– Вы здесь уже были? – спросил я. – У вас шнурки развязались, – сказал он. Я посмотрел на ботинки – и правда. – Подождите, я сейчас… Стал зашнуровывать обувь, а когда закончил, увидел, что ветеринара нет. Огляделся вокруг – нигде нет. Одни стены и узкие двери, и такие же стреловидные окна с резными рамами на витражах. – Эй, – крикнул я, – где вы? Только эхо и тишина. Должно быть, уже убежал. Я пошёл дальше – ни поворота, ни одной открытой двери. Тупик. Лишь небо сияло утренней ясностью в прямоугольном окошке из башенных шпилей и крыш домов. Они кружились, и небо кружилось. Я прислонился к одной из стен – нужно было понять, где море. Но вокруг – только стены, бесконечные лабиринты оборонительных крепостей… – Вам помочь? – послышался голос откуда-то справа. – Кто здесь? – огляделся я. Из открытой двери безлюдного дома протянулась белая рука с тонкими пальцами и таким же запястьем. Я пожал руку в белой перчатке. – Хорошо, что вы приехали, – сказал человек. – Я? – Я не отводил взгляд от темноты помещения, из которого на меня смотрели только белоснежные белки тёмных глаз. – Вы, – сказал он. – Я вас ждал, все вас ждали. У меня похолодело внутри. – Вы, наверное, ошиблись… – Я отстранился. – Как я мог ошибиться, если вы сами пришли ко мне? – Но я не приходил. – Все так говорят… Улыбнувшись, незнакомец наконец вышел из сумрака. Он уже не был столь белым, каким казался секунду назад. Цвет лица идеально ровный, как и все линии, обводящие его силуэт. Он и сам был будто рисованный: волосы пепельно-белые, глаза почти чёрные с жёлтым ободком вокруг; по височным впадинам проходили змеевидные вены, просвечивая сквозь пергаментную кожу висков. – Меня зовут Норах, – представился он. – А меня… – Я знаю, – перебил незнакомец. – Знаете? – И я даже знаю, зачем вы пришли. – Не думаю, что… – Вы пришли избавиться от боли. Я не мог проронить и слова. – Каждый, кто приходит ко мне, хочет либо обрести что-то, либо расстаться с чем-то. – Не понимаю, о чём вы… – Я помогу вам. – Он подошёл ближе. – С чего бы? – испугался я. – С того, что вы поможете мне. Я хотел отойти от него, но не мог сделать и шага, будто что-то держало меня, будто это он меня держал, просунув свои белые руки в самое моё нутро. – К сожалению, у вас нет другого выхода… Тот, кто назвался Норахом, говорил тихо и размеренно; белизна его лица ни на секунду не покрылась ни румянцем, ни морщинами. Мне не хватало воздуха, я расстегнул ворот рубашки. – Задыхаетесь? – спросил он. – Нет ничего хуже смерти от удушья. Как считаете? Я никак не считал. Я не знал, как избавиться от этого типа. – Ты не просто умираешь, – продолжал он, – ты чувствуешь, как умирает твоё тело, примерно так же, как и вы это чувствуете два раза в день уже более семи тысяч дней. – Откуда вы?.. – Это немало, не правда ли? Я посмотрел наверх. Небо затянулось тучами. Теперь весь воздух пропитался холодом, тем самым холодом, который исходил от него. – Красивый остров, не правда ли? – вдруг спросил Норах как ни в чём не бывало. – Правда, – согласился я, – очень красивый. Маргарет сказала, море всех лечит… – Она права. – Вы её знаете? – Вы же сами о ней заговорили. – Когда? – Только что. Я отступил назад. Этот человек, или кем он там был, вроде как отпустил меня, и я мог бежать. Я бежал до самого моря, уже слыша и всплески наступающих волн, и крики парящих над ними чаек. На секунду они показались мне чёрными, но потом вновь побелели. Горластые птицы призвали дождь. Ливень обрушился плотной стеной. Я весь вымок до нитки, пока бежал. Дома, часовни, стены крепостей, до того просто серые, стали чёрными от дождя. Казалось, я ходил по кругу, сворачивая в одном и том же месте и выходя не туда. Людей на улице не было вовсе, они будто все испарились в секунду. Не знаю, сколько времени прошло, когда я нашёл свой отель. Ветер усилился, я еле открыл тяжёлую дверь, взбежал по лестнице, меня трясло и тошнило, разболелись виски… Ещё было не время, я взглянул на часы: без пяти минут шесть. Куда делся весь день? Дверь в номер открыта. Зашёл. Никого. Только распахнутое окно с треском билось о каменные стены, пропуская дождь и крики охрипших птиц. И колокол. Всё ближе и ближе. Я слышал его. Очнулся в семь. Я лежал на полу, завёрнутый в ворсистый ковёр, голова под кроватью, упёрлась в наш чемодан. Только Маргарет могла меня успокоить. Без неё я не знал, где себя обнаружу – на пороге двери, распластанным в ванной, у унитаза или укутанным в пыльный ковёр, как сейчас. Я выкрикнул её имя. Никого. Ступени шатались под моими ногами, когда я спускался на первый этаж. Люстра слепила глаза, лампы нещадно били в лицо; я оступился, чуть не слетел. Скрипнул стул консьержа. – Вы в порядке, месье? Он видел, что я не в порядке, но виду не подавал. Наверное, думал, что пьян. – В котором часу она вышла? – еле вымолвил я пересохшим после приступа ртом. – Простите, месье… – В котором часу она ушла? – Ваша девушка? Она не выходила. – Не выходила? – Ну, я, конечно, мог не заметить, но, скорее всего, нет. Я еле стоял на ногах, держась за стойку консьержа. – У меня мигрень, – сказал я. – Ох, я думал, инфаркт… – Вы знаете, где снял номер тот господин? – Какой господин? – Тот, что приехал вчера под ночь и заснул у вас на диване.