноценный текст — я больше привык строчить сообщения по одному слову. Спустя несколько попыток письмо было закончено, и я отправил его Маше. 'Моя дорогая Машенька. Я люблю тебя так, как никого и никогда прежде. Я должен сделать кое-что такое, что может меня убить. А если я умру, то все мои долги лягут на тебя и нашу Сашу. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы вы были счастливы и свободны — в том числе и от моих долгов. Поэтому я сейчас подам на развод. Это просто формальность, чтобы обезопасить вас. Я не знаю, переживу ли эту ночь. Если получится, я вернусь. Примешь ли ты меня обратно или нет — неважно. Я приму любое твое решение. Твой Кирилл'. Затем я перешел на государственный портал, чувствуя, как меня поджимает время. Нужно было торопиться. Зайдя в раздел семейного положения, я выбрал иконку с женой и в отдельном меню запросил документ о расторжении брака. Тут же вышло заявление, которое нужно отправить канцелярскому боту для подтверждения. Я согласился, и спустя секунду наша семья перестала существовать. Госуслуги поздравили меня с успешно закрытым заявлением. Ребенок по умолчанию остался с матерью. Также я написал быстрое завещание по готовой форме, соглашаясь с тем, чтобы после переработки моего трупа деньги перешли на кошелек Маши. Само собой, государство от такой операции возьмет солидную комиссию, но тут уже ничего не попишешь. Я снова отрубил сеть, дал по газам и помчался на встречу с «Семьей». Глава 20 Идти в отделение «ВСБ» было самоубийством. Меня могли быстро узнать и распознать лицо, выслать ко мне отряд корпоративного спецназа. Но я намеренно шел на этот риск. Надеялся, что безопасники активно искали меня в городе или среди трупов долгового лагеря, а не у себя под носом. Отделение «Всероссийского Сберегательного Банка» располагалось в длинном и вытянутом помещении на первом этаже многоэтажки. Дом возвышался над линиями монорельса, и ходящие поезда наземного метро гудели, проносясь мимо. Я вошел внутрь, и ко мне тут же подбежала девушка-консультант. — Добрый вечер! — сказала она с улыбкой. — К сожалению, мы уже закрываемся. Мы можем предложить вам только операции с банкоматом. — Я пришел на встречу, — я развернул листовку и показал ей. — Хочу быть с «Семьей», понимаете? — Ох… — она переменилась в лице. — Да, конечно. Вы же работаете у нас? — Конечно. Я — коллектор. Надеюсь, это не будет проблемой? — Ой, нет, что вы! Главное, что вы тоже часть нашей компании. Идите за мной! Вы как раз вовремя. Я молча кивнул, и она пошла вперед. Мы обогнули пустые кабинки для приема посетителей и клиентов, прошли мимо зеленых диванов и синих кресел. Она завернула в узкий коридор, поводила меня по подсобным помещениям. — Проходите, вам сюда, — сказала она, впуская меня в хорошо освещенный зал. — Хорошего вечера. Я увидел человек пятьдесят разного возраста, мужчины и женщины. Все они сидели в нервном ожидании начала. Клоны из пробирки в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами, с одинаково испуганными физиономиями. Я отыскал место поближе к выходу, сел, растолкав мужчин. И замер в ожидании, гадая, войдет ли сейчас в помещение отряд безопасников, чтобы задержать меня, или нет. В своей кожанке я выглядел инородным телом в мире пиджаков. Никто и не подозревал, что под моей курткой скрыт револьвер и электропистолет. После десяти минут опоздания в зал вошла женщина, совсем не похожая на ту, что я ожидал увидеть. Думал, будет очередная копия Кузнецовой, но нет. Эта выглядела по-своему. Волосы были собраны в тугой пучок, открывая тонкую и длинную шею. Плечи не подчеркивал пиджак — она носила блузку, ослепительно белую и слегка прозрачную, заправленную в темно-синюю юбку с высокой талией. Она вошла в зал с грацией суперзвезды, стуча каблуками по керамической плитке и виляя широкими бедрами. Сложно представить, сколько денег она тратила на уход за собой. Я решил записать ее выступление на видео с оптики. — Здравствуйте, мои дорогие! — начала она, раскрыв огромный рот. Язык из него чуть ли не вываливался. — Меня зовут Елизавета Елизарова. Знакомое имя. Именно про нее мне рассказывала Света. Менеджер высшего звена, которая заставляла подчиненных убивать за долги. Ну и ну, из сотен отделений она пришла именно то, куда заявился я. — Я — менеджер высшего звена. Приятно с вами познакомится, друзья! Я помогу вам обрести влияние и деньги в нашей дружной семье, нашей прекрасной семье! Зазвучали аплодисменты. Я хлопать не стал.