Марина часто выдумывала несуществующих героев-любовников, и ее звонку о широкоплечем красавце лет тридцати пяти он не придал особого значения. Возможно, давила на ревность, хотела выклянчить очередную курточку или сапоги к новому весеннему сезону. Но сразу после нее позвонила Света, и тоже с рассказом о могучем богатыре военного склада. Сравнив описания ищущих его мужчин, доктор Зернов понял, что речь идет о разных людях. Но, коль выправкой они похожи, — действует одна команда. И бывшая жена, и нынешняя любовница ясно поняли, кого ищут. Но цель поисков, похоже, никак не связывалась с его последней удачей. Пока никто, ни одна живая душа не помешала ему работать с Наденькой. Кирилл обосновался в подмосковном Зеленограде, в аккуратном частном домишке на окраине. Там заинтересованная спонсорша оборудовала и операционную, и реанимационную палату, и маленький физиотерапевтический блок. Дом по соседству пустовал — хозяева переехали в столицу и просто не успевали досматривать провинциальную вотчину. В строении напротив жила нелюбопытная пожилая пара, занятая разведением индоуток и продажей их мяса. Работа, как успел заметить Кирилл, хлопотная, требующая времени и усердия. Так что приглядываться к нему было некому. Подумаешь, часто наезжающий москвич — таких полгорода. Выходит из машины со спортивной сумкой через плечо, садится с той же ношей… Банально. В этой неприметной сумке Кирилл возил «экспериментальный материал» — иногда собак, иногда поросят. Младенца однажды добыл, но мальчишка не пережил операции, умер на столе. Все отработанные тела доктор Зернов сжигал в обычной печке, а потом закапывал остатки под раскидистыми грушами. В том, что рано или поздно придется утилизировать большое тело, Кирилл не сомневался. Сейчас в разработке были две красивые идеи: одна состояла в том, чтобы рассекать мягкие ткани щеки полностью и закреплять под разными углами в области височной кости. Другая — расслаивать эти же поверхности и наносить шрамы или сквозные отверстия прямо на операционное поле. Это было гораздо труднее технически, травматичней и опасней, но заказчице нравилось больше. Не с первого и даже не со второго раза удастся выходить десятилетнего мальчика или девочку, если две трети внутренних слизистых головы окажутся во взаимодействии с атмосферным воздухом. Как пойдет заживление на фоне интенсивного роста костей и тканей, бушующих гормональных бурь взрослеющего организма? Моложе взять — не дорастет до нужного возраста к две тысячи четырнадцатому. Старше — трудно поймать и, главное, содержать. К тому же, если человеку пятнадцать — семнадцать лет, личность уже сформирована, подавить ее без специального воздействия сложно. Психотерапевта они со Светланой не оговаривали. Сам он не специалист: разозлить сумеет, но убедить в прелести приобретенного уродства — никогда… Поэтому Зеленоград, город науки и техники, — место, выбранное не случайно. Пройдет время, и Света найдет людей, работающих с плазменной установкой, и наймет кого-то из них сжигать трупы. Быстро, чисто, бесследно… Дорого, конечно, но это не его проблемы… Настоящие и бывшие военные сколько угодно могут расспрашивать и Марину и Свету. Ни той, ни другой невыгодно «сдавать» его — каждая фактически соучастница. Одна платит за его эксперименты, другая ассистирует непосредственно у стола. Наденьку знают обе — и то, что девчонке нет и девяти, и то, что она, видимо, имеет тяжелые дефекты психики и интеллекта, и, главное, что ее никто не ищет. Умственно отсталая девочка — идеальная находка для первой серии экспериментов. Все, что он планировал, пробовал, искал, на ней, тьфу-тьфу-тьфу, получилось. Редкое лицо — хорошо развитая мимическая мускулатура, здоровая эластичная кожа, неприхотливый желудочно-кишечный тракт и полное неосознание собственного образа в зеркале. Плохо, что нет второй такой же в качестве контрольного образца. Спокойно провела пять послеоперационных дней в постели, вообще не вставая, — мочевой пузырь выдержал присутствие катетера без серьезных осложнений. Быстро научилась пить через трубочку соки, бульоны, жидкие каши. Не боялась заживляющих мазей, ультрафиолетовых ламп. Животное не вело бы себя правильней и удобней. Первый пациент, вселивший надежду на то, что проект будет успешным. Выжившая надежда, Наденька. Хотя, она так и не сумела объяснить, как ее зовут, откуда она пришла или приехала в Зеленоград, что делала поздно ночью неподалеку от автозаправочной станции. Одно ясно — людей девочка не боялась, в легковом автомобиле ей ездить приходилось, пользоваться туалетом она умела. На ней не было никаких особых примет — операционных рубцов и шрамов, необычных по форме или размеру родимых пятен. Не было даже характерной для умственной отсталости асимметрии лица и тела. Разве что неестественно узкий лоб и вытянутый кверху затылок, слегка нависающие верхние веки и грубоватые для ребенка носогубные складки. И на этой неумной голове отличная прическа, очень короткая и весьма стильная — так стригут мастера в хороших парикмахерских. Одежда аккуратная, домашняя, только сильно заношенная. Кирилл две недели просто знакомился, привыкал, учился общаться и ждал, что газеты или телевидение объявят розыск ребенка. Тогда бы он нашел способ вернуть пропажу. Но ни через месяц, ни через три ничего не изменилось — никто не искал умственно отсталую девочку лет восьми — десяти, коротко стриженную, с яркими носовыми платочками во всех карманах. За это время Надежда освоилась, прошла полное обследование. Под общим наркозом, чтобы не напугать, Кирилл запломбировал несколько кариозных полостей: важно было предупредить возможные пути развития инфекции. Надя, к счастью, оказалась вялым, нелюбопытным ребенком. Для развлечения ей с лихвой хватало груды разноцветных пластмассовых кубиков и разрезных картонных картинок. То, что нормальный пятилетка складывал за десять минут, у нее занимало неделю внимательного перекладывания, примеривания, сопоставления. Это нехитрое занятие, казалось, не надоест ей никогда. Оставаясь одна, она ни разу не напроказничала, ничего не сломала и не разбила. Она вообще никогда не проявляла инициативы, ждала указаний по любому поводу. Марина не раз замечала, что нашел он Наденьку, очевидно, вскоре после того, как она потерялась. Иначе она бы просто умерла с голоду, не догадавшись попросить еды. Зернов смеялся — голод может разбудить разные дремлющие способности. Не дай им Бог узнать, на что пойдет это дитя в крайних обстоятельствах. Пока она — тупая, покорная тихоня, подарок судьбы. И надо успеть использовать ее мордашку на все сто. Глава 13 После первой большой «переделки» Надя стала похожа на горгулью. Вылежав положенные после операции дни, она, как любое дитя, стала мучиться от недостатка движения, пытаться освободиться от ремней, фиксирующих ее горизонтально-лежачее положение. По очереди Кирилл и Марина присаживали ее на высоких подушках, даже носили на руках по всему дому, стояли с ней у окошка, водили в туалет и помогали справиться с обычными человеческими делишками, которые до операции Наденька легко осуществляла сама, даже ручки не забывала после мыть. Долго держать идеальную пациентку на транквилизаторах не хотелось — это смазало бы картину эксперимента. Но стоило ребенку выйти из состояния полудремы, как он начинал тянуться к беспокоящим его местам, чесаться и хныкать. Вывернутое наружу личико сильно зудело, болело от соприкосновений с постельным бельем, спать на боку не получалось — раны буквально присыхали к подушке, вернее, к покрывающим ее стерильным салфеткам, и утром Марина отмачивала вросшие в кожу куски ткани раствором фурацилина. Не слишком внятная речь стала совсем нечленораздельной. Но все эти мелочи были несущественными в сравнении с достигнутым результатом — абсолютно нечеловеческой внешностью. Страшный оскал, яркие мокнущие поверхности щек, покрытые струпьями и корками… На аккуратном, пропорциональном детском тельце это смотрелось жутко. Голова казалась маской, которую необходимо немедленно снять, чтобы не пугать окружающих. — Ей бы пару переломчиков со смещением, — критически оглядывая результаты работы своего босса, советовала Марина. — Например, правую ножку и левую ручку… Она ведь у нас правша? Помочь себе за столом сможет? Кирилл и сам думал об искусственной дисморфии тела, но это в комплексе с челюстно-лицевым уродством потребовало бы суперопытных сиделок на весь период выхаживания. Идея относительно нетравматичной модификации кистей рук и плечевых зон пришла ему недавно. Не столь радикальных, как предлагала Марина, без переломов костей и операций на суставах. Света заказывала лицо — скоро получит. Пока заказчица даже фотоизображений не видела, хотя сам Пигмалион регулярно фиксировал с помощью цифровой фотокамеры изменения в сторону заживления. Секретные файлы хранил на личном компьютере, спрятав в обычные виртуальные фотоальбомы, защищенные паролем. Вообще-то он как хирург-исследователь существенно повысил квалификацию. И науку мог бы обогатить многими наблюдениями как над людьми, так и над животными. Доктору Зернову так хотелось обещанных Светланой денег, что работал он добросовестнейшим образом. Природная скрупулезность играла здесь на руку делу — экспериментировал Кирилл по-честному, отлично понимая, что каждый упущенный дефект, не полностью описанная особенность процесса восстановления или некротизации тканей могут стать причиной неудачи на «главном конвейере». Именно так — изготовление «цирковых уродов» должно встать «на поток», превратиться в небольшое, но надежное конвейерное производство с уникальной, запатентованной методикой. Чтобы никто не мог повторить, перенять, освоить… Чтобы «отходов» поменьше, равно как и свидетелей безотходного производства, а вот доходов как раз побольше и понадежней… И никаких учеников, перенимателей опыта, последователей… Марина разве что… Медсестра при хирурге — неизбежное зло, он бы один не справился. Через год-два возможности Надюши иссякнут, появятся новые «модели» нежного возраста, за которыми на первых порах нужен особый медицинский уход. — И что бы вы, доктор, делали без такой верной девушки, как я? — ворковала Мариночка, «загрузив» выздоравливающую Надю очередной дозой барбовала. — Кто бы вас любил, ценил, обслуживал? — Делился деньгами? — в тон ей вторил Зернов, фотографируя личико засыпающей девочки-страшилища в разных ракурсах. — Делился? — недоумевала Мариша. — Я свою долю отрабатываю! Квалифицированно, между прочим. Пусть бы в детской больнице за пациентами так ухаживали, как мы с тобой за нашим монстриком. И моем, и кормим с ложечки, и мордочку обрабатываем, и все остальные местечки тоже. На ручках носим, ножками прогуливаем… От людей прячем… — Это, Маня, как раз серьезно! — вздрагивал доктор. Людей, нормальных, обычных человеков, Кирилл боялся панически. Он ни на секунду не забывал, что совершает преступление. Игривая, авантюрная позиция ассистентки пугала его. Девица не могла уложить в своей хорошенькой башке всю степень ответственности за реализацию Светланиного проекта. Ко всему в жизни она относилась как к забаве или исполнению собственной прихоти. Вот и с ним общается, потому что он не такой, как большинство ее знакомых. Нет в ней душевной привязанности или теплоты — один кураж и потребность «ходить по краю». Ничего, однажды и она проснется со ртом до ушей и асимметричными ушами и станет его последней удачей… Нельзя сказать, что Кирилл всерьез планировал «перешить» Марину Левко, но иногда ему казалось, что эта идея имеет право на существование. Одновременно с выхаживанием Наденьки доктор Зернов продолжал искать новых «кандидатов» в цирковые артисты. В качестве запасного варианта всегда помнил о замечательно подходящем Петьке. Тот, правда, маловат пока, да и шустрый… Сейчас, поэкспериментировав с медлительной девочкой, он слишком хорошо представлял, что бойкий, подвижный мальчик — наименее желательный объект, годящийся только для одностороннего уродства или последовательного цикла увечий. Если вывернуть ему сразу обе половины лица — обязательно занесет инфекцию и все испортит. Пете можно красиво сделать одну лягушачью лапу и огромный рот с искусственно достроенными губами, лишь слегка вывернув и зафиксировав наружный слой эпителия… Перепончатые ладони и дополнение плеч кожными лоскутами, напоминающими крыло летучей мыши, Кирилл придумал сам и планировал попробовать на Надюше. Но это попозже — лицо важнее. Светлана не навещала «больничку» — так она называла зеленоградскую резиденцию Кирилла. Они время от времени перезванивались — хозяйка набирала доктора сама, делая звонки только на домашний номер с различных телефонных аппаратов. Обычно она назначала время каждого следующего разговора, прощаясь. Он знал, что это приблизительный срок — плюс-минус час, а то и два. Света поедет за покупками или к косметологу, по пути притормозит у любой неприметной кафешки, зайдет туда выпить кофе и попросит у бармена телефон, изобразив, что ее мобильник разрядился. За «пятерку зелени» любой работник общепита легко оказывал богато одетой клиентке подобную услугу, даже если она не входила в прейскурант. Расчет был простой: о «больничке» никто не знает, а именные сотовые можно прослушать. Проконтролировать и логически привязать к одной теме редкие звонки с разных городских номеров можно только при направленной слежке… В качестве «отмазки», если кто-то начнет ее «прощупывать», всегда можно выдвинуть тайные любовные отношения с бывшим мужем. Ваня не поверит, на остальных плевать — главное, что уголовно не наказуемо… То, что Света в этот раз пренебрегла «правилами игры»: позвонила не в срок и прямо к нему на сотовый, заставило встревожиться. О том, чтобы перепрятать Надю быстро, не могло быть и речи. Вместе с ней необходимо увезти целую лабораторию. Место должно быть скрытым и одновременно близким к общественному транспорту — Марина машину не водит, а ездить ей приходится очень часто. Но она же, Марина, сама подсказала решение. Убедившись, что Андрей уехал, она немедленно отправила Кириллу сообщение, что скоро будет и у нее есть верный план действий. Идея Мариночки имела право на жизнь. — Непохоже, что кто-то знает о Наде и об эксперименте вообще. Ты нужен для чего-то другого. Света твоя что поведала? — Деловитость и собранность ассистентки в очередной раз внушили ему ужас и желание изуродовать хищную мордашку. — Света рассказала, что некто крупный, взрослый, военный искал меня, как обидчика племянницы-практикантки. Я якобы эту практикантку обрюхатил, и она теперь рожать не хочет. А родня греха боится и желает видеть во мне раскаявшегося утешителя беременных девушек. — Почти про нас с тобой история — и совратил, и растлил, и в опасную историю втянул! — Мариша прищурилась и смешно сморщила нос, словно принюхивалась к плохому запаху. — Ладно, не боись, змей-искуситель, я «залетать» не собираюсь ни от тебя, ни от кого другого… Давай спокойно рассудим: кому ты можешь быть нужен? Так, чтобы искали неофициально, без повесток? Знаешь, что сразу приходит в голову: шерше ля фам, ищите бабу! А поскольку главные твои дамы в наличии, я и хозяйка проекта, остается жена. Или я кого-то упустила, мастер золотые руки? Есть у Алены твоей любовник? Из военных? — У Алены? Любовник? Мариша, скорее ты забеременеешь от бедного студента, чем моя вторая жена допустит адюльтер. — Дурак ты, Зернов, раз такую параллель прочертил! Теоретически я могу забеременеть от любого здорового мужика. Значит, и твоя благоверная может сойти с катушек. Она чудила последнее время, из дома ушла — ты сам рассказывал. С чего бы вдруг от состоятельного, редко бывающего дома мужа кто-то стал просто так уходить? И на раздел имущества не подавать предварительно? Или ты ей «зарплату» не показывал? — Она в деньгах не нуждалась, — сухо отрезал Кирилл. Связать поиски себя с Аленой ему и в голову не приходило. — Так вот: ищут, пусть найдут, — продолжала коварная Мариша. — Например, у меня в Свиблово. Что проще — влюбился в молоденькую?! Ушел к ней жить, пообещал жениться, но пока не разводишься — боишься. Сразу всем будет понятно, почему я врала Андрею: с одной стороны, хотела, чтобы ты приревновал и скорее занялся разводом, с другой — не хотела тебя сдавать, потому что боялась, что можешь вернуться в семью. Гениальный план! Соглашайся! Надю уколем часиков в двенадцать — проспит как миленькая. И поедем ко мне выразительно, чтобы соседи приметили. Недельку так помелькаем, потом ты один пару раз придешь, своим ключом в замке поковыряешься, внутрь войдешь… Если дней за двадцать не сработает — я этому Андрею сама позвоню, скажу, что ты из-за границы возвратился. — Я подумаю, посоветуюсь, — воспрянувший было Кирилл снова насторожился. В этом замечательном построении была неважная для Марины брешь. Если его найдут военные ребята по неизвестно чьему заданию, что они, спрашивается, с ним сделают? А если это не Аленины, а Наденькины родственники? Если кто-то все-таки ищет девочку? — Эти порвут заживо, зубами загрызут — я бы сам загрыз, — прошептал доктор Зернов. Ему стало очень-очень страшно. Маринин план возможен при одном условии — бесследное исчезновение Надюши, то есть полная утилизация. Но чтобы вот так, от страху проститься с почти готовым экземпляром? Не показав Светлане, не доказав ей, что идея необычной цирковой труппы работоспособна? Что он — мастер, великий пластический хирург, работающий по уникальной авторской методике?! Потратив больше года на подготовку, заново начинать поиски подходящего места, подходящего ребенка, ассистентки? Хотя подходящий ребенок Петька у него на примете есть. И ассистентка, кажется, играет на его поле, и пустующих домов в Подмосковье навалом. Марина верно оценила волну смятения, пробежавшую по лицу Зернова. Сверху, из больничной палаты, донесся протяжный звук, похожий и на детский плач, и на щенячье скуление, — Надя проснулась. Нужно отвязать ее от кровати, осмотреть и сводить в туалет. «Выгулять» вверх-вниз по лестнице, чтобы размять ноги, тепло одеть и открыть окно — суррогатная прогулка. Потом покормить, дать кубики или конструктор. За тревожной беседой незаметно пролетела ночь, светает… Днем Марине на работу в обычную поликлинику — она оставалась там на полставки, сама не зная, зачем… Давно собиралась бросить — Кирилл платил хорошо. Держала привычка, возможность пребывать в образе невинной овечки и наблюдать старых дур и дураков, за копейки копающихся в чужих челюстях. Ей, как медсестре, к счастью, не часто приходилось заглядывать в нездоровые рты и вдыхать утробный смрад плохо чищенных зубных протезов. Было в этом глубочайшем презрении к пациентам нечто будоражащее ее специфическое самосознание. А скрывать презрение и ненависть она наловчилась виртуозно. Так, что никто не мог бы заподозрить ее в двуличии. Это придавало незавидной, с точки зрения многих, работе особую остроту. Сейчас, когда появились «искатели» (так они с Кириллом обозвали мужчин в камуфляже), неожиданное увольнение или отпуск могут их насторожить, заставить копать глубже. Если бы можно было повернуть время вспять, Марина бы проигнорировала Андрея… Или постаралась бы не упустить эдакого красавчика? Она не знала. История, в которой они с Кирюшей по уши увязли, становилась все более интригующей и опасной, в ней возникали новые герои, расцветали неведомые раньше эмоции — страх и азарт. Кажется, ей нравилось… * * * Подберезский резал колбасу толстыми ломтями и укладывал на батон, щедро сдабривая кетчупом и майонезом. Рублев, наоборот, голода не испытывал, его душили злость и досада. Квалификация в «женском вопросе» подвела обоих. Друзья откровенно рассказали друг другу о визитах к Светлане и Марине, и оба грустно посмеялись над результатами. — Знаешь, Комбат, — Андрей был настроен чуть оптимистичней, — была у меня одна хорошая знакомая — дефектолог. Так она любила говорить, что нормального дитенка и старшая сестренка по «Мурзилке» читать выучит. Тут не надо ни особых знаний, ни специальной выучки. Ты ненормального научи: умственно отсталого или шизофреника, у которых на уме такое, о чем ты сам вряд ли догадаешься. Давненько я о ней не вспоминал, а сегодня весь вечер думаю. Нетрудно договориться с Галей, понять Алену — они нормальные бабы, с правилами, ценностями, что и у нас с тобой. Любят детей, опасаются лжи, предпочитают одиночество неразборчивости в связях… С ними просто и ясно. А попадется шалава вроде этой Мариночки — и мир начинает качаться. Самому себе верить перестаешь. Ведь она с самого начала, с первой минуты знакомства, врала. Во всем врала! И знаешь, что удивительно: ей это нетрудно было. Она всегда так живет — врет и разыгрывает, разыгрывает и врет. И ничего не понять. Не удивлюсь, если она любовница этого Зернова, а может, вообще его не знает. Понимаешь — совсем незнакома, просто так треплется, подыгрывает, чтобы тему для разговора не придумывать… — Все бывает, Андрей, медсестра, может, и не знает. Светлана-то точно знает — замужем за ним была. Бахрушин доказал, и сама она не отрицает. Значит, на нее и ориентируемся. А вертихвостку твою держим как запасной вариант. Я злиться начинаю и на себя, и на ситуацию. Как думаешь, интуиция у меня есть? — Интуиция — это богатый опыт плюс хорошее владение материалом. Так что скорее есть, чем нет. Ты, Борис Иванович, все-таки кушай. Колбаса свежая, вкусная. Детишки твои что-то поздно задерживаются с уборкой. Сереге в школу завтра, и Танюшке тоже. — Завтра суббота, только факультатив. Хотя какой факультатив? Алена ведь уволилась! Если только ее заменит кто-нибудь. Вот черт — хорошая была учительница, мой балбес благодаря ей почти в профессии определился! И при деле был… — Рублев так грохнул кулаком по столу, что подпрыгнули не только чашки, но и полная сахарница, и тарелка с бутербродами. — Ладно-ладно, ты что-то об интуиции спрашивал, дескать, у тебя ее полно. И что она, родимая, подсказывает в этой дурацкой ситуации? — Подсказывает, что Алена жива. И что ищем мы правильно. Так что ты ешь, дружище, а я, пока сын не дома, позвоню главной фигурантке Светлане Волошко, бывшей Зерновой, пофлиртую. Первый раз не увлек девушку — попробую снова. В кафе позову или в сауну. — Не потянешь, Борис Иванович, приличную сауну, к которым такие дамочки приучены. Ты ее лучше в тир ко мне приводи — для первой встречи свежо, неизбито. И ты себя сможешь выгодно продемонстрировать — вызовешь уважение и восторг, пощекочешь нервы. Я со своей стороны гарантирую теплый прием, пристальное наблюдение и отдельный кабинет с диваном и журнальным столиком. — Журнальный столик нас не выдержит, — хохотнул Рублев, и Андрей понял, что Комбат принял решение действовать в намеченном направлении. Через минуту он набрал знакомый номер — хозяйка была вне зоны доступа. «Что ж, будем упорствовать, набирать каждые двадцать минут. Не в метро же она едет…» — решил Рублев. Он наконец потянулся за бутербродом, отхлебнул из стоящей напротив чашки и поморщился. Чай был едва теплый, горький, отвратительный на вкус. Пока готовилась свежая заварка, Комбат беспрерывно набирал «вышедшую из сети» Светлану. Трубка не отвечала. Андрюха посоветовал «притормозить», сделать паузу. Он утверждал, что едва госпожа Волошко включит свой мобильник, как ей сразу прибудут сообщения о том, кто звонил. Если кавалер сумел заинтересовать эту даму — она обязательно перезвонит сама. Так и случилось. Судя по отобразившемуся номеру, звонила Светлана с обычного городского телефона. Сказала, что заскучала и решила «сходить в народ» — так она выразилась. — Сижу в кафешке, пью горький кофе, трубка разрядилась и погасла. На минутку включила — и сразу сообщение, что вы, Борис, неоднократно мной интересовались. Хорошо, успела номер на салфетку переписать — и аппарат мой снова «умер». Так что, если желаете составить компанию, приезжайте, диктую адрес… — Слишком гладко, Боря! Не нравится мне такой поворот событий, — Андрей искренне волновался. — Сам посуди — аккумулятор у нее сел, допустим. Но слабо верится, что у такой мадам одна трубка в сумочке и обе враз отключились. Это первое… — Второе — не я с ней флиртую, а она со мной. А ей, в отличие от меня, это совсем невыгодно. Я, конечно, верю в любовь с первого взгляда, но не у нее ко мне. Не та это женщина. — Решено, Борис Иванович, едем вместе. Я первый приду, займу столик, окопаюсь — вроде как поздний клиент. Тебе позвоню, отчитаюсь — много ли людей в зале, похожи ли на бойцов. Если все спокойно — придешь; если обстановка не внушит доверия — позвонишь прямо в кафе и скажешь, что пробил колесо и погнал машину в автосервис. А выводы сделаешь правильные. Тут ключ в замке повернулся и раздались детские голоса — вернулся Сережка. И не один: несмотря на позднее время, Таня была вместе с ним. — Извините, Борис Иванович! — она почти заикалась от смущения. — Можно, я у вас переночую? В подъезде травят крыс, объявление висит из санстанции. А они не травятся, только с ума сходят. Одна из вентиляции нос показывала — не смейтесь, и глаза, и усы… И хвост около мусоропровода мелькнул. Честно! Боюсь я их! — Всю эту тираду девочка выпалила на одном дыхании. Румянец пятнами покрыл ее щечки, на глаза навернулись слезы. Рублев с Подберезским переглянулись и расхохотались. Уж очень испуганный вид был у просительницы, всегда строгой и уверенной. — Ночуй, завтра суббота, в школу не надо. — Я рано встану, не волнуйтесь. К полудню родители могут вернуться — я хочу успеть курицу запечь и пару салатиков изготовить. — Молодец! — хором похвалили ее взрослые мужчины, а Комбат добавил: — Сергей пусть на моем диване ляжет, а тебе у себя постелет. Мы с Андреем сейчас уйдем, а когда вернемся — не знаем. Может, через час, а может, и через день. Справляйтесь здесь сами… — Ой, спасибо вам! — облегченно прошептала девочка. Серега благодарно посмотрел на отца. Он верил, что унизительных сентенций по поводу того, чтобы они «хорошо себя вели», батя не допустит. Да и не предполагали они с Таней, что придется ночевать одним. — Ну прямо как близнецы, — вскользь заметила Танечка двум взрослым дядькам, толкущимся в прихожей. Она уже успокоилась, вынула из рюкзачка свои домашние тапочки, переобулась и направилась вслед за Сережей в его комнату к компьютеру. — Слышь, Подберезский, а ведь права малышка. Переодеться нам надо, имидж сменить. Ты джинсы мои надень и свитер, я — костюм. А то родство душ, интересов и вида занятий слишком бросается в глаза. Ссутулься, что ли. Я бы и сам сгорбился для такого дела, да видела меня наша героиня, заподозрит неладное. Танечка, как ребенок воспитанный и привыкший к тому, что Сережин папа иногда «играет в мальчишечьи игры», не выказала никакого удивления, когда дядя Боря и дядя Андрей попросили у нее совета, как лучше одеться, чтобы не напоминать близнецов. Она критически осмотрела гардероб Комбата, указала ему на единственный строгий пиджак, велела Сережке установить гладильную доску для брюк. — Ас вами, дядя Андрюша, давайте ко мне сбегаем. Я в неликвидном товаре подберу что-нибудь китайское, повседневное. Там и поярче найдется, и поскромней. У нас несколько тюков с тряпками на балконе стоят — не продажное, не пользуется спросом. Родители надеются, что мода старая когда-нибудь вернется… — Вот умница, — обрадовался Рублев, уже было приунывший от присутствия в своем шкафу исключительно камуфляжной коллекции. Глядя, как уверенно Танечка бросает на диван джинсы, куртки, мастерки, Андрей вдруг с ужасом вспомнил Марину. Однажды встретив такую тварь, перестаешь верить кому бы то ни было. Вот маленькая девочка — искренняя, благодарная, хорошо знакомая… Еще вчера ему бы в голову не пришло, что у ее душевного порыва может быть двойное дно, тайный смысл, хитрый кураж. А сейчас — нет-нет да и мелькнет такая мыслишка, пощекочет гнилыми коготками между лопаток, заставит насторожиться и приготовиться к обороне. Да, именно к обороне, хотя физически он бы смог уничтожить и Марину, и Танюшку одним ударом. Но если бить и стрелять нельзя — остается страшное тайное оружие, с которым и такие богатыри, как он с Комбатом, могут не справиться. Ложь, двуличие, предательство. Не дай Бог подозревать в этом того, кому всегда доверял.