– Никто не избегнет Суда Господня. НИКТО! Глухое ворчание, рык. Бабз вытащила Тэтчер и направила дуло в лицо Макфи: – Самое время положить нож, мистер Макфи. Я кивнул: – Давайте все просто успокоимся, о’кей? Мы можем поговорить об этом. Бабз щелкнула затвором: – Не надо пороть горячку, да? Мы спокойны, мистер Макфи, не так ли? Спокойны? – Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих, жезл силы Твоей пошлет Господь с Сиона, господствуй среди врагов Твоих. – С каждым словом все громче и громче. – А вот это совсем не круто, мистер Макфи. Я ведь могу подумать, что другими словами это можно понять как «Выстрели мне в морду, пожалуйста». Он сорвал газету со стола. Первая страница Телеграф была залита кровью, на ней, над большой фотографией тента криминалистов где-то на пустыре за Блэквол Хилл, заголовок: «СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА СНОВА НАНОСИТ УДАР», – и вставка: фотография Клэр Янг с мобильного телефона, на какой-то рождественской вечеринке. Широченная улыбка, сверкающий зеленый колпачок, надетый под залихватским углом, и громадные бутафорские серьги. – Господь одесную Тебя, Он в день гнева Своего поразит царей; совершит суд над народами, наполнит землю трупами, сокрушит голову в земле обширной, из потока на пути будет пить, и потому вознесет главу. Пес приблизился, слюна из пасти капала на металлический пол. Другая псина вылезла из-под стола. Я сжал в руке лом: – Послушайте, мистер Макфи, опустите нож. – Спокойно, мистер Макфи, не надо нарываться. Он швырнул газету под ноги: – Помоги мне, Господи Боже мой, спаси меня по милости Твоей, да познают, что это – Твоя рука и что Ты, Господи, соделал это, они проклинают, а Ты благослови, они восстают, но да будут постыжены, раб же Твой да возрадуется, да облекутся противники мои бесчестьем и, как одеждою, покроются стыдом своим. Лицо Раскольника распухло и налилось кровью, жилы на шее вздулись, лезвие ножа дрожало, отбрасывая блики в свете голой лампочки. Бабз напрягла ноги. – Мистер Хендерсон, доктор Макдональд? Может быть, вам нужна небольшая поддержка… – Никто не избежит Суда Господня! Я врезал ломом по крышке стола: – Все, хватит! Уголек и Пепел уже не рычали – они бросились на меня. В одну секунду мир наполнился шерстью и зубами, вслед за этим – БУМ! Обрез вздрогнул в руках у Бабз, выплюнув облако дыма. Один из псов врезался мне в грудь. Мы рухнули на пол в сплетении рук и лап, тонна воющей овчарки пригвоздила меня к холодному металлическому полу. Ребра обожгло, боль пронзила правую часть тела. О господи, она в меня попала… Вскрикнула Элис. Другой пес завис в прыжке, и Тэтчер рявкнула снова. Звук в контейнере был оглушающий, он отразился от каждой стены и кувалдой расплющил мне череп. Пса же отбросило к столу, где он и остался лежать, скуля и завывая. Черт возьми, она в меня заряд всадила! Элис, пошатываясь, подошла ко мне и стащила овчарку с моей груди. Взяла в руки мое лицо: – Эш? О господи, Эш, ты в порядке? Вот так вот – взяла и всадила заряд прямо в упор. Лежи теперь и истекай кровью на железном полу грязной, покосившейся трущобы злобного полудурка, где-то посреди вонючей свалки… Пес, лежавший рядом со мной, задергался, потом встал на лапы, и вместе со своим приятелем они потащились прочь, поджав хвосты и жалобно повизгивая. – Эш? – Лицо Элис не в фокусе. – Нет, пожалуйста, давай все будет в порядке, правда ведь, скажи, что все с тобой будет хорошо. – Оглянулась через плечо на Бабз: – Ты его подстрелила! А сейчас настоящая боль придет, как только закончится первичный шок. Все дерьмо, вся боль и смерть, все кончается этим. Это просто нечестно. Только не так. Пока миссис Керриган еще дышит… Раскольник в ужасе пялился на Бабз, которая, разломив Тэтчер посредине, вытащила из нее пустые гильзы. Засунула новую пару. – Ты подстрелила моих собак! Клик, ружье снова защелкнулось. Лежа на спине, я стал нащупывать рукой громадную рваную дыру на боку, через которую моя жизнь выливалась на ржавый пол. Шарившие по куртке пальцы дрожали… Может быть, дверку забыли открыть? И надо просто зажать рукой рану, остановить кровь и забросить меня в больницу? Где же кровь, черт бы ее побрал? – Эш? Слышишь меня? С такого расстояния Бабз не могла промазать, тем более из обреза. Ноющая боль растекалась вверх и вниз по всему боку, там, где дробь впилась в тело, разорвала легкое, как… Так, минуточку. Как такое может быть, что нет крови? Ни капельки. И дыры в куртке тоже нет. Какого черта? Макфи затрясся, изо рта брызнула слюна. – Ты подстрелила моих собак! Никто не может стрелять в моих собак, кроме меня! Бабз подняла Тэтчер вверх, пока дуло снова не уставилось в лицо Раскольника. – Бросьте нож, мистер Макфи, или узнаете, как они себя чувствуют. Я отбросил руки Элис и, опираясь на стол, встал на ноги: – ТЫ ЧТО, НЕ В СЕБЕ? ТЫ МЕНЯ УБИТЬ МОГЛА! – Что, мистер Хендерсон, внутренний голос? – Ты в меня выстрелила! Ухмыльнулась: – Каменная соль и пыжи. Это вам не резиновая пуля, но на близком расстоянии хватает. Одно скажу – щиплет потом как сволочь. – Покачала ружьем перед носом Макфи. – Хочешь попробовать? Или мы уже успокоились? Он опустил нож. Облизал губы. – Они… Может быть, Господь использует этого Потрошителя для того, чтобы дать моей маленькой девочке второй шанс. Это испытание моей веры. Я найду ее и спасу ради высшей цели. – Кивнул. – Да, все так. Это Божья воля. Элис подошла ко мне, обняла и уткнулась лицом в плечо: – Не делай больше так со мной. Ножи с пулями разрывали мои ребра, когда она меня обнимала. – Господи… пожалуйста… отпусти… – Прости. – Последнее объятие, и она отошла от меня. Раскольник положил нож на стол, рядом с куском мяса. Взял в руку бутылку виски, присосался. Потом вскинул руки вверх: – Возблагодарим Господа! Бабз щелчком отправила затвор Тэтчер на место и убрала ее с глаз: – Ну вот и все. Мы все успокоились, и я бы выпила кофе. Три кусочка сахара. А печенье есть приличное? 21