Треск, глухой удар, и «ягуар» вырвался на свободу. Элис встала у бордюра, напротив закрытого мебельного магазина. Выключила мотор. Склонилась над рулем: – Для чего ты это сделал? В темных окнах магазина снова засверкали огни фар, движение возобновилось. Я расстегнул ремень безопасности: – Тебе нужно выйти из машины. – Эш, он… О господи… Через дорогу маршировал Мэнсон, руки сжаты в кулаки, зубы оскалены. Черный плащ развевается за спиной, как мантия. Остановился у двери машины, слегка изогнулся, потом раздался глухой металлический звук, как будто он врезал в дверь ногой. Элис взвизгнула. – Все в порядке, он ничего тебе не сделает. Брехливая собака не кусает. – Я достал пару синих нитриловых перчаток из походного набора, надел. – Выходи давай. – О господи… – Подергала ручку двери, глубоко вздохнула и вышла под дождь. Развела руки в стороны и стала, моргая, смотреть на него. – Послушайте, я понимаю, что вы сердитесь, но… – Я? СЕРЖУСЬ? – Мэнсон навис над ней. Мотнул рукой в сторону своего «порше». – ЭТО ДЕВЯТЬ-ОДИННАДЦАТЬ, АБСОЛЮТНО НОВАЯ! ДА ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, СКОЛЬКО Я ЗА НЕЕ ЗАПЛАТИЛ? – Все вышло совершенно случайно, я просто не… – ДА ТЫ БОЛЬНАЯ НА ВСЮ ГОЛОВУ! Я расстегнул ремень безопасности, вылез наружу. Как будто под холодный душ встал – волосы сразу к черепу приклеились, а куртка насквозь промокла. Зато на тротуаре никого не было. Проезжавшие мимо машины притормаживали, пытаясь получше разглядеть раздолбанный спорткар. В центре водительской двери громадная вмятина, краска содрана до металла, по всему боку до самого спойлера. Смятый капот «ягуара», по всей видимости, никого не интересовал. – ПОНИМАЕШЬ, КТО ТЫ? ТЫ ИДИОТКА! – Пожалуйста, я не… – ИДИОТКА! Мимо протащился фургон «Транзит», потом маленький «фиат». Я шагнул с бордюра на дорогу, открыл багажник «Ягуара». – ТАКИМ, КАК ТЫ, НЕЛЬЗЯ ЗА РУЛЬ САДИТЬСЯ! Коричневый конверт хрустел, пока я выуживал из него шприцы. Элис попятилась, встала на тротуар: – Мне на самом деле кажется, что будет лучше, если мы просто успокоимся… – ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ, ЧТОБЫ Я УСПОКОИЛСЯ? ТЫ, СУКА ТУПАЯ! – Потащился за ней, стал орать ей в лицо, руками размахивать. С подола его плаща капала вода, мокрое лицо блестело. – ТЫ МОЮ МАШИНУ УГРОБИЛА! Я зажал в зубах оранжевый колпачок с иголки. – ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ЗА ЭТО ЗАПЛАТИШЬ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ? Слегка нажал, и тоненькая струйка прозрачной жидкости, изогнувшись, исчезла в ночи. – Пожалуйста, это был несчастный случай, я не… – СОВЕРШЕННО НОВЫЙ «ПОРШЕ» ДЕВЯТЬ-ОДИННАДЦАТЬ, И ТЫ… акх… Я обхватил его рукой за горло и всадил иголку в шею, прямо под ухо. Нажал на поршень. Надавил ему правым коленом на поясницу, притянул к себе, а сам прислонился к «ягуару». Подержал его в таком положении, пока он махал руками и пытался схватиться за шприц. Он стал слабеть. Обмякать. А потом его руки бессильно повисли, колени подломились, и голова свесилась вниз. – Заднюю дверь открой. Элис обняла себя руками: – Эш, это не… – Все, что тебе нужно сделать, – это просто открыть дверь, этого никто не увидит. К тому же машина загораживает. Она бросилась к машине, открыла заднюю дверь «ягуара». Я повернулся и сунул Мэнсона внутрь, так что он плюхнулся на пол перед задними сиденьями. Поднял ему колени, чтобы ноги наружу не торчали. Снял с заднего сиденья клетчатое покрывало, набросил на него. Захлопнул дверь: – Ну вот, тепло и уютно. Даже если стоять рядом с машиной и смотреть внутрь, никогда не догадаешься, что он там. Подождал, когда проедут машины, перешел через дорогу к «порше», достал наклейку, которую стащил из комнаты дорожной полиции, и прилепил ее на лобовое стекло. «ПОЛИЦИЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНА». Теперь машина могла стоять здесь неделями, а все только и будут стонать по поводу того, что за банда ленивых ублюдков эта полиция Олдкасла. Можно было возвращаться к плану А. 36 Элис переступила с ноги на ногу, оглянулась на «ягуар». Голос чуть громче шепота: – Он умер? Я щелкнул болторезом, перерезав еще одно колечко в проволочном заборе: – Ты пей чай. Дождь барабанил по ткани ее зонтика. Капли отскакивали и, попадая в свет уличных фонарей, сверкали как фейерверк. На другой стороне паркинга во всей своей ржавой красоте раскорячился «Парсонз Кэш энд Керри»; пара неоновых букв на вывеске была на грани смерти, еще три уже умерли. На мокром асфальте валялась пара крупногабаритных тележек для продуктов, совсем рядом с вагончиком, где мы купили два чая, «Кит-Кат» и вафли с карамелью. Мусор заплатками прилипал к проволочному забору. Вырвавшиеся на свободу пластиковые мешки. Пакеты от картофельных чипсов. Рваные газеты с выблеванными историями на мокрых серых страницах. Она отхлебнула из пластиковой чашки, поморщилась: – Ты уверен, что это… – Уверен. – Щелк. – И вообще, он не умер, он просто отдыхает. Если верить Ноэлу, наш друг мистер Мэнсон пробудет в отключке еще часа три. А если придет в себя раньше, все равно никуда не денется. Щелк. Закончил. Должен признать, работа сделана на славу – в проволочной сетке был прорезан аварийный люк такого размера, чтобы сквозь него мог протиснуться не самый большой человек. Слегка замаскируем, и дыры почти не видно. С противоположной стороны забора виднелось прямоугольное здание, на крыше название фирмы, едва видное через петли проволоки: «ЛАМЛИ И СЫН. ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ. Осн. 1946». Двор пустой, здание покрыто потеками ржавчины, окна на первом этаже заколочены фанерой. Освещения нет, только тени и силуэты. Элис встала на цыпочки, вгляделась: – Не нравится мне здесь. Жуть какая-то. – Наверное, поэтому миссис Керриган выбрала это место. Чтобы было тихо и волшебно, и удобно труп бухгалтера мафии передавать. Поднял пару пластиковых мешков, привязал на сетку над дырой. Место отметил. Выпрямился, открыл багажник «ягуара».