Забит фотографиями с мест преступлений. Одни женщины. Лежали там, где их обнаружили. Смерть у всех была нелегкой. Огнестрелы, ножевые раны, удушения, избиения, перерезанные горла, вспоротые животы. Кровь, кости и страдания. На последних восьми фотографиях жертвы Потрошителя. Протянул все Элис: – Все еще думаешь, что это не он? – Открыл заднюю дверь. За водительским креслом стоял набитый чем-то пакет из супермаркета. Заглянул внутрь. Смятые бумажные салфетки, и запах какой-то подозрительный. Элис оторвалась от фотографий: – Что там? Пакет отправился на место. – Если использовать технический термин, то это можно назвать «мастурбационные салфетки». Нахмурилась. Потом сморщила верхнюю губу: – Бее… Он что, сидел в машине и мастурбировал на фотографии убитых женщин? – Я же тебе говорил. Обыскал «вольво» от капота до багажника. Даже коврики резиновые на полу салона поднял и запаску вытащил. Ничего. – Эш? Должно быть где-то здесь. В каком-то месте, к которому можно было бы дотянуться изнутри машины. Где-то, где он легко мог это достать. Но где? Я встал коленями на бетонный пол, стал шарить рукой под креслами, медленно передвигая пальцами по засыпанному осколками стекла коврику. Только в этих чертовых мотоциклетных перчатках ничего не нащупать. Снял правую, заменил ее на синюю нитриловую. Элис, свистящим шепотом: – Эш! Вот оно – маленький цилиндр. Колпачок от ручки? Достал его, сел на пол. Ах ты мой красавчик. Оранжевый колпачок от шприца. Точно такой же, как я… Да. Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Это, конечно, не набор похитителя, но какое-то начало уже есть. Положи туда, где взял, звони Джейкобсону, скажи, чтобы получил ордер на обыск и… Она схватила меня за рукав, дернула: – Кто-то идет! Вот черт. Схватил лом: – Говорил, маски нужно было надеть. Прятаться было бесполезно – если бы кругом машины стояли, можно было бы ускользнуть потихоньку. Но их-то как раз и не было. По бетону в нашем направлении топал доктор Дочерти, полы плаща развеваются за спиной. – И КАКОГО ЧЕРТА ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ, ВАШУ МАТЬ? За ним вприпрыжку гостиничный менеджер – сплошное заламывание рук и сверкающая лысина. И вслед за ним – Рона. Углы рта опущены, руки в карманах. С подкреплением пришел. Еще бы. Наверное, утром этого пидора до участка подбросили. Но как он здесь оказался? – ПОШЛИ ПРОЧЬ ОТ МОЕЙ МАШИНЫ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ! – Лицо красное, глаза вытаращил. Я стукнул ломом о пол, оперся на него: – Где они? Он остановился метрах в полутора от меня, руку задрал и направил палец мне в грудь: – Детектив-сержант Месси, немедленно арестуйте этого человека! Он вскрыл мою машину и… ЧТО ТЫ С ДВЕРЬЮ СДЕЛАЛ? Заметив повреждения, менеджер взвизгнул и еще сильнее стал заламывать руки. – «Пайнмэнтл Хоутел» конечно же предпринимает все необходимые меры предосторожности, но я вынужден напомнить вам, что мы, к большому сожалению, не в состоянии принять на себя ответственность за причиненные… – ОНА БЫЛА АБСОЛЮТНО НОВАЯ! Рона вытянула руки: – Так, все в порядке, давайте успокоимся. – Посмотрела на лом, на царапину вдоль двери машины, на разбитое стекло, потом снова на меня: – Шеф? – Тут все так и было, когда мы пришли. Правда, Элис? – Так и было?.. – Жилы на шее Дочерти вздулись, как будто собираясь лопнуть. – АРЕСТУЙТЕ ЕГО, НЕМЕДЛЕННО! – Давай. – Я сунул руку внутрь и вытащил горсть фотографий. – А потом мы все пойдем в участок и поболтаем немного, почему у тебя в машине целая коллекция фотографий с убитыми женщинами, на которые ты мастурбируешь. – Я совершенно не понимаю, о чем вы… – Вот об этом. – Фотографии ударились о его грудь и разлетелись по полу. – Можешь объяснить? Он даже не дернулся: – Я судебный психолог. Это нужно для моего исследования. – А пакет с мастурбационными салфетками? Тоже исследование? – То, что я делаю в закрытом пространстве своей собственной машины, вас не касается. – Вздернул нос. – Если честно, доктор Макдональд, я был о вас лучшего мнения. Хотя и не понимаю почему, особенно после того, что произошло в доме Виктории Каннингем. Элис кивнула, потом положила руку ему на плечо: – Мне очень жаль, но ваши родители… Наверное, очень непросто было жить в таком окружении. Он сжал губы. Потом протиснулся мимо меня и захлопнул дверь «вольво». Прислонился к ней. Сложил руки на груди: – Я сделаю так, что больше никого из вас никогда не пригласят консультантами ни на какое расследование. Ты, – он ткнул пальцем в меня, – вернешься в свою сырую камеру, откуда пришел. – Повернулся к Элис: – А вы больше не имеете права называть себя психологом. Как вам не стыдно! – Все, что вы делали, никогда им не нравилось, не так ли? Вы пытались снова и снова, но они продолжали вас бить. В этом нет вашей вины. – КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ? – С его губ брызнула слюна. Он вытянул руку, как будто собрался схватить ее. Потом остановился. Сжал руку в кулак и снова прислонился к двери машины. Шмыгнул носом. – Детектив-сержант Месси, я требую, чтобы вы выдвинули обвинения против этих людей, против обоих, за то, что они вскрыли мою машину и разгромили ее. И если вы не готовы арестовать их, я предъявлю вам иск о неподобающем поведении. Что-то здесь не так. Почему он стоял у задней двери машины? Ведь распахнута была передняя дверь, там были фотографии мертвых женщин, но он эту дверь не захлопнул и перед ней не встал. Что там сзади? Что я пропустил? Рона состроила гримасу: – Давайте сделаем несколько глубоких вдохов и… – Я должен был догадаться! Вот почему вы настояли на том, чтобы идти вместе со мной, не так ли? Ваше откровенно непрофессиональное поведение совершенно очевидно мотивировано неким извращенным чувством преданности. Но я не собираюсь с этим мириться! Я пошел обратно к «вольво», под ногами захрустело стекло. – Я требую немедленно его арестовать, детектив-сержант Месси! Рона ущипнула себя за переносицу: – Я вас понимаю, доктор, но я уверена – если мы все успокоимся, то сможем обо всем договориться. Но ведь сзади ничего не было. Я два раза проверил. Почему он это место охранял, если там пусто? Элис наклонила голову к плечу: – Вот почему вы подожгли заброшенный дом. Срывали злобу на мир, который о вас не заботился? Я в том смысле, что вы прекрасно себя чувствовали, потому что все было у вас под контролем. Что вы обладали властью над чем-то после всех лет, когда вы были беспомощны.