– Джозеф. Он взглянул на меня через капот и улыбнулся. Большие торчащие уши, лоб неандертальца, выдающийся вперед подбородок и короткая стрижка, не скрывающая шрамов, которыми исполосована кожа головы. Дождь выбивал барабанное соло на его большом черном зонте. – Мистер Хендерсон, как приятно, что вы больше не находитесь в заключении. Мы так по вам скучали. Вы в порядке? Дождь прилепил мне волосы к черепу, стекал ледяными струйками по шее за воротник. – Что тебе нужно? – Мне? – Джозеф приложил руку к груди, на лоскуте кожи между большим и указательным пальцами потускневшая самодельная татуировка, ласточка. – Я просто хотел убедиться, что за время заключения вы не пали духом и вновь готовы встретить вызовы этого мира с вашей легендарной энергией. Я склонил голову к левому плечу, выпрямил, позвонки в верхней части позвоночника хрустнули. – Хочешь, чтобы у нас проблемы возникли? – Ну что вы, мистер Хендерсон, конечно же нет. Я даже представить не могу, что между нами могут возникнуть какие-нибудь размолвки, ведь мы всегда были такими хорошими друзьями. – Джозеф посмотрел мне за плечо. – Правда, Френсис? Два года в тюрьме, а так и не научился следить за тем, кто сзади подкрадывается. За моим плечом возник Френсис, его отражение в джонленноновских очках улыбнулось мне в окне машины. Рыжие кудрявые волосы стянуты в хвост, большие висячие усы и короткая бородка. Его зонт накрыл меня, словно крылья громадной летучей мыши. Я стоял совершенно спокойно: – Френсис! Его рот почти не двигался. – У нас сообщение для тебя, типа того. – Да, действительно, мистер Хендерсон. Один наш общий друг была очень рада узнать, что вы вновь очутились на земле свободных людей, в доме Храброго Сердца, и она очень хотела бы возобновить с вами теплые дружеские отношения при первой же возможности. Готов поспорить, что ей этого хочется, черт бы ее побрал. – Как вы узнали, что я здесь? Рука Джозефа лениво выписала в воздухе восьмерку. – Давайте скажем, что это произошло благодаря счастливому стечению обстоятельств. Я оглянулся на двери морга, там стоял Дагал. Его глаза расширились от ужаса, он наклонился и исчез из виду. Маленький двуличный мерзавец. – Передайте ей, что в следующий раз, когда мы снова встретимся, у нас будет длинный разговор о том, что она сделала с Паркером. А потом я захороню ее мерзкую задницу в мелкой могилке где-нибудь в лесу Монкюир. Френсис наклонился ко мне, его слова ударили мне в щеку струей перечномятного воздуха. – А с остальной частью тела что сделаешь? – Ах боже мой! – Улыбка Джозефа слегка поблекла. – Боюсь, что миссис Керриган будет слегка… разочарована вашим более чем холодным ответом на ее любезное приглашение. Теплый воздух печки немного просушил запотевшие стекла машины. Стал виден Боб-Строитель, пялившийся на меня с заднего сиденья. Типичный работяга, мать его, никогда их нет в самый нужный момент. – Она будет еще более разочарована, когда я до нее доберусь. – Понятно. – Джозеф кивнул. – В таком случае, позвольте оставить вас наслаждаться вашей свободой. Пока она есть. Френсис… Что-то взорвалось в моей пояснице, левую почку пронзило ржавыми иглами. Дыхание со свистом вырвалось сквозь стиснутые зубы. Ноги подкосились… Сделал над собой усилие и остался стоять прямо. Расправил плечи. Выпятил подбородок. Скрипнул зубами. – Ну ты настоящий мужик, да? Френсис слегка причмокнул: – Ничего личного, типа того. Просто бизнес. Джозеф приподнял зонтик, как будто снимая шляпу в знак приветствия: – Если измените свое решение, вы знаете, как с нами связаться. – Потом наклонился и улыбнулся в открытое водительское окно. – Было весьма приятно встретиться с вами, милая леди. Уверен, наши пути пересекутся вновь. Лучше бы, мать твою, они не пересекались. Они сели в свой черный BMW 4×4; взревев мотором, машина выехала с парковки, а я стоял и смотрел вслед. Потом открыл дверь «сузуки» и аккуратно так уселся на пассажирское кресло. Со свистом выдавил сквозь зубы воздух, когда коснулся спинки сиденья. Все внутренности, мать их, были словно набиты льдом и кусками колючей проволоки. Двое против одного, в тюрьме все время так было. Каждый раз, мать его. Сжал правую руку в кулак и врезал по приборной доске: – УБЛЮДКИ! Звук от удара заглушил шум работавшей печки, потом она взревела с новой силой. Теперь колючая проволока опутала костяшки пальцев, каждое их движение разрывало плоть и хрящи. Я расправил ладонь – она ходила ходуном, пальцы тряслись в ритме пульсирующей в ушах крови. – Эш? С тобой все в порядке, ты что-то не очень хорошо… – Просто… – Включил радио. – Просто поехали. 15 – Смотрите, Мэри, у вас посетители. Мэри Джордан не встала, так и осталась сидеть на своем стуле с высокой спинкой, безучастно вглядываясь в покрытое дождевыми капельками окно, куда-то за ограждение из колючей проволоки, на стоянку машин персонала больницы и еще дальше – на бетонно-стеклянный куб главного корпуса. Волосы искромсаны, кожа головы в кусочках пластыря, над правым ухом торчит клок волос, в просветах между прядями виднеются темно-красные струпья. Обвисшее лицо, покойницки-бледное, с глубоко запавшими, в темных кругах глазами и тонким, почти безгубым ртом. Одета в серый кардиган и растянутые тренировочные штаны. Босые ступни скрючены, пальцы согнуты, как когти. Элис взглянула на меня, подтянула стул с надписью «НЕ ДОВЕРЯЙ ИМ!», выцарапанной по оранжевому пластику. Села, сжав колени, сложила на них руки: – Привет, Мэри, я доктор Макдональд, но вы можете называть меня Элис. Мэри? Комната довольно большая, в ней с полдюжины пластиковых стульев, кофейный столик, заваленный журналами Нэшнл Джеогрэфикс. Высоко на стене, так, чтобы никто не достал, телевизор. Сказать по правде, место малоуютное, даже хуже, чем комната отдыха в тюрьме. Других пациентов в ней не было. Элис, Мэри Джордан, санитар и я сидели в полном молчании. Я прислонился к подоконнику, загородив Мэри вид на парковку. Но ей, кажется, было все равно, она смотрела куда-то сквозь меня, а я стоял и сгибал правую руку. Сгибал, разгибал. Кости и хрящи со скрипом терлись друг о друга. Сам виноват, зачем нужно было машину бить… Элис сделала еще одну попытку: – Мэри? Санитар вздохнул. Судя по беджику на нагрудном кармане его халата, его звали «ТОНИ» и еще «РАД ПОМОЧЬ». Здоровый парень с круглыми щеками и татуировкой андреевского креста на шее, выглядывавшей из-под воротника халата. – Знаете, у нее бывают хорошие дни и плохие. Вчерашний день хорошим не назовешь. – Мэри, вы меня слышите? Ее голова медленно повернулась, наклонилась к плечу, как будто неправильно была насажена на туловище. Моргнула. – Мэри, нам нужно поговорить с вами о том, что произошло восемь лет назад. Вы можете это сделать? Еще раз моргнула. Санитар Тони пожал плечами: – Она вчера по телику увидела, в новостях, что он вернулся, ну, сами понимаете кто, и набросилась на пациента. Бац, никто просто не ожидал. Без предупреждения, вообще ничего. Сломала бедняге нос и пол-уха откусила. – Мэри, все хорошо, мы хотим помочь вам. – Мы вчетвером еле ее от него оттащили. Пришлось успокоительное вколоть. А сегодня бог знает откуда достала ножницы и выстригла себе волосы на затылке и на висках. Хорошо хоть, вены опять себе не вскрыла… – Послушайте, – Элис взглянула на него через плечо, – было бы легче разговаривать… в смысле, пить очень хочется. Вы не могли бы принести нам воды? Санитар поджал губы, выдохнул: