– Когда же это всё закончится, – вздохнул он. – У него ничего не выйдет, – сказала Ирен. – Вот попомнишь мои слова. – Чччч, тише! Он может услышать… – Ну и пусть, пусть слышит! Мне всё равно! – кричала она. – Ты всегда был тюфяком, Фабьен, ты не смог постоять за нас, и мы все… – Ты обещала не на-по-ми-нать мне, – он схватился за голову и закрыл уши, – ты обещала больше не говорить мне об этом! – Обещала, ну и что? Что ты мне сделаешь, а? Разобьёшь мои стаканы? – Не кричи, по-жа-луй-ста, – трясся он, – не кричи… – Ты трус, Фабьен, чёртов трус, и всегда им был; если б не ты, ничего не случилось бы! Ничего не случилось бы с Жоэлем, ничего не случилось бы с нами… – Страх – это не порок, Ирен, это проклятие! Моё проклятие! – Он стучал кулаком по груди. – Ради бога, Фабьен, к чему этот дешёвый спектакль? Иди лучше столы протирать, нечего здесь ныть! Фабьен медленным шаркающим шагом поплёлся к барной стойке, взял тряпку, плюнул на неё и пошёл к столам. – А я тебе говорю, что видел его, – опять заворчал он. – Я не понимаю, почему ты его не видишь, он же был здесь под тем столом, позвал меня, а потом убежал… Ирен делала вид, что не слышит. – Почему он приходит только ко мне? – не унимался Фабьен; подбородок его задрожал, глаза раскраснелись. – Почему ты не видишь его, Ирен? Или видишь, но делаешь вид, что не видишь… – Я ещё не сошла с ума, Фабьен. Хватит нам и одного сумасшедшего! – Кого? – не понял он. – Тебя, кого же ещё… – Ирен приложила палец к губам и прислушалась. – Тихо, Ребекка идёт. Оба они замолчали. По лестнице спускалась Ребекка. – Бедная девочка, – сказал Фабьен. – Нечего её жалеть, – шикнула на него Ирен. – Вот чтобы так, каждый раз… у меня бы точно духу не хватило. – Вот в этом ты прав, Фабьен: у тебя точно ничего не хватило бы, ты же тюфяк… Хорошо, что Бекки не твоя дочь. – Чего ж тут хорошего – каждую неделю такое… – Тише ты! – шикнула она на него, когда девушка подошла поближе. – Может, ей всё же сказать? – перешёл он на шёпот. – И как ты ей скажешь, что ты ей скажешь? Совсем из ума выжил? – шипела на мужа мадам Лоран. Взгляд девушки был растерянный, улыбка еле касалась кончиков губ; она зябко смотрела по сторонам, будто вспоминая что-то. – Мама, – обратилась она к Ирен, – почему на мне опять новое платье? – Она разглядывала тонкую шелковистую ткань в мелкий цветок. – Так разве оно новое? – удивился Фабьен. – По мне, так точно такое же. – Нет-нет, – Ребекка замотала головой, – я помню, что было другое, разве ты не видишь, Фабьен? – Ей-богу, не вижу, дорогая; платье как платье, такое же, как и было, и ты такая же, как была. – Он улыбнулся ей. Девушка помолчала, прикусила губу и посмотрела на месье Лорана. – Ты что-то хотела, Ребекка? Может, сока или воды? – спросил он. – Или чего покрепче – вина, например? – Ты говорил, что видел его, Фабьен… – Кого? – переспросил он, надеясь, что неправильно понял, надеясь, что Ребекка совсем о другом. – Жоэля, – сказала она. – Почему он приходит к тебе? Почему не зовёт меня? – Никто ко мне не приходит, девочка, – он подошёл к ней и погладил по плечу. – Мне показалось. Я же старый, что с меня взять… – А мне вот ни разу. – Ребекка понурила голову. – Даже во сне. – Она замолчала, потом проглотила подступившую горечь и продолжила: – Ты же знаешь, что это я… – Не надо, Ребекка, не надо, – перебил он её. – Я должна, должна сказать… – Замолчите все! – Ирен разбила ещё один бокал об пол. – Никто не приходил и не приходит; его нет, понятно вам, нет! – Уже второй бокал, – вздохнул Фабьен. – Я уберу, – сказала Ребекка. Все трое молчали. Девушка знала, что должна сделать, знала, но не хотела никому говорить, не хотела расстраивать их. Как же так получилось, что в тот день ничего не закончилось?.. Ребекка не могла ответить на этот вопрос. То, что она сделала тогда, то, что успела сделать, преследует её и сейчас. Бар стал наполняться людьми. Они заходили сюда как ни в чём не бывало, смеялись, заказывали выпить, ворчали на нерасторопного Фабьена и самодовольную официантку, подмигивали Ребекке, не получали и взгляда в ответ и вскоре оставляли все попытки дешёвого флирта. Сколько их сменилось за всё это время, она уже сбилась со счёта. Сначала Бекки смотрела на них с завистью, потом с равнодушием, теперь же почти не видела их. Не было для неё иных мыслей, иного мира, кроме того, что каждый вечер возвращал её в тот день. – Смотри, снова он пришёл, – сказала Ирен, кивнув в сторону странного посетителя. – Кто? – Фабьен огляделся. – Этот псих. – До сих пор не нашёл? – Фабьен покачал головой. – Видимо, и не найдёт, – ухмыльнулась Ирен. – Жалко его. – Себя пожалей, – фыркнула она. Фабьен почесал шею под подбородком и надрывно закашлял. – Как-то странно болит шея сегодня… Ты не знаешь почему? – Не имею ни малейшего понятия, – сказала Ирен и пошла забирать заказ. Взъерошенный человек в измятом пиджаке, в покосившихся набок очках ходил между столиков, заглядывая под каждый. Иногда его вышвыривали из бара, но он не терял запала – приходил снова, но уже с другой стороны, подходил к другим столам, спрашивал, кто из какого номера и не находили ли они его бумаг. Теперь же он подошёл к барной стойке, зашёл за неё и стал рыться в бутылках, неосторожно опрокинув парочку. – Уведи-ка его, – указала Ирен дочери. Ребекка осторожно подошла к гостю. – Простите, месье, – чуть похлопала она его по плечу, – месье, простите… – Да-да, – суетливый постоялец поднял голову из-под стойки. – Вы опять что-то ищете? – Ищу, ищу… – Доктор протяжно вздохнул. – У меня пропали все записи, около тридцати листов. И я ничего не помню, понимаете, я надеялся вспомнить, но так и не смог… Вы, случайно, не видели их? – Он прищурился. – Не видела, – пожала Ребекка плечами. – А я раньше не видел вас? – Доктор опустил очки с переносицы. – Думаю, нет, – она улыбнулась. – Странно, вы на кого-то похожи, но я никак не могу вспомнить, на кого. – Может, вам кажется? – сказала Ребекка. – Может, вы и правы, – согласился он, поправляя очки. – Проводить вас наверх?