Посмотрев ему вслед, я подхватил сидор и отправился за ним. У меня появилась идея ограбить воров. А что? В милицию они точно не побегут жаловаться, а мести я не боялся, так как в четыре меня здесь уже не будет. Парень был тертый и преследование заметил сразу, так как кроме меня в ту же сторону шли только две девчонки-пионерки. Заметив, как он юркнул в ближайшую подворотню, я заторопился. Не хотелось упускать потенциальную жертву. Так, бегом следуя за парнем, я вдруг оказался в глухом парке где-то рядом с вокзалом — были слышны близкие паровозные гудки и шум составов. Остановившись у тополя, парень поджидал меня, хмуро разглядывая. «Оп-па, да он не один!» — мысленно протянул я, заметив быстрые движения за деревьями. Меня окружали. — Ну че, филер, решил взять Ваньку Рыжего? — ощерился преследуемый в отличных, надо сказать, сапогах. «Трое», — понял я, скинув сидор с плеча на прелую листву. — Рыжего? — озадаченно переспросил я, поглядывая на черную как смоль шевелюру парня. — Рыжье люблю, — снова усмехнулся тот, показывая ровные белые зубы. Быстро оглядевшись, я прикинул расстановку сил. Спереди Рыжий, с левого боку подходил один из карманников, сзади, играя финкой в левой руке, плотный парень моих лет. Вот он был рыжим. «Рыжий явно левша, не очень хорошо, но и сложного ничего нет, карманник больше для понта играет ножичком, неумеха… А вот это плохо», — подумал я, заметив, как главарь откинул полу пиджака и достал наган. Пришлось действовать мгновенно. Стоял я в четырех метрах от него, поэтому, когда он демонстративно медленно достал револьвер, метнулся вперед и пробил ему прямой в кадык сложенными пальцами. Удар назывался «копье». Этот не жилец, поэтому, развернувшись — наган мне был не нужен — я шагнул к рыжему. Глухо выругавшись, тот очертил ножом перед собой широкий полукруг и встал в защитную стойку. — Тоха, подходи к нему с боку, — велел он мелкому. — Ага, — опасливо посматривая на меня, карманник стал медленно обходить меня. Кроме ножа у того в пальцах другой руки был зажат обломок опасной бритвы. Рабочий инструмент, можно сказать. Медлить было нельзя, поэтому я атаковал рыжего. Отбив довольно ловкий выпад, нанес лбом мощный удар в переносицу, от которого противник поплыл. Карманник, надо отдать ему должное, несмотря на явный испуг, бросился в атаку, выставив вперед нож, поэтому налетел на прямой удар моей левой ноги и упал, судорожно закашлявшись. Ударом в висок вырубив рыжего, я подошел к скулившему мелкому и ногой откинул нож и обломок бритвы, после чего прямым в лоб погасил сознание карманника. Дальше начался сбор трофеев. Первым делом я подобрал оружие. Наган меня разочаровал. Нет, он оказался вполне новым и рабочим, хоть и не чищенным, но проблемой было то, что патронов к нему не имелось. Ни в карманах убитого, ни в барабане. Короче, грозная, но игрушка. А вот с ножами был даже перебор. Пять штук. Тесак с тридцатисантиметровым лезвием отправился в сидор. Туда же — две финки и один складной ножик. Другой складник, получше, я убрал в карман. Потом, охлопав тела, собрал другие трофеи. Помимо шести бумажников нашлась еще отдельная пачка денег и около десяти рублей мелочью. Кроме этого, я стянул с Рыжего и сапоги. Были они отличные, командирские, яловые. Более того, у главаря оказался один со мной размер, сорок второй разношенный. Быстро собрав все бумажные деньги, я пересчитал получившуюся пачку. Сто семьдесят шесть рублей. С мелочью вышло сто восемьдесят три рубля восемнадцать копеек. Это еще не считая трех резервных рублей, что у меня остались после покупок. Посмотрев на пачку в своих руках, я решил закупиться по максимуму, все равно скоро они не понадобятся. Связав двух карманников, чтобы они не сразу смогли освободиться, я протер бумажники от пальчиков и, закинув потяжелевший сидор на плечо, направился обратно к базару. * * * — Что-то еще хотите купить, товарищ? — спросил тот же продавец, у которого я приобрел сапоги и сидор. На новенькие сапоги он посмотрел с интересом, не более. — Да, я себе вот купил другие, получше, хотелось бы вернуть вам обратно эти сапоги. — Пять рублей, — быстро сказал продавец. — Что?! Да я их у вас за двадцать купил, — возмутился я, с удовольствием приступая к торговле. Через двадцать минут, отдав сапоги за шесть рублей, осмотрелся и тихо произнес: — Я еще хочу переодеться. Вон те синие командирские галифе, что у вас под прилавком, почем? Я особо не торопился, за час купил синие командирские галифе и зеленую, тоже командирскую, из хорошего материала гимнастерку с уже подшитым белоснежным подворотничком. Все это было ношеным, но почему-то открыто не продавалось, только из-под прилавка. Видимо, был запрет на продажу военной формы и амуниции. Но продавец, поняв, что я серьезный клиент, не только помог мне переодеться, но и показал на старичка, что сидел через шесть прилавков, сообщив, что тот поможет с амуницией. Тут многие мужчины носили полувоенную одежду, это внимания не привлекало. Кроме формы я купил шелковое белье, рубаху и кальсоны. У продавца были только из обычного материала. Но подумав, как мне все это натирать будет, я договорился о шелковом, причем новеньком белье. Тоже из-под прилавка, новенькое, но дорогое. Сзади была небольшая примерочная, там я и переоделся, даже новенький командирский ремень со звездой на пряжке, купленный у соседа-продавца, пришелся впору. Согнав складки гимнастерки за спину, я притопнул сапогами, провел рукой по галифе и вышел из примерочной. — Вот. Сразу другой вид. И выправка, и форма выдает командира. Кем служили? — спросил продавец. — Пулеметчиком был. — Тогда вам эту фуражку, тут с пехотным околышком. Как и гимнастерка, фуражка не имела воинских знаков, хотя на околыше был выгоревший след от звезды. Примерив ее, я отрицательно мотнул головой, возвращая — мала. А вот другая, та, что поновее на вид, пришлась впору. Продав старую одежду за три рубля, купил метровый кусок чистого холста и, спросив у продавца ножницы, разрезал его на два квадрата. Будет теперь, куда завернуть еду и оружие. Также взял запасные портянки. За все уплатил пятьдесят девять рублей, хотя до торгов просили семьдесят. Пройдясь по базару, осторожно подошел к нужному старичку, что продавал воинскую справу — ложки, котелки, фляги, ремни, ножи и принадлежности для чистки оружия. Хотя на прилавке всего этого не было, старичок для вида продавал ремкомплекты для швейных машинок, нитки и всякую дребедень. — Добрый день, я от Семена, — подбородком указал на продавца, что торговал одеждой. — Что вы хотели? После того как я объяснил, старик пропустил меня за прилавок, показать, что было сложено в сумках и на полке, скрытой от покупательских взглядов — вдруг там стукач ментовский есть. Я уже понял, что все это продавалось незаконно. У него я задержался, рассматривая ассортимент. — Что именно интересует? — спросил дед. — Хм. Эти наплечные ремни к моему ремню подойдут? — Да, конечно. Вот тут система крепления. Видите? Двойной прошив. — Хорошо. Беру. Также мне нужна фляга, кружка, ложка, вилка, походный котелок и пошивочный инструмент. Это котелок? — Да, все новенькое, сын привез. — Показывайте. Это прибор для бритья? — пощупав щетину на лице, спросил я и ткнул пальцем в небольшой кошель. — Там все? Тогда и его тоже. Дед из-под прилавка достал зеленый прямоугольный предмет. Откинув крышку, показал, что это. Этот котелок напоминал тот, что был у нас в армии, цеплялся он к поясу, был литра на два с половиной. Сверху крышка, которую можно использовать как тарелку для второго. Напоминал современный, привычный мне, но немного другой формы. Внутрь котелка легко уместились и кружка, и ложка. Туда же я отправил кулек с солью. Убрал все в сидор, набив его до отказа, и расплатился с дедом (двадцать рублей — блин, дорого!), закинул сидор на плечо и зашагал к вокзалу. Обед уже прошел, был час дня, так что можно подкрепиться в привокзальном ресторане и протянуть время до отхода поезда. При выходе на привокзальную площадь я едва не столкнулся с рыжим, который, отсвечивая лиловым пятном на скуле и начавшими заплывать глазами, пронесся куда-то в сторону рынка. На меня он даже не посмотрел. На площади было много военных, десятка три точно. Плотно пообедав в привокзальном буфете (хотя на мой взгляд, два с половиной рубля все же многовато), я прошел через здание вокзала и, найдя свободное место на одной из лавок, стал ожидать прибытия поезда. Я знал, что он будет стоять на втором пути. Поглядывая на большие вокзальные часы, думал о том, что надо бы купить наручные, но никуда идти не хотелось. Ворье наверняка своих уже на ноги поставило, ищет, кто их предводителя убил и на бабки опустил. Ничего, прибуду в Москву, куплю билет до Киева и, если будет время, добуду часы. Пригревшись под солнцем, я через часок услышал шум приближающего состава. Сбив фуражку с носа на затылок, потянулся, выпрямил ноги и широко зевнул, хотя спать не хотелось. Пшикая паром из-под колес, паровоз протащил состав и, поскрипывая тормозами, подогнал его к перрону. — Похоже, мой, — пробормотал я. — Не только твой, и наш тоже, — хмыкнул кто-то рядом. Повернув голову, я увидел рядом на скамейке двух лейтенантов с танками в петлицах. «Точно, в Казани же танковое училище. Похоже, оперившаяся молодежь вылетела из своего гнезда». — В Москву? — спросил я. — Пересадка у нас там, — кивнул один из лейтенантов. — Лейтенант Григорьев. Александр. — Виталий Мишин, лейтенант запаса, — последнее я добавил, чтобы пояснить отсутствие знаков различия. Таких в запасе за все пребывание на вокзале я видел двоих. Один — командир вроде меня, другой, похоже, из сержантского состава. — Руслан Ибатуллин, — протянул руку второй. — Ну что, идем? — спросил Григорьев. — Он тут стоять будет с полчаса, так что успеем, — ответил я. Продираться сквозь выходящих пассажиров мне не хотелось. — Минут через десять можно идти устраиваться, поспокойней будет. — А вы кем были? — спросил Григорьев. — Командир пулеметного взвода. Я сам не знаю, почему представился командиром пулеметчиков, хотя думаю, просто так, от балды, благо в этом оружии немного понимаю. Даже читал очерк о боевом применении во время финской войны пулеметов «максим».