Медицинская сестра Торнтон отворила дверь спальни и махнула рукой: – Это спальня Джессики. В комнате полный кавардак – ящики выдернуты, платяной шкаф пустой, на кровати горы пальто и платьев, брюк и рубашек, в углу комнаты скомканное пуховое одеяло, на нем подушки. Лежавший на полу ковер цвета радуги едва виден. Она вздохнула: – Я вчера все прибрала, после того как обыск провели, а сейчас убираться нет времени. Такси в двенадцать приедет. Я переступил порог. Медленно повернулся на триста шестьдесят. Показал на светлый прямоугольник на стене, обрамленный пылью: – Это они? – Нет, это Джессика. Разбила рамку на тысячу кусков, фотографию выдрала и сожгла. Хм… Пробрался к окну через кучи нижнего белья. Оно выходило на Кэмберн Вудз, густой, темный и блестящий под дождем. Пара тропинок, извиваясь, скрывались в лесном мраке. – Мисс Торнтон, Джессика не говорила о ком-нибудь, кто околачивался поблизости? Может быть, кто-то заставил ее чувствовать себя неуютно? – Называйте меня Лиз. Ваши коллеги тоже об этом спрашивали. Из обеих групп. – Она повернулась на каблуках и застучала ими по коридору. В ритм музыке, доносившейся из гостиной. Элис шмыгнула носом, ткнула носком кеда в валявшийся на полу зеленый джемпер. Хмуро посмотрела на перевернутую вверх дном комнату, голос едва слышен: – Вернуться к самому началу. Что мы знаем о Потрошителе… Я пошел вслед за Лиз Торнтон на кухню. Кухня была достаточно просторной, чтобы вместить в себя электроплиту, холодильник с морозильной камерой, небольшой стол, раковину и стиральную машину. Она открыла дверь холодильника, достала маленькую желтую банку тоника. Затем извлекла из морозилки пакет с ледяными кубиками и бутылку водки: – Хотите немного? – Не могу, на таблетках. – Что-то серьезное? – Стакан из шкафа наполовину наполнился кубиками льда. – Артрит и огнестрельное ранение. – Печально слышать. – Приличная порция водки, разбавила тоником. – Если вы думаете, что еще слишком рано для выпивки, так я две недели в ночную смену выходила. Для меня сейчас примерно восемь вечера, так что практически это вечерняя рюмочка. – Кивнула на сервант, к которому я прислонился: – Там пакетик кешью есть. Достал его, разорвал, высыпал в протянутую чашку: – Она была вашей подругой? Голые плечи Лиз слегка вздрогнули. – Почему вы все задаете одни и те же вопросы? – Потому что это важно, и мы хотим вернуть Джессику. Вздох, глоток из бокала, закрыла глаза: – Счастливого мне дня рождения. – Сунула пальцы в чашку с орехами, орехи затарахтели. – Хотели уехать во Флориду на Рождество. Она, Бетани и я. Виллу сняли. – Лиз взяла бокал кончиками пальцев и застучала каблучками в гостиную. Гостиная тоже была весьма приличного размера. По стенам фотографии в рамках и плакаты, пачка видеодисков рядом с телевизором, книги на полке у окна, выходящего на парковку, два дивана, накрытых клетчатыми накидками, друг напротив друга через кофейный столик, заваленный журналами и кучами всяческого барахла. Из стереосистемы мурлыкал Род Стюарт, рассказывая всем и каждому, что он ничего не понимает ни в истории, ни в биологии, в математике и французском. Телевизор работал, только звук был выключен. Посреди экрана стоял доктор Фред Дочерти, разговаривал о чем-то с серьезнолицей женщиной в сером костюме. Под картинкой бегущая строка: «В ОЛДКАСЛЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ОХОТА НА СЕРИЙНОГО УБИЙЦУ * ОКОНЧАТЕЛЬНО ПОДТВЕРЖДЕНО, ЧТО ПОСЛЕДНЕЙ ЖЕРТВОЙ ЯВЛЯЕТСЯ ДЖЕССИКА МАКФИ * СУДЕБНЫЙ ПСИХОЛОГ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО УБИЙЦА МСТИТ СВОЕЙ МАТЕРИ…» Маленький засранец. Информацию не сливает, все только через официальные брифинги для прессы. Лиз плюхнулась на диван. Взяла телевизионный пульт, выключила ящик: – Вам не доводилось спасать кого-нибудь из них? Я помню, как эту несчастную корову к нам привезли, я начинала в кардиологии, а в реанимации всего неделю работала, когда… – Нахмурилась. – Как ее звали, Мэри Джордан? – Мэри. – Ее занесли, и повсюду была кровь. Я держала ее за руку, и ее сразу в хирургию отправили… С Джессикой то же самое случится, да? – Нет, если сможем ее найти. Она говорила о ком-нибудь? – Пффф… Вы имеете в виду Кэмбернского Дегенерата? – Лиз сделала еще один глоток, бросила в рот пару орешков. – Грязный ублюдок, неделями вокруг болтался. Фотографировал. Однажды поймала его, он в мусорных баках копался, наверное, искал старые трусы или использованные тампоны. Пришлось запустить в него мусорной корзиной со стеклянной тарой, чтобы свалил. – Ухмыльнулась. – Бутылки из-под вина, джина, водки. Надо было слышать, как он завопил, прочь побежал, закрыл руками голову, а вокруг него стекло взрывается. – Ну что, молодец. А что он еще делал, кроме того что в помойках копался? – О-о, все как обычно. Этот чертов идиот решил, что лучше всего наблюдать за комнатой медсестер с дерева. Но и раньше мне приходилось звонить в службу безопасности, потому что какой-то извращенец залезал на дерево с телескопическим объективом или с биноклем, пока мы переодевались. Она наклонилась и достала из-под кофейного столика большую кожаную сумку. Взяла из кучи барахла на столе губную помаду и мобильный телефон, сунула внутрь. За ними последовали расческа, кошелек, ключи, ручка… – Конечно, секьюрити сразу же сбегались, прогоняли этих засранцев. – Ну, уже что-то. Рассмеялась: – Как бы не так! Если очень повезет, они на следующий день сунут в почтовый ящик бланк, в котором просят сообщить «детали незаконного проникновения». В дверях появилась Элис. Покачала головой. Я со скрипом опустился на диван напротив: – И как, вы давали описание? В сумке исчезли визитница, складной зонтик и еще одна губная помада. – В последний раз я еще лучше сделала, я сфотографировала этого грязного извращенца, когда он как-то ночью мотался по автомобильной парковке. Лиз сунула руку в сумку, достала мобильник. Поиграла с кнопками, протянула мне. Мужчина, под метр восемьдесят, подходит к «фиату-500», черная куртка-бомбер, черная вязаная шапка, черные джинсы и черные перчатки. Лицо размыто, снято в движении, а камера мобильного телефона при плохом освещении недостаточно быстро действует. Я прищурился, вытянул руку с телефоном, потом снова поднес к глазам. Может быть, у него очки? Или что-нибудь вроде бороды-усов? Еще раз вытянул руку. Может быть, просто тень от фонаря? Почти невозможно сказать. На CD-плеере Род затянул «Если ты до сих пор меня не узнала». – Вы показывали это другим полицейским? У нее зарозовела шея. – Те, из первой группы, все время на мою грудь пялились. Я на смену собиралась, стояла, завернутая в полотенце, и чертовски на них злилась… А парни из второй группы, они в Джеймсов Бондов играли. Я… – Посмотрела в сторону, продолжая запихивать вещи в сумку. – Я совсем забыла, что это было у меня в телефоне, только сейчас вспомнила. Протянул ей мобильник: – Все в порядке, ничего серьезного, как мне кажется. Можете перебросить картинку на мой телефон? Дал ей номер, она понажимала на кнопки, все еще не глядя на меня. – Джессика говорила, что он пару раз шел за ней до работы. И до дома тоже. А потом, наверное неделю назад, он перестал появляться. – Телефон в ее руке пикнул. – Или прятаться стал лучше. Элис села рядом со мной на диван. Взяла пару видеодисков, повертела в руках: – Идентификация Борна мне нравится, а Девушка с татуировкой дракона – не очень, вам не кажется, что Дэниел Крейг на обезьяну похож, в этом, конечно, ничего плохого нет, но я нахожу это немного отвратительным… – Возможно. Телефон в моем кармане завибрировал, это, наверное, была картинка от Лиз. Я вытащил мобильник, переправил картинку Сабиру, написал: Подчисть и добавь резкости. Нужно установить человека на снимке – срочно, – проверь список совершивших сексуальные преступления. Можешь сделать что-нибудь с этими чертовыми мониторами на ноге??? Элис отложила в сторону видеодиски: – Фотография, которую Джессика разбила, это был тот самый Джимми, когда вы отвечали на вызов по домофону? Гримаса, потом Лиз еще отхлебнула из бокала: