Я кивнул. Ну вот, враг нарисовался. Прекрасно день закончился. Когда вояки ушли, я с раздражением рассматривал Шендра и Литвина. — Вы что, не вписались бы, если бы не камеры? — поинтересовался я. — Сложно сказать, — пожал плечами Литвин, — Костя «Ящерица» та еще сволочь, и может создать кучу проблем. — Так, ребятки, — вздохнув, начал я, — обсудим еще момент в нашем с вами сотрудничестве. Если уж мы собрались работать сообща, то и проблемы надо решать совместно, а не в сторону уходить, чуть что не так. — Мы сейчас за тебя вписались, — напомнил Литвин. — Потому, что камеры были, — ответил я ему, — а до этого я не видел особого энтузиазма на ваших лицах. — Тем не менее. Мы за тебя вписались! — упрямо стоял на своем Литвин. — И, наверняка, из-за этого у нас будут проблемы. «Ящерица» мстительный и не забудет, что из-за нас в том числе его в изолятор приняли. — Если у вас будут проблемы из-за меня и того, что вы стали на мою сторону, естественно, и я в свою очередь впишусь за вас, — ответил я. — Вот и посмотрим, — подытожил Шендр, — теперь давай к нашим делам. За стволы мы договорились, за дележку тоже, вроде как. Что еще? — Ну, и все, вроде. Утром будем выдвигаться. — И куда? — Пойдем на запад, вдоль реки. — Думаешь, там много волков? — Надеюсь, не много, — усмехнулся я, — и надеюсь тех, что найдем, нам хватит. — А если нет? — Тогда будем думать. Мы разошлись, когда уже совсем стемнело. Да чего там. Было ближе к полуночи. Литвин и Шендр сразу отправились спать, а мне еще было нужно забросить все лишние вещи в ящик хранения. [1] Квадр — синоним отряда, используемый скаутами (первопроходцами на только открытой планете и колонистами. Малый квадр разведки — отряд из 4 бойцов, полный квадр — 12 человек, ударный квадр — 8 человек. Часть вторая. Охотники Глава 1 Рейд Солнце еще не появилось на горизонте. Стояли даже не сумерки, была практически непроглядная тьма. Во всяком случае, так можно было сказать, когда мы лишь шли к воротам. Когда дверь в город за нами закрылась, тьма, словно отступила или, скорее, сменила свой цвет. Из черной, непроглядной пелены она превратилась в серый туман, скрывающий от взгляда все, что было дальше нескольких метров от тебя. Словно бы смотришь сквозь грязное стекло. Но с каждой минутой, с каждым нашим шагом видимость увеличивалась. Вот, ты смотришь на дерево впереди себя. До него метров семь, не больше. И все равно ты не можешь увидеть его контуров. Вот оно осталось позади, и ты ищешь новую цель. Куст, уже метрах в десяти от тебя, и ты его видишь намного четче. Затем ты можешь разглядеть здоровенный валун, до которого уже метров пятнадцать. Совершенно незаметно для тебя серая хмарь отступает, твой глаз фиксирует новые предметы, ты понимаешь, что видишь все дальше и все четче. И, тем не менее, как и пять минут назад, тебе кажется, что вокруг совершенно ничего не видно. Только первый луч солнца срабатывает для тебя как сигнал. Вот момент, с которого ты готов согласиться, что сумеречная серость ушла, что наступил день. Вот только перед тем, как этот сигнал будет получен, перед тем, как первый луч ударит тебе в глаза, ночь как будто наносит свой последний, самый мощный удар, силясь вложить в него всю свою оставшуюся мощь. «Самое темное время — перед рассветом» и я полностью согласен с этим утверждением. Мне кажется, что даже ночью не так темно, как в этот момент. Именно в это время тебе кажется, что ночь останется навсегда, не отступит, не уйдет. И когда ты готов в это поверить — небо на горизонте начинает светлеть, и ты понимаешь: ночь снова проиграла. Солнце лишь поднималось над горизонтом, а мы трое уверенным шагом следовали по намеченному пути. Я более-менее сориентировался по карте, где уже бывал, и даже нашел место, где меня в прошлый раз кинул Иваныч. Именно в ту сторону я и вел свой небольшой отряд. В моих планах было прочесать небольшой лесок или, скорее, рощу неподалеку от реки. В прошлый раз мы с Иванычем встретили здесь стаю. И я почему-то не сомневался, что и в этот раз встречи с волками не избежать. Да, я уже понял, что здесь, в окрестностях Речного, волки держатся стаями. Но вот точно определить, держит ли стая определенную территорию, либо же кочует, я не смог. Собственно, мой выбор направления для нашего рейда и был обусловлен желанием прояснить этот факт. Если возле рощи не будет волков, значит, действительно, у каждой стаи есть свои угодья. Если же волки будут… Тогда выводы окажутся более размытые. Быть может, стаи все же кочуют. А быть может, пришлые волки уже пронюхали о том, что владельцев этой территории больше нет, соответственно, можно расширить границы собственных угодий. Шли мы вдоль реки. Я не стал далеко отходить от нее, так как боялся заблудиться. А еще мне было интересно узнать «правильность» карты. А точнее, определиться с ее масштабом. Ведь пока все было очень условно. То место, где меня бросил Иваныч, могло оказаться намного дальше, чем я предполагал, или на карте лес и река могли быть нарисованы криво. Короче, я должен был убедиться в собственной правоте, убедиться в том, что карта, попавшая мне в руки, не врет. А если и врет, то определить границу погрешности. С каждой минутой мир вокруг нас оживал, начинало проявляться все больше и больше деталей. Вот следы какого-то мелкого зверька, вон там, вдали над рекой, кружится стая птиц, явно высматривая свою жертву в толще воды. Периодически та или иная пернатая находила цель и камнем летела вниз, погружаясь в воду, а затем вновь взмывала ввысь. Литвин присел возле кустика, что-то рассматривая в траве. — Что там? — полюбопытствовал я. — Дикий кролик, скорее всего, — ответил Литвин. — С чего решил? — Был опыт. Правда, тут следы крупнее, но все же очень похоже на кролика. — Тут все крупнее, чем на Земле, — заметил я. — Угу, — согласился Литвин, — жаль, не подстрелим его никак. Знатный ужин получился бы… — А чего не стрельнем? — удивился я. — Думаешь, ОСЗ кролика не возьмет? — Возьмет, если близко подойти, — ответил Литвин, — вот только кролик ведь не совсем идиот — подпускать нас близко не станет… — Это да, — вздохнул я. — Ну, ничего, может, что еще и придумаем, — заверил меня Литвин. — И чего ты придумаешь? — хмыкнул Шендр. — Да чего думать? — прямо-таки возмутился Литвин. — Силки ставить! — Чего? — Ну, ловушки. — Чтобы их ставить, надо и уметь их ставить и знать, где ставить, — заметил Шендр. — Да я умею, — заверил Литвин, — не профи, но какой-никакой опыт имеется. — Откуда это? — удивился Шендр. — Ты ведь говорил, что на заводе лямку тянул. Причем по 12 часов в сутки. — А помните, лет пять назад эпидемия началась? — Мимо меня прошла, я тогда безвылазно в казарме сидел, — помотал головой Шендр. — Я зато помню, — ответил я, — тогда еще позакрывали чуть ли не все предприятия, грозились вообще запрет на выход из дома ввести. — Во-во! — кивнул Литвин. — Вот тогда-то, с гребаным кип-вирусом, я и оказался в полной заднице. Завод закрыли. Просидел недели две дома и понял, что что-то надо делать. Денег нет, жратвы тоже. Благо, жил на окраине города. Пошел по посадкам силки ставить. — И что? Много зайцев поймал? — улыбнулся Шендр. — Зайцев как раз не много, а вот на моих фазанах вся семья жила! — спокойно ответил Литвин. — В последний месяц карантина, правда, слишком много таких как я начали силки ставить, но все равно, как-то перебедовали. Вот тогда-то и набрался опыта. — Тебя нормальные охотники не пинали, браконьер? — усмехнулся Шендр. — А в чем разница между охотником с ружьем и охотником с силками? — полюбопытствовал Литвин. — Одно законно, а другое нет. — Да пошел в задницу тот, кто это придумал! — вспылил Литвин. — Я себе жрать искал, потому что денег не было. В свое время придумали охотиться с помощью ловушек — и нормально. Чем это плохо? Шендр промолчал, Литвин же продолжил: — Все эти законы и правила привели к тому, что если по ним жить, мне и моей семье нужно было лечь дома на пол и сдохнуть. Мы выжили, как раз таки эти законы нарушив. Вот и все. И к слову, сейчас, благодаря тому опыту, мы сможем пожрать нормально. Не надо будет давиться сухпайками этими, говенными, которые еще и денег стоят. — Вот как поймаешь дичь, тогда и поговорим, — хмыкнул Шендр. Часам к 11 утра впереди появилась роща. Мы как раз вылезли на холм, и я разглядывал открывшуюся картину. Сейчас справа от нас, за рекой, частоколом стояли деревья, далее я отчетливо видел степь, ну а потом снова начинался густой лес. Приблизительно на таком же расстоянии, но уже на нашем берегу, была роща. Что же, кажется, карта вполне себе точная, что радовало. Эх, найти бы ВЗОР и перенести ее в интерфейс. Ведь если потеряю — это все. Своей памяти я особо не доверял. Да, какую-то часть карты я запомню. Но именно «какую-то». А хотелось бы сохранить всю. На ней и второй поселок есть, и те самые Шахты, а главное — посты. Во всяком случае, мне казалось, что помеченные точки ими являются. Ведь в одной из них я побывал. Еще крайне неудобным было то, что светить при Литвине и Шендре свою карту я не хотел. Зачем? Мало ли какие мысли у них появятся? Нет, не то, чтобы я им вообще не доверял (хрен бы тогда звал в команду и общий рейд), но все же, знакомы мы с ними еще мало. Мы спустились с холма и направились к намеченной мной роще. — Так ты тут охотился? — спросил поравнявшийся со мной Литвин. — И тут тоже, — неопределенно ответил я. Вести их на плато мне не хотелось. Во-первых, я сильно сомневался, что там остались волки или, что новая стая успела прийти на место выбитой, а во-вторых, какая разница: что на плато, что здесь мы с Иванычем встречали волков.