— Теоретически, если строить рассуждения по вашей схеме, можно и находку из Африки к нам в Сочи привезти, на гору поднять, под куст бросить… Только опыт говорит, что так далеко искать не стоит, — пробубнил Илья. — Согласен, коллега, — Борис Иванович не переставал пристально разглядывать ветки, камни, пучки сухой и молодой травы. — Поэтому мы с товарищем все-таки здесь, а не в Гонолулу. Скажите, а в детском приемнике-распределителе малышей фотографируют? Нельзя нам взглянуть на последние «находки»? — Устроим! Эта контора сейчас под патронажем богатой семейки… Волошко — слыхали о таких? Жены обоих господ дарят деньги на потерявшихся малюток. А та из них, у которой своих младенцев не завелось, еще и инспектирует нашу деятельность. Строгой такой физиономией с телевизора кивает. А журналистов наших заставляет писать истории про каких-то горных козлов. — Волошко? Про козлов? — наперебой удивились москвичи. Фамилия Светланы наводила на мысль, что ее постоянное присутствие в этой истории не случайно и они на верном пути поиска. — Про козлов — это я неверно выразился. У нас якобы в горах чудо-звери водятся, просто выродки и монстры. Местные смеются, а туристы прицениваются. Тут в связи с предстоящей Олимпиадой дворцы и виллы как грибы растут и многоэтажки элитные не хуже дубайских. Вот и придумывают застройщики всякие приманки, чтобы нувориши здесь бабки свои оставляли. Не в недвижимость, так в охоту на горных козлов с инопланетными улыбками вкладывали! — наконец-то в интонациях сочинского лейтенанта что-то изменилось. Тема, видимо, была для него болезненной. Для Бориса Ивановича и Андрея Подберезского этот «разговор от скуки» стал точкой отсчета. Оба поняли: история, рассказанная Аленой в кафе в День святого Валентина, получает свое продолжение здесь, в будущей олимпийской столице. И, хотя место действия перенеслось далеко на юг, действующие лица, похоже, остались те же. * * * Вано спал крепко, по-младенчески. Алена тихо лежала рядом и смотрела в потолок, расписанный странными взаимопроникающими фигурами. Она ни о чем не думала, ничего не анализировала, не вспоминала. Просто разглядывала, как сфера пожирает группу треугольников, а плоские квадраты сталкиваются с объемными пирамидами и цилиндрами. В голове и на сердце было пусто — не возникало никаких параллелей, отмерли любые желания. Она помнила, что не так давно видела Петю, а Петя видел ее. И видел, как был с ней человек, сейчас лежащий рядом. Иногда, на долю мгновения, она соображала, что нужно пойти к сыну, что-то объяснить ему… Но эти короткие вспышки сознания столь быстро гасли, что ни осмыслить, ни тем более реализовать их Алена не могла. Если бы ей когда-нибудь пришло в голову представить свое состояние после смерти, она бы, видимо, склонилась к чему-то подобному. Словно лодка на тихой воде, покачиваешься и созерцаешь… Отрешенно, вяло, безучастно… Ничто не зависит от тебя, поэтому ничто и не заботит… Иван отлично выспался. Открыв глаза, увидел рядом ту желанную, к которой примчался из далекой Москвы. Она не убежала, не вышла в сад, не заперлась в ванной. Если честно, он немного боялся утра, но оно оказалось радостным, лучезарным, теплым. Рука помимо его воли легла на грудь женщины, колено раздвинуло ее ноги. Алена снова покорилась, так же безвольно, равнодушно и обреченно, словно она не человек, а резиновая кукла. И он снова принял это как должное. Даже подумал, что так давно не занимался любовью с «лицом незаинтересованным», что, видимо, забыл, как это бывает. Проститутки всегда относились к «процессу» старательно, артистично и в зависимости от таланта более или менее фальшиво. Ивану Волошко не хотелось думать, что положение его гостьи еще более незавидное, чем статус платной ночной бабочки, потому что ни правил игры, ни тарифов она не знает. Вспоминать, что супруга Света в свое время увлекла его именно постельной умелостью и искренностью, не хотелось: жена и есть жена, ей полагается соответствовать. Проявлений болезненности, пошатнувшегося рассудка он в Алене не заметил. Завтракали на террасе, потом пили изумительный кофе с ликером, он курил, говорил по телефону, читал. К полудню вспомнил про Петю — что-то не видно и не слышно мальчишки. — Аленушка, а мальчик наш где? В сад убежал или играет с «Лего»? Если бы Иван не высказал своих соображений об отсутствии Петьки, он бы скорее понял, что тот пропал. Но Алена, держа у полуоткрытого рта изящную рюмку с ликером, кивнула и эхом повторила окончание фразы: «Играет с “Лего”». В большом особняке маленькому ребенку нетрудно затеряться, особенно когда взрослые заняты собой… Господин Волошко давно вырастил старших детей, в его нынешнем окружении не было семилетних мальчишек и девчонок. Поэтому он искренне принял удобную версию: сын любовницы занят подарком — собирает большой дом из маленьких разноцветных блоков. Алена казалась ему милой, расслабленной и растерявшейся. Не будучи хитрой охотницей за его капиталом, она просто стеснялась самой себя, ведь у нее никогда раньше не случалось «лирических отступлений» от семейной стези. Именно поэтому она не щебечет сейчас о поездках на Сейшелы и норковых шубках, как это делают элитные шлюхи, оставленные при доме на недельку. Волошко с радостью почувствовал, что отдыхает, — в усадьбе очень тихо, женщина почти не разговаривает, персонал работает незаметно. Если отключить мобильник — идеальное времяпрепровождение после тяжелых, насыщенных общением дней, когда каждую минуту приходится принимать серьезные решения, постоянно ощущать груз ответственности. Днем он снова увел Алену в спальню. Вышколенная прислуга не могла не понимать, зачем приехал хозяин, и, видимо, сама, без специальных указаний, приняла на себя заботу о маленьком мальчике, сыне его почетной гостьи. По крайней мере, ни во время обеда, ни после него малыш не досаждал влюбленным. На третий день Иван решил, что милой пора прекратить стесняться и разыгрывать царевну Несмеяну. Его сексуальный голод поутих, хотелось и душевного контакта. Перед обедом, оставив Алену в саду, он нашел управляющего, поблагодарил его за такт и внимательность, многозначительно подмигнул — дескать, мужская сиеста проходит по плану, выписал внеочередной премиальный чек. — Ценю, что сами догадались Петю на это время занять. Очень ценю и еще раз отмечу, — хозяин щелкнул пальцами, намекая, что первый премиальный чек — не последний. — Мальчишка пусть с нами пообедает, на десерт подайте мороженое с шоколадом, арбуз, орехи. Управляющий, сразу спрятав денежную бумажку в карман, удивленно поднял брови: — Я полагал, вы мальчика в город отправили, в пансионат или на экскурсию. Его второй день в доме нет… — Как нет? Бассейн проверяли? Какой пансионат? Кто-то приходил, забирал? Почему меня не известили?! Лицо Ивана покраснело, интонация из дружеской, почти панибратской стала зловеще-угрожающей. — Всю прислугу сюда, немедленно! И тех, кто работал вчера, — тоже, если есть посменные! Управляющий, белее мела, стал обзванивать людей. Хозяин нетерпеливо выхаживал по террасе, проигрывая в уме возможные варианты развития событий. Через полчаса стало ясно, что ребенка никто не видел со дня приезда Ивана, вернее — с позднего вечера, которым тот день завершился. Горничная, убирающая комнаты, утверждала, что пришла вчера в восемь утра. Старшие, она кивнула в сторону хозяина, еще отдыхали, а в Петиной комнате уже было пусто. — У него на стуле всегда рюкзак висел, и куртка валялась рядом. В этот раз — ни того, ни другого. Я думаю — неужели сам в шкаф убрал? Заглянула внутрь, проверила — нет. Ни рюкзака, ни куртки. — В саду я кубиков несколько нашел, ей отдал, — добавил садовник, указав на горничную. — Так она у меня про куртку с рюкзаком спросила — не забыл ли малый где-нибудь под кустом? Днем, если бегать, может и припечь. Так вот — не находил я таких вещей. Мяч находил, кепку, солдатика — все вернул. А куртки и рюкзака не было, клянусь. Вы меня знаете — не взял бы, у моих внуков этого хватает. Охранник на пропускном пункте тоже отнекивался — камера видеонаблюдения на въезде никого не зафиксировала, а внутри дома и сада слежка была отключена по приказу самого хозяина. — Мистика, — тер лоб господин Волошко. — Не с вертолета же его украли. Он понимал, что необходимо сказать Алене об исчезновении малыша, но боялся бурной реакции. Несколько недель назад он лично помог ей вырваться из плена влюбленной ученицы — его племянницы, отыскал Петю, которого сберегли хорошие люди. И снова удар — воссоединенные мама и сын во второй раз потеряли друг друга. — Аленка, ты только не паникуй, — Иван сам очень волновался и искренне переживал о случившемся. — Ты с Петей давно общалась? Не знаешь, где он? Слуги говорят — не попадался им на глаза. Женщина равнодушно подняла глаза от бокала мартини со льдом и внятно произнесла: — Он нас видел. Меня под тобой. Убежал куда-то от позора. — Подожди, Алена, — как «убежал»? Куда? Ему семи нет! А документы, деньги? Почему ты молчала до сих пор? — Мне безразлично. Все равно нельзя так жить, Вано. Не хочу я, устала. Незачем. Деньги Петя из твоего кошелька вынул, наличные, карточек не брал. Иван слушал и не верил — час назад он имел эту женщину, ласкал ее грудь, целовал колени. Он вожделел ее с той минуты, как увидел, перевязанную полотенцами, покрытую синяками. Она была настоящей, трепетной, неравнодушной. Такой, каких у него раньше не случалось и о какой он всегда мечтал. А сейчас перед ним сидит полумертвое бездушное существо с пустыми глазами и шепчет бессвязные фразы. Волошко стало страшно — он отчетливо осознал, что сам является творцом этого зомби. Это он своим напором и властностью, своей железной волей и сексуальной агрессией растоптал ее личность, перечеркнул всю жизнь. Думать дальше, продолжать логическую цепочку рассуждений не хотелось. Вывод был слишком очевиден — желанная красавица превратилась в нежелательный балласт, от которого нужно избавляться. Глава 20 — Илья, мы, конечно, тебя только можем просить, — негромко произнес Комбат, — но ты, похоже, понимающий парень, не бездушный. Сведи ты нас с журналистом, который истории про местную чупакабру пишет. Представь туристами или фанатами-уфологами. — Это можно, тем более там первую скрипку барышня исполняет, неплохая, но заводная и до денег жадная. Понять ее можно — одна, муж погиб. — Разбился? Утонул? Сердечный приступ? — предположил Андрюха. — Погиб, а не сгинул по глупости. В Чечне, слыхали про такую местность? Однополчанин мой, между прочим. Был. Томка за ним и месяца замужем не прожила, только и успела в загс сходить да двойней забеременеть. Сестра она мне, троюродная, дальняя родня. И Рублев и Подберезский встали, подошли к парню, положили руки на плечи. Он, некрупный, неэмоциональный, с виду совсем обычный, в один миг стал родным. Ломейко без слов понял порыв московских мужиков. Они чуть постарше, вряд ли в одно время служили. Но это ничего не значит. Тот, кто однажды понюхал боевого пороху, всегда признает братом бойца, побывавшего в горячей точке. В сочинский дом компания прибыла совсем в другом настроении, нежели покидала его на рассвете. Во-первых, стало ясно, что ищут они Петьку верно; во-вторых, встретили нового друга и соратника. — Теперь и по бокалу красного не грех, — рассуждал Андрей, вынимая бутылку вина из холодильника. Илья уже дозвонился до сестры Тамары, предварительно договорился о встрече. К сожалению, сейчас журналистка была очень занята и пообещала перезвонить, как только освободится. Теперь предстояло посетить благотворительное заведение, контролируемое женами Волошко. Решили, что пойдут Илья как представитель власти и Андрей. Он Петю не раз видел, по фотокарточке узнать сможет, живьем — если повезет, и подавно. Рублеву туда лучше не соваться — вездесущая Светлана может узнать «ухажера» и по описанию, если кого-нибудь из сотрудников потянет на откровенность. Под пункт временного содержания потерявшихся детишек было выделено крыло стандартного детского садика, каких в середине восьмидесятых понастроили по всему Советскому Союзу. Ломейко предъявил усталой барышне с погонами лейтенанта и лицом Мальвины удостоверение. Она внимательно рассмотрела корочки, потом хмыкнула: — Первый раз, Илюша, ты так официально! Проходи в кабинет, я личные дела на стол у окна выложила — смотрите. Если подробностями интересуетесь — спрашивайте, я в компьютерной базе сама поищу. — Нас интересует москвич шести-семи лет от роду, Петр Кириллович Зернов. Может назваться фамилией Пацерка. Домашний, ухоженный, опыта бомжевания не имеет, разве что пару деньков. Мальвина застучала тонкими пальцами по клавиатуре и через минуту дала ответ: — Такого ребенка в базе нет. Давайте «беспамятных» предъявлю — есть такая категория. Нежные, голубоватые ручки снова забегали по клавишам, и на экране в режиме слайд-шоу замелькали детские лица. Десяток малышей, растерянных, заплаканных, озлобленных. Славянских, кавказских, азиатских. Даже один мулат. Но ни один не походил на Петьку. Ни среди тех, кого еще не пристроили, ни среди двух счастливчиков, чьи родственники отозвались и забрали малышей. — Спасибо, — хором поблагодарили мужчины сотрудницу. — Возможно, появится мальчик славянской наружности — сообщи, Лидуся. Лады? — попросил Илья. — Само собой, не сомневайся. Если хотите — посмотрите на имеющихся малышей. Сейчас обед, все в столовой. Вдруг на фото кто-то неудачно получился? — Хорошая мысль, — согласился Андрей. Он считал, что надо использовать все шансы. Пройдя по коридору, товарищи услышали звонкие голоса и знакомый с детства запах сладкой пшенки с какао. За столиками расположились человек двадцать мальчиков и девочек разного возраста. Увидев незнакомцев, многие нахохлились, отвернулись. Одна малышка, сидящая на коленях у старшей подруги, громко заплакала. Андрею стало стыдно — за страну, за взрослых, от которых эта детвора бежит в неизвестность, пропадает от голода и болезней, торгует собой… Воспитательница, привычная к визитам, молча встала из-за стола. Глядя на нее, дети по очереди поднялись тоже. Теперь все были хорошо видны. Пети Зернова среди них не было. — Фотокарточки нет? — прошептала Лидуся-Мальвина. — Кто-то из них мог знать вашу пропажу. К сожалению, Петькиного портрета не было. Мужчины извинились и с тяжелым сердцем покинули заведение.