— Открывай! Надо отдать Лосю должное. Он не стал даже прикасаться к бумагам, понимая, что они, не представляя для него ни малейшей ценности, для фирмачей могут оказаться гораздо важнее отнятых у них денег и вещей. Если забрать или уничтожить бумаги, поиск налетчиков будет вестись куда настойчивее. Поэтому Лось оставил документы на месте, хотя его так и подмывало устроить из них маленький костер. Чтобы знали, буржуи! Нервишки у Лося и его дружков оказались слабенькими, подчистую обобрать всех фирмачей им не удалось. И когда они скрылись, обрезав провода стационарных телефонов, один из мужчин достал мобильник и позвонил в милицию. Сгоряча он преувеличил масштабы события, и вскоре к зданию подкатило сразу несколько машин с вооруженными до зубов бойцами. Подкатило сразу же за японским внедорожником с людьми Черепа. Они хотели дождаться хозяина фирмы и доходчиво объяснить ему, что не стоит лезть в чужой бизнес, поскольку в мире множество других занятий, а жизнь у человека всего одна. Спецназовцы грамотно окружили внедорожник, заставили пассажиров выйти из машины и устроили тотальный шмон, в ходе которого изъяли несколько единиц огнестрельного и холодного оружия. Хуже того. На очной ставке кто-то указал на одного из боевиков как на участника ограбления. За компанию в кутузку отправили и всех остальных пассажиров «японца». Черепу потом с большим трудом удалось отмазать своих ребят. Но это был единственный прокол за все время. Причем, как думал Череп, Тумасов прибегал к его услугам лишь в крайнем случае, если возникал цейтнот или бизнесмен оказывался упрям и чист, как ангел. В остальных ситуациях подключался бюрократический резерв. Прикормленные Ильей Фридриховичем чиновники всей мощью обрушивались на строптивого предпринимателя. Бесконечные проверки, крупные штрафы, проволочки с оформлением документов ставили на колени практически любого человека. И очередной конкурент Тумасова навсегда исчезал с горизонта Ильи Фридриховича. Но с Бушуевым вышел особый случай. Некого проверять, некого штрафовать. Все активы находятся вне досягаемости отечественного чиновника, который бы и рад услужить щедрому дорожнику, да ручонки коротки. Вот и пришлось задействовать Черепа. Глава 33 Дверь открыла соседка. Рублев мысленно чертыхнулся. Он надеялся, что это будет сосед. Борис протянул женщине книжки. — Спасибо, они помогли мне скоротать время, — сказал он, покривив душой. — Вы совсем поправились, Борис Иванович? — спросила та. — Да, я уже абсолютно здоров, чувствую себя отлично. — Рада слышать. Понравилась вам Сивашова? Рублев еще раз мысленно чертыхнулся. Рыболовам хорошо знакомо понятие «зацеп», когда крючок цепляется за водоросли или лежащую на дне корягу. Если до места зацепа невозможно добраться, дело чаще всего заканчивается потерей оснастки. Да и если все проходит благополучно, теряется темп рыбалки и порой надо менять место, так как поднятый шум пугает рыбу. У Бориса тоже наклевывался зацеп — языками. Он попытался отделаться общими фразами: — Нормальные книжки. В больном состоянии читать можно. Соседка посмотрела на Бориса, как на человека, потерянного для общества: — Почему же только в больном? Я, как только выходит новая Симочкина книжка, сразу бегу в магазин. У меня уже есть два томика с ее автографами. А вы читали ее последний шедевр «Проктолог для Дюймовочки»? — Это по мотивам сказок Андерсена? — наивно поинтересовался Комбат, представив, как здоровенный, плохо выбритый мужик, вооружившись известным инструментом, подступает к созданию ростом 2,54 сантиметра. — Судьба Дюймовочки в наше время? — Да нет там ни Андерсена, ни Дюймовочки. Просто название такое. — А проктолог есть? — не унимался Борис. Соседка задумалась. — Нет, проктолога тоже нет, — твердо сказала она. — А кто же тогда есть? — Рублев постарался интонацией выразить максимум сарказма. А надо было вообще не спрашивать, поскольку соседка тут же начала излагать сюжет книжки. Борис в это время старался думать о чем-то глубоко личном, поскольку новый шедевр Сивашовой даже в кратком изложении соседки мог снова уложить его на больничную койку. Хорошо, что существует мужская взаимовыручка. В дверях нарисовался сосед. — Привет, Иваныч! — Здорово! — Извини, но вынужден прервать ваш задушевный разговор. Там на плите скоро весь суп выкипит, дети голодными останутся. Соседка, тяжко вздохнув, скрылась в квартире. — Она пыталась найти в твоем лице благодарного слушателя? — поинтересовался сосед. — И не говори. — Тогда не буду тебя задерживать. А то ей работы на кухне на пять минут. Того и гляди вернется. Комбат развернулся к лестничному маршу и взглянул на часы. Хотя по большому счету спешить майору в отставке было некуда. Его жизнь после службы разбилась на отрезки: одни — короткие и стремительные, другие — тягучие и размеренные. Сейчас бесконечно долго тянулся отрезок покоя и скуки. Рублев вышел на улицу, спустился в подземный переход. Там рядом с продавцами всевозможных ненужных товаров он увидел новое лицо — мужчину в потерханной гимнастерке, на которой висели медали. Рядом находилась картонка с художественно выполненным текстом, умолявшим раскошелиться на операцию инвалиду афганской войны. Комбат присмотрелся. Медали были настоящие. И все же участие мужчины в боевых действиях вызывало у Рублева большие сомнения. Заметив повышенный интерес к собственной персоне, «афганец» заметно оживился: — Подайте бывшему сержанту десантно-штурмового батальона, потерявшему ногу под Кандагаром. Бориса слегка позабавило такое совпадение, поскольку он сам в Афганистане командовал десантно-штурмовым батальоном. Рублев приблизился к инвалиду: — Говоришь, под Кандагаром ногу потерял? А до этого где воевал? — Возле Кабула, — кажется, попрошайка знал только два афганских города. — В десантно-штурмовом батальоне? — Да. Год крошил духов, пока не расстался с ногой при артобстреле. Теперь Комбат был абсолютно уверен, что инвалид лжет. Десантно-штурмовой батальон — мобильная часть, которую регулярно перебрасывают в самые горячие точки боевых действий. Попрошайка оказался глуп и ленив. Он не дал себе труда выучить названия хотя бы десятка афганских населенных пунктов. А еще он мог минутку подумать и сообразить, что лишь тыловик мог за год только однажды сменить место дислокации. Хотя вряд ли тыловику стали бы щедро подавать. — А в каком именно батальоне ты служил? — вкрадчиво поинтересовался Комбат. Все же инвалид учуял подвох и попытался выкрутиться из щекотливого положения: — Извините, но это до сих пор секретная информация. Если бы вы знали, что такое десантно-штурмовой батальон… — Я, в отличие от тебя, прекрасно это знаю. Сам командовал десантно-штурмовым батальоном, причем именно в Афгане. А вот кто ты такой на самом деле? И откуда у тебя настоящие медали? И настолько убедителен, требователен был тон Рублева, что инвалид, возможно неожиданно для самого себя, выложил все как на духу. Да, об Афганистане он знал только понаслышке, так как большую часть жизни провел в маленьком российском городке. Был инвалид хорошим работником, из тех, кому по плечу любое дело. Но в том-то и беда таких людей, что они чувствуют в себе большие способности, а действительность втаптывает их в грязь, не открывает перед ними настоящих перспектив. Тут, кроме способностей, надо иметь решительность, готовность резко изменить жизнь, уехать туда, где твои таланты оценят по достоинству. Инвалиду (впрочем, тогда он еще не был инвалидом) решительности не хватило. А какие возможности у человека в российской глубинке, будь он хоть Кулибиным и Эдисоном в одном лице? Мужчина, как водится, запил. И однажды, укушавшись самогонкой до состояния полной невменяемости, принялся что-то мастерить. Он сам не помнил, что именно. Кажется, пирамиду по образу и подобию Хеопсовой. Только из дерева. У людей, заливших алкоголем мозги, возникают самые причудливые фантазии. Но дело не в пирамиде. Спьяну инвалид маханул себе топором по ноге. Да так, что кровь хлынула ручьем. Рядом оказались люди, они наложили жгут, остановивший кровотечение. Этим дело и ограничилось, ехать в больницу мужчина категорически отказался. Но пришлось. Когда пошло сильное нагноение и только ампутация могла предотвратить общее заражение крови. Несколько месяцев промаявшись без ноги, мужчина решил установить себе протез. Врачи сказали, что сделать это лучше всего в Москве. В наследство от умерших родителей инвалиду достался дом, который он не успел пропить, зарабатывая на еду и выпивку благодаря своим золотым рукам. Более того. Мужчина дом сдавал, а деньги откладывал, сам не зная на что. То ли на лечение от алкоголизма, то ли на кардинальное изменение собственной жизни. Они пригодились ему для московской поездки. Но в Первопрестольной судьба вновь повернулась к нему конкретным местом. После визита к докторам инвалид оказался в поле зрения бандитов, паразитировавших на человеческих увечьях. Как ни кощунственно это звучит, в Москве орудовало несколько шаек, контролировавших нищенство и попрошайничество. У них даже произошло своеобразное разделение сфер влияния. Одни держали в узде обычных нищих, другие — инвалидов. Вместо протеза мужчина получил несколько медалей и конкретные места, где он вытягивал деньги у сердобольных прохожих. Большую часть выручки забирали хозяева инвалида, оставляя ему только на еду и спиртное. — Да ничего, у меня руки золотые, не век буду сидеть в попрошайках. Меня обещали продать братве, которая клепает типа разные фирмовые вещички, — вдруг до конца разоткровенничался инвалид. А Комбат удивился оптимизму русского человека. Мужчина лишился ноги, угодил в руки подонков, а ему для счастья, кроме бутылки водки, нужна самая малость — дать капельку простора собственному творчеству. Глава 34 Пока родители Николая плескались в океане, Тумасов-младший использовал освободившуюся квартиру на полную катушку. Сначала все проходило довольно скромно, молодой человек коротал время с приятелем и двумя подружками. Огромная квартира позволяла при необходимости затеряться в ее недрах и заниматься сексом без риска быть потревоженным. А если возникало желание, маленькая компания собиралась в просторной гостиной. Все изменилось, когда наступили выходные. Николай решил оттянуться по-взрослому. Это было его ошибкой. В квартиру набились какие-то подозрительные личности. Николай баловался хорошим вином — гости наволокли виски и обычной водки; он избегал сигарет — в компании дым стоял коромыслом, распространявший запах не только никотина. Когда встревожившийся Коля оторвался от своей подружки и начал обход квартиры, она слегка напоминала притон наркоманов. Хотя люди, которых он застал в гостиной, выглядели довольно прилично. Четыре молодых человека были хорошо одеты, а три девицы, хотя и не производили впечатления скрытого в них глубокого интеллекта, даже радовали взгляд. Но компания потеряла всякий интерес к стоявшему рядом столу, уставленному закуской и бутылками с алкоголем. Они увлеченно дымили сигаретами с «травкой» и созерцали импортную порнушку по стоявшему в нише жидкокристаллическому «Филипсу». Появление в дверном проеме хозяина квартиры было встречено с интересом и доброжелательностью. Кажется, не все гости знали Николая, так же как и он впервые видел добрую половину собравшихся. Один из парней в распахнутой на груди джинсовой рубашке налил стопку «Абсолюта» и протянул вошедшему. — Спасибо, мне пока хватит, — Николай жестом руки отвел протянутое спиртное и обратился к своему знакомому: — Женя, выйди на секундочку. Две девушки не отрывали глаз от телевизора. События на экране интересовали их куда больше, чем визит Тумасова-младшего. Зато третья, маленькая, худенькая, с кукольным лицом, которой Николай дал бы лет шестнадцать, категорически замотала головой и заплетающимся языком сказала: — Нет, никуда Женя не пойдет! Мы с ним даже трахнуться не успели толком. Влез какой-то козел и весь кайф обломал. Приходи завтра, когда я высосу из него все соки. — Ты, оказывается, вампирша, — обратился молодой человек к своей подружке. — А ты не знал! Только не спеши вбивать в меня осиновый кол, я еще тебе пригожусь. И пошли своего дружка далеко и надолго, а то я обижусь. Тумасов все же сумел вытащить приятеля из комнаты. — Вы че, совсем обалдели! — звенящим шепотом принялся выговаривать он Жене. — Мои родичи вообще не курят, а вы надымили «травой» так, что неделю будешь выветривать. И малолетку привели. Это же вообще подсудное дело. — Стоп, стоп! — остановил Женя приятеля. — Если хочешь знать, мне самому восемнадцать исполнится только через два месяца. А про наркоту ты ни слова не сказал. Если бы мы были в курсе, хрен бы кто сюда пошел. Да ты загляни в другие комнаты. Думаешь, там как-то иначе? Николай заглянул. Увиденное моментально испарило остатки хорошего настроения. Вот и устроил вечеринку. Людей набилось вдвое больше ожидаемого. Гости обсели все комнаты, кроме родительской спальни и закрытого отцовского кабинета. Еще в одном месте активно дымили «травкой». И опять это были малознакомые Николаю люди. Хотя и от своих можно ожидать сюрпризов. Коля и не подозревал, что Женька увлекся легкими наркотиками. Откровенно говоря, Тумасову-младшему было по барабану, чем занимаются его гости. Его пугала реакция матери. Она прощала сыну лень и другие маленькие слабости, но крайне ревностно относилась к его здоровью. Даже курение могло повлечь жесткие санкции. Что уж говорить о наркотиках! Про отца Николаю вообще было страшно даже вспоминать. Сын пока не узнал родительского гнева, но чувствовал, что он может быть ужасен. Поэтому Николай мигом забыл о своем намерении растянуть тусовку до конца выходных. За двое суток гости так надымят, что год будешь проветривать. Утром, когда народ опохмелился, он пустил слух о скором приезде родителей. Большая часть тусовщиков немедленно испарилась. Остальные еще маленько поколбасились, доводя себя до нужного градуса, и тоже смотались. Остался только лучший приятель, вместе с которым Николай принялся наводить марафет. Устранение следов многолюдного сборища оказалось трудным делом, особенно для людей, смутно знакомых с уборкой квартир. Успешное завершение работы друзья отметили очередной бутылочкой вина. — Не, блин, тусоваться надо в клубе, где за тобой все уберут и поставят на место. А пустая квартира лучше всего годится для секса с красивой девочкой, — заключил Николай, медленно потягивая вино. — Абсолютно верно. Нет ничего хуже, чем за другими людьми дерьмо разгребать, — сделал приятель вывод из свежего опыта. В общем, приезд родителей вызывал у Николая серьезные опасения. Однако беда пришла, откуда не ждали. Состояние квартиры не вызвало нареканий, но зато отца будто подменили. Он круто взялся за сына. Илью Фридриховича подтолкнул к этому разговор с женой. На пляже ему вдруг стали лезть в голову разные глупые мысли. Вроде того, что старость не за горами, а что он успел сделать в этой жизни? Казалось бы, многое. Заработал кучу денег, объездил белый свет, спал с роскошными женщинами, недоступными среднестатистическому россиянину. Не считая того, что родил сына, построил дом и когда-то давным-давно посадил дерево. Но все это показалось ему вдруг мелочным, едва заслуживающим внимания. Тумасов представил надвигающуюся старость и самых близких ему людей, которыми, несомненно, являлись сын с женой. Будут ли они искренне заботиться о нем или только из-за денег? С женой все довольно сложно. Сейчас она его ненавидит, но когда-то очень сильно любила, и у Ильи Фридриховича создавалось впечатление, что, вопреки утверждению о невозможности войти в одну и ту же реку, былые чувства супруги могут вернуться, надо только очень постараться.