– Вообще-то нам не разрешается оставлять пациентов без наблюдения, наедине с… Сияющая улыбка. – О, не беспокойтесь, я абсолютно уверена, что все будет в полном порядке. К тому же мой друг мистер Хендерсон – офицер полиции. – Ну, тогда ладно. Кувшина воды из-под крана хватит? Элис подождала, пока за ним закроется дверь: – Мэри, я понимаю, насколько вас травмирует мысль о человеке, который причинил вам столько боли, но ведь вы понимаете, что сюда он не может проникнуть. Здесь вы в безопасности. Мэри пару раз моргнула, бледные губы дрогнули. Послышался слабый голос, словно шорох осколков битого стекла: – Я сама во всем виновата… – Ну что вы, конечно же нет, это только его вина. – Нет, моя. Мне не надо было… сердить его. – Ее пальцы заканчивались неровными огрызками ногтей, кожа вокруг них была обкусана до мяса. Скрестила руки на животе. – Он положил это в меня, но оно не выросло… – Мэри, вас когда-нибудь гипнотизировали? – Оно не выросло, потому что его вынули из меня. Элис попыталась улыбнуться: – Я думаю, вам станет лучше, если мы попробуем. Вы не будете возражать? – Они вынули это из меня, и оно умерло, и я одна виновата в том, что оно не выросло. Элис наклонилась и взяла Мэри за правую руку. Положила ее на свою, ладонь к ладони: – Пожалуйста, откиньтесь на спинку стула. Так удобно? – Голос Элис стал низким и тихим. – Вы чувствуете, как ваши мышцы начинают расслабляться? – Еще ниже, еще приглушеннее. И медленнее. – Вам становится тепло, чувствуете, как приятная усталость разливается по телу? – Нет. – Мэри повернула голову и взглянула на меня, глаза – словно темные пятна в кроваво-красном обрамлении. – Он был там. Наблюдал… – Я принимал участие в расследовании. Пытался поймать того человека, который сделал это с тобой. Глаза Мэри на мгновение метнулись к лицу Элис. – Он мне не нравится. Сделайте так, чтобы он ушел. * * * Ноэл Максвелл оглянулся на пустой коридор за спиной, осторожно вытащил коробку с таблетками из кармана синего халата и вложил ее мне в руку: – Только между нами, ладно? – Широкий лоб пересекала глубокая морщина. Посредине головы клок волос, остальные куда-то делись. Уши лопухами, торчащий вперед подбородок. Густые брови над парой водянистых глаз. – Вы уверены, что с вами все о’кей? Я выдавил из блистера пару таблеток преднизолона, бросил в рот. Полез за бумажником, но он протестующее замахал руками: – Ни в коем случае, это ради нашей старой дружбы… и все такое. – Откашлялся. – Было очень жаль, когда узнал о вашей дочери. Просто ужас какой-то. Тихий ужас. Я несколько раз сжал руку в кулак. Сжал, разжал. Все равно чувство было такое, как будто что-то сидит внутри и грызет суставы. Он пожал плечами: – Подождите несколько минут. – Еще раз оглянулся на коридор. – Еще что-нибудь нужно? Ну, в медикаментозном смысле. – Вроде нет. Спасибо. – Не за что. Мы ведь друзья, ну, вы понимаете, вроде того. Правда ведь? Кривая улыбка. Потом он повернулся и пошел, насвистывая, в ту сторону, откуда появился. За спиной скрипнула дверь, из комнаты отдыха выскользнула Элис: – Надо дать ей минут пятнадцать. В середине двери стеклянная панель. Сквозь нее видно, что Мэри Джордан лежит, свернувшись калачиком, на кресле, колени прижаты к груди, рыдает. Элис коснулась стекла кончиками пальцев: – Ей было очень непросто, но мне кажется, что мы добились определенного прогресса, я просто знаю, как это делать, она никогда не возвращалась к тому, что с ней произошло, и… Голос из дальнего конца коридора: – И какого черта вы здесь делаете? По направлению к нам маршировал высокий худой мужчина в твидовом костюме-тройке, свет подвесных потолочных ламп отражался от лысой головы и черной пластиковой оправы очков. – Вы! – Он ткнул пальцем в Элис. – Кто вам сказал, что вы можете иметь дело с моими пациентами? Как вы посмели? За ним вприпрыжку бежал санитар Тони: – Честное слово, профессор Бартлет, они ни слова не сказали, что будут с ней что-то делать. Я просто пытался помочь, и… – А с вами я позже поговорю! – Топнув ногой, Бартлет остановился напротив Элис, склонился над ней: – Не знаю, что вы о себе думаете, но могу заверить вас… Она протянула ему руку. Он не обратил на нее внимания. Элис продолжала улыбаться во весь рот: – Должно быть, вы профессор Бартлет. Я так много о вас слышала, очень, очень приятно, у вас такое уютное отделение, правда, я бы сказала, что декор слегка депрессивный, но что можно сделать с этими старинными психиатрическими больницами Викторианской эпохи, правда? – Мисс Джордан весьма чувствительна к внешним воздействиям, и я не позволю людям с улицы вмешиваться в… – Мэри должна осознать то, что с ней произошло. Накачивать ее лекарствами и держать в изоляторе – от этого лучше ей не станет. – Это просто не… – Восемь лет прошло, наверное, следует попробовать что-то новое, вам так не кажется? – Элис достала визитку и сунула ему в нагрудный карман пиджака. – Я могу посещать ее днем по средам и утром в пятницу. Сделайте так, чтобы как минимум за четыре часа до нашей встречи ей не давали лекарство. И еще, в Абердине проводится запись на лечебные восстановительные курсы по проблемам посттравматического синдрома, очень многообещающе, постарайтесь записать туда Мэри. – Но… – И если вы действительно хотите ей помочь, пусть она перестанет носить этот ужасный кардиган. * * * – Кардиган? – Я наклонился и почесал лодыжку в том месте, где был застегнут браслет. Мы как раз сворачивали с Птармиган на Каузкиллин. – Каким образом это может положительно повлиять на чье-нибудь душевное здоровье? Ливень сменился слабым дождиком, фары встречных машин превратились в мутные желтые пятна. Присмотрелся, сказал: – После поворота налево. На другой стороне дороги виднелся городской стадион, сплошные металлоконструкции и угловые стеклянные панели, обернутые в темно-синий металл и крашеный бетон. За ним возвышался Касл Хилл, склоны засижены темными зданиями с покатыми крышами, а сам замок терялся в пелене дождя. Элис оглянулась назад, через спинку водительского кресла: – Хочешь поговорить об этом? Ну, перед тем как мы встретимся с Рут? Эта часть Каузкиллина была застроена послевоенными муниципальными домами, коробки таунхаусов, которые ставили здесь в ожидании лучшего будущего, с течением времени потускнели и скособочились. Осыпающаяся отделка и засоренные водостоки. – Эш? – Да тут не о чем говорить. Он вспорол ей живот, потом что-то случилось, и он ее бросил. Никуда не стал звонить, просто оставил там умирать. – Нет, я не об этом, поговорить о ваших с ней отношениях. – Она очнулась, когда кончилось действие обезболивающего. Лежит на сырой земле, как туда попала, понять не может, ночь, дождь льет. Каким-то образом смогла доползти до дороги. Остановился пьяный водила и подвез ее до госпиталя. – Должно быть, она очень храбрая.