— А чего он был настолько нерасторопен, чтобы не учесть денег при заключении сделки? — возразил Игорь. А Андрей, усмехаясь, добавил: — Как говорится, среди людей хайлом не щелкай! Рассмеялись в три голоса. Да, очень это приятно было — понять, что денег будет не просто больше, чем ожидалось, но еще и сразу, а не через три месяца, как предварительно договорились с Шелепиным. — Ну, так, значит, мы просим, чтобы устроили показательные выступления возле… — Игорь задумался. Андрей подсказал: — «Цезаря и Клеопатры» — так у них самый большой магазин называется. Игорь подхватил: — Вот-вот, они устраивают большой шум возле этого магазина. Внимание всех наших потенциальных противников приковано именно туда. А мы тем временем не спим в шапку. Врываемся в «Корону», быстренько вырубаем охрану, забираем то, что отныне наше по законам экспроприации. Дальнейшее совещание было целиком посвящено уточнению деталей плана. Наконец итоговая «болванка» операции была утверждена. Игорь отправился на разговор с Осиповым. Григорий выслушал Мотина и восхищенно покачал головой: — Ну, вы даете! Я как-то и не ожидал подобного расклада. Но думаю, что нет ничего неосуществимого. Вам как, понадобится настоящая бомба или достаточно хорошей шутихи? — Нет, шутихой тут не обойтись никак, — покачал головой Игорь. — Слишком быстро будет раскрыта, так сказать, суть дела! Потому взрывайте что-то серьезное. Осипов нахмурился: — Если нас накроют — тут уж отчетливо запахнет терроризмом! — Ну, если кого-то на этой операции и накроют, то это нас, а не вас, — возразил Мотин. — Хм… А что, вам есть резон молчать? Чтобы самим попасть под эту статью? — Ой, ну хорошо! Тогда давайте вы нам подскажете, как сделать, чтобы через три минуты после нашего входа в «Корону» туда не нагрянули менты и не оказалось, что мы дадим показания против вас. Понимаете? Есть два расклада. При одном нас почти наверняка не возьмут. При другом берут стопроцентно. Ну, подумайте… Осипов вздохнул. Игорь убедил его, придется теперь прокручивать еще и эту часть плана. Осипов прикинул, не найдется ли у него в приятелях каких-нибудь сорвиголов, которые занимаются «городским партизанством». Их не жалко — все равно бесперспективные. — Ладно, — сказал Григорий, — будет вам взрыв. Только вы уточните, во сколько и в какой день. Ну, а за нами не заржавеет. — Хорошо, обязательно скажу. Буквально завтра. Мотин попрощался и ушел. А Григорий, порывшись в недрах пухлой записной книжки, выкопал нужный номер. Набрав его, он пригласил к телефону Геру. Через несколько секунд ему ответил неровный молодой голос. — Это Осипов, Гера. Надо поговорить. — Вот черт, — проворчали на другом конце трубки. И назвали место и время. Получалось, что Гера ждет Осипова уже через два часа. И не поинтересовался тем, занят ли Григорий. Хотя как раз этому Осипов не удивлялся. Его тезка, звавший себя по-другому, не признавал иного обращения с «чертовыми богачами». А вот сам Гера Блохин был типичным бессребреником и заядлым леваком. Он был помешан на учении Маркса и Ленина, а настольной книгой для Геры служил «Учебник городской герильи» Карлоса Маригеллы. Гера руководил небольшой группой молодых людей, недовольных существующим положением дел в стране и собирающихся менять это положение самым радикальным методом — революцией. Все эти «борцы за справедливость», включая и самого Геру, не обладали ни достаточными средствами, ни харизмой, ни, что греха таить, интеллектом для того, чтобы революция в их исполнении стала реальностью. Гонору у них было хоть отбавляй, а вот остальное… Гера однажды решил наехать на Шелепина. Он решил пощипать одну из букмекерских контор Эдуарда Иннокентьевича, отобрать выручку. Типа пополнить отощавшую партийную казну. На самом деле — обеспечить себя средствами на закупку марихуаны и бухла. Налет у них удался, но вот уйти не сумели. И были накрыты прямо в том притоне, что громко назывался «конспиративной квартирой». Руководил операцией захвата лично Осипов. По ходу ему пришла в голову очень неожиданная идея. Он проконсультировался с Шелепиным, тот разрешил, и Осипов, вместо того чтобы без особых затей похоронить ретивую молодежь, взял ее на поводок. И связал обещанием сделать для него что-то полезное. Один раз и бесплатно. А потом — черт с ними. Пусть воюют дальше, пока их не накроет кто-нибудь менее гуманный. Они встретились на смотровой площадке на Воробьевых горах. Сошлись, поздоровались, не подавая друг другу руки. Они выглядели очень странно. Одетый в дорогой костюм, сияющий начищенными ботинками, стриженый Григорий и Гера — в своих неизменных рваных джинсах неопределенного цвета, поцарапанных «гриндерах», футболке с изображением автомата Калашникова и сальными патлами до плеч. Сочетание, мягко говоря, странное. — Что надо? — сурово начал Гера. Осипов достал сигареты, вытащил одну, протянул пачку Блохину. Тот, не чинясь, вытащил три. Одну раскурил немедленно, вторую и третью уложил за уши. Выглядеть он стал — ну полный отпад. Но молодого революционера очень слабо волновало, что у него с внешностью. — Надо устроить небольшой взрыв. Гера удивленно вскинул брови: — Ни фига себе! Вы что, профиль меняете? Переходите на международный терроризм? — Это, извини, не твое дело. Твое дело — просто взорвать бомбу в то время и в том месте, где мы скажем. Гера покачал головой: — Блин, вы что-то совсем оборзели! Это же не просто так — взять и рвануть. — Как раз так и придется, — отрезал Осипов. — Ну, да ты не переживай сильно. Этот взрыв — как раз по вашей части. Вы же все боретесь за равенство и смерть богатых? — Ну! — насторожился Блохин. Осипов сказал: — Взрывать бомбу придется возле ювелирного магазина «Цезарь и Клеопатра». Гера мгновенно оживился. Он алчными глазами пробуравил Осипова и спросил: — А почему взрыв? Может, мы попробуем оттуда что-то уволочь? Григорий хотел было возразить, но не стал. А ведь так будет получше. Уж насколько хорошо сыграет роль отвлекающего маневра взрывное устройство, настолько будет лучше вот такая бездарная попытка ограбления. А в том, что попытка будет именно бездарной, он не сомневался, помня, насколько просто было сцапать Геру и его партизан в прошлый раз. Сразу после разговора с Блохиным Осипов нашел Игоря. — Кажется, ваш план со взрывом можно модернизировать. — В смысле? Что следует понимать под модернизацией? — Я тут немного поковырялся по старым связям. Короче, вместо взрыва будет фальшивая попытка ограбления. Мотин вытаращил глаза. Осипов рассказал о Гере. Игорь грустно засмеялся: — Вот так всегда — старые алчные негодяи используют молодых идеалистов. Их же там положат всех к чертовой матери! — Судя по всему, так и будет, — невозмутимо ответил Осипов. — А ты что, намерен испытывать по этому поводу угрызения совести? — Нисколько! — ответил Игорь. — Идиоты не должны засорять генофонд. * * * Коттедж горел. По двору метались перепуганные, вопящие люди в дорогой одежде, а между ними мельтешили фигуры в рванье, размахивающие дубинами, матерящиеся, готовые рвать это перепуганное стадо на куски. Время от времени так и случалось — кого-то сшибали с ног, начинали избивать, не обращая внимания на гнусавые вопли о пощаде. Бомжам даже не пытались оказывать сопротивление. Это было нормально — люди, взобравшиеся на самую верхушку жизни, становятся тепличными растениями. Они забывают, что такое выживать. И сейчас за это пришлось платить. Приехавшая милиция сгрудилась в воротах, не сразу разобравшись, кого ловить, а кого спасать. Наконец решительный капитан, руководивший людьми в серой форме, скомандовал: — Всех строим! Потом разберемся, кто прав, кто виноват! Прежде чем дать команду наступать, капитан поднес к губам мегафон и прокричал: — Всем стоять! Кое-кто остановился, но основная масса продолжала свое метание. Ну еще бы: попробуй вот так, с одного возгласа остановить апофеоз классовой ненависти, творившийся во дворе пылающего коттеджа. Да, это было именно столкновение двух разных полюсов общества. Одного — рафинированного, изнеженного, не привычного к драке и непосредственному контакту со своим врагом. Эти люди, хоть и не были паиньками, все-таки привыкли решать проблемы чужими руками. С другой стороны были те, для кого уже давно потеряло смысл слово «уют», кто умел и мог схватиться с противником хоть даже зубами, кто относился к жизни как к очень агрессивной среде. Капитан взмахнул рукой, и началось усмирение. Ментов приехало не то чтобы очень много. Пожалуй, будь тут все более организованно, их могли бы затоптать и разорвать. Но хаос сыграл на руку стражам порядка. Опытным взглядом намечая себе цели, менты нападали, наносили удары, валили выбранную цель на землю, волокли к автобусу. Одного из бомжей, слишком уж активно махавшего ножкой от стола, сшибли с ног втроем. Дубинки с глухим уханьем прошлись по дергающемуся телу. Бомж взвизгнул и затих. Ему не повезло — он оказался еще одним из тех, кого занесут на этом погроме в список погибших. Мало-помалу побоище затихало. И как раз в этот момент к воротам подъехал джип «лексус», сопровождаемый двумя машинами с тонированными стеклами. Из джипа наружу выбрался высокий пожилой человек. Он был бледным какой-то нездоровой бледностью, лысая голова бугрилась выступами и вмятинами. Будто бы этот череп, прежде чем сделать вместилищем для мозгов, использовали как насадку к паровому молоту. Из-под тяжелых надбровных дуг смотрели блеклые от возраста глаза. Это был Смотрящий. Следом за ним из джипа выкатился толстячок с портфелем, а с переднего сиденья вылез молодой некрасивый дядька с восточным лицом, голова которого была обмотана платком. Этот платок личный охранник Смотрящего не снимал никогда.