— У тебя дети есть? — поинтересовался Андрей у Ильи. Тот покачал головой: — Я холостяк, не остепенюсь никак. — Вот и я, — вздохнул Подберезский. Они созвонились с Комбатом, отчитались о безрезультатном визите. Тот не удивился. Окажись Петя там, он бы сумел назвать себя, рассказать о маме, папе, вспомнить домашний адрес. Он мальчишка развитой и бойкий. Журналистка Тамара позвонила вечером и пообещала быть в кафе «Нептун» около девяти. Точнее определиться не могла. — Срочное дело, себе не принадлежу, лишь обстоятельствам, — протараторила она в трубку. — Если бы не ты, Илюша, просил — отказала бы и вовсе. Но родственнику не могу — семья не поймет… Было время подготовиться к встрече. Илья, оказавшийся незаменимым помощником, предложил заглянуть на работу к его маме. — Она заведует городской библиотекой. Почитаете нашу «сплетницу» — и про благотворительность, и про охоту на чупакабру. Мать, если хотите, ксерокопии сделает. Время есть, в «Нептун» к восьми пойдем, а сейчас около пяти. Есть люди, внешне полностью соответствующие профессии. Такой оказалась Людмила Сергеевна Ломейко. Полная, с гладко зачесанными назад волосами, в круглых очках, одетая в строгий костюм. В отличие от сына, говорила эмоционально, хотя очень негромко — привычка. Две газетные статейки о чудовищах, появившихся в горах, при других обстоятельствах не обратили бы на себя никакого внимания. Написано было пафосно, как для рекламы, с множеством подробностей, которые явно надиктовала заказчица текста. В обоих случаях были иллюстрации и подпись под ними, что эксперт, заслуживающий доверия, подтверждает отсутствие фотомонтажа. Рядовой читатель, скорее всего, посмеялся, глядя на нечеткие изображения диких звериных морд, не ассоциирующихся ни с одним известным зверем. Илья, ткнув пальцем в одну из картинок, презрительно улыбнулся: — Я плохой компьютерщик, но знаю ребят, которые из свиного рыла такую физиономию фотошопом за двадцать минут наколдуют. Дура все-таки Томка, что берется сомнительные проекты продвигать. Но Комбат с Подберезским так не считали. Они внимательно рассматривали «звериные физиономии». Очень похожие, только нарисованные от руки, фигурировали в первом отчете, привезенном Бахрушиным на компакт-диске. — Неужели вся компания в сборе? — пробормотал Борис Иванович. — Если так — Петьке угрожает именно та опасность, о которой предупреждала Алена. * * * Кафе «Нептун» есть почти в каждом приморском городе, равно как и бар «Русалка», ресторан «Лангуст», всевозможные «Бережки», «Прибои», «Волны», «Крабы» и «Медузы». Приморский Сочи не отличался особой оригинальностью в присвоении названий дорогим и дешевым питейным заведениям. В «Нептуне» традиционно собиралась публика средней руки, любили приходить местные. Там было нешумно, не танцевали, подавали хороший кофе, не экономили на мыле и салфетках. На вошедших обратили внимание — таких богатырей и по одному-то редко встретишь, а вдвоем — тем более. На их фоне местный лейтенант Ломейко смотрелся подростком. Тем не менее, увидев его, бармен напрягся. Илью знали в лицо представители многих рискованных профессий. Обычно его визит означал, что в зале могут случиться неприятности, некоторые счета останутся неоплаченными, а кто-то из щедрых клиентов покинет заведение в наручниках. Вот и сейчас, наверное, не просто ухи зашел похлебать, да еще двух костоломов на хвосте приволок. Не иначе — жди драки. Тут уж ничего не поделаешь. Троица выбрала столик в тени, заказала чай и бутерброды — целую гору. Они о чем-то негромко переговаривались, но разобрать слова было невозможно. Звякнул колокольчик над входной дверью, и бармен расстроился еще больше. Не было ни гроша, как говорится, да вдруг алтын. К стойке приближались двое нечастых, но известных клиентов. Богатые мальчишки, обычно гуляющие в местах покруче «Нептуна», обнявшись, приближались к «свободной парковке». Раз пожаловали сюда, значит, уже обкурены травой. Заехали выпить пива, полобызаться, встряхнуть публику и расколоть ее на враждующие коалиции — тех, кому однополая любовь безразлична, и тех, кто ее не приемлет. Десять минут их присутствия — и скандал гарантирован. Юноши расположились за столиком, соседним с тем, где сидел представитель силовых структур и его незнакомые приятели. Держась за руки, гламурные мальчики громко смеялись, нарочно обращая на себя внимание. И, стоит признать, им это отлично удавалось. На них оборачивались, глазели, комментировали. Рублев брезгливо поморщился, наблюдая, как молодые люди жеманничают, капризно складывая рты сердечком. — Уж больно откровенно себя ведут, зачем такая демонстрация? — удивился он. — Это фишка у них такая, — беззлобно отозвался Илья. — С жиру бесятся. Папаши миллионами ворочают, а пацанов занять не умеют. Золотые детки сами позорятся и родителей позорят. Если траву прямо здесь закурят — можно привлечь, но, по опыту знаю, бесполезно. Через два часа не папаши, так мамаши выкупят. И неглупые ведь парни. Вот этот, в полосатой байке, получил образование где-то за границей, на разных языках говорит — на хинди, урду, английском, персидском. Перебесится — по дипломатической линии пойдет. А второй, кудрявый, говорят, рисует неплохо и лепит. В Москве учился. — М-да, — только и смог сказать Подберезский, кривясь, как от кислятины, когда полиглот поднес к губам ладонь художника. Невольно Андрей услышал, о чем разговаривала эпатажная парочка. — Ну не стоит переживать из-за глупости. Мы же не нарочно. Попросился парень выйти — вот ты и притормозил. — Да не выйти он просил, ему в аэропорт было нужно! — Ты путаешь, котик! Зачем шестилетнему ребенку в аэропорт одному? Дети без взрослых не летают! — Летают, я летал. До таможни — с родителем, после — со стюардессой. — То есть этому пацаненку пришлось пешком спускаться в город? И искать свой самолет? Из-за меня он опоздал! Мы поедем сейчас туда и спросим, кто его видел! Хочешь? Только не дуйся! — Как «спросим»? Кто нас поймет? Если только портрет нарисовать! Рисуй, я требую! — Полосатый капризно надул губы. — Мужчина! — парень с собранной в «конский хвост» светлой вьющейся шевелюрой повернулся к Рублеву, который тоже напряженно прислушивался к воркованию голубков. — Мужчина! У вас не найдется листа плотной бумаги, из блокнота например. — Есть, сейчас достану! — Подберезский с готовностью вынул из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок, оторвал половину с надписью, вторую часть протянул просящему. — Спасибо! Может, и ручку одолжите? Или карандашик? У Рублева нашлась ручка, и он немедленно отдал ее рисовальщику. Парень с удивлением и уважением поблагодарил здоровяков, которые отозвались на его странную просьбу без лишних комментариев. Ни о чем не подозревая, он склонился над столом, рисуя ребенка. Комбат, переглянувшись с товарищами, подождал с минуту, поднялся из-за стола и встал за спиной у художника. Илья не ошибся, назвав его толковым: на обрывке бумаги штрих за штрихом, деталь за деталью проявлялась знакомая физиономия. Кудрявый рисовал Петю. По лицу старшего товарища Андрей понял, что след взят. Он, на ходу заправляясь очередным бутербродом, обошел стол так, чтобы запереть собой выход. Теперь ни капризничающий юноша в полосатой одежке, ни потакающий его выходкам товарищ не смогли бы встать из-за стола, не столкнувшись с мужчинами, поделившимися бумагой и ручкой. Не сговариваясь, оба гиганта опустили им на плечи свои тяжелые ладони. Бармен за стойкой перекрестился и в ужасе замер, ожидая большого побоища. Комбат заговорил первым. Голос звучал тихо и очень сурово: — Где и когда вы видели этого мальчика? Не пытайтесь лгать — не поверю. Чем точней опишете ситуацию, тем быстрее уйдете отсюда. Вместе с нами — покажете, где оставили его. Один из молодых людей потянулся за мобильником, его рука была немедленно перехвачена стальной кистью Комбата. Дорогая трубка со стразами с треском ударилась об пол, Полосатый по-бабьи ойкнул. Художник, как ни странно, спокойно дорисовывал портрет мальчика. Подняв глаза на Бориса Ивановича, он вопросительно их округлил: — Неужели, похож? Отличная у меня зрительная память, не так ли? Я его подобрал по дороге из «Катерина Альпик», в гостях у друга ночевал. Вот у этого, — он указал на соседа по столику. — Ехали утром, — вспомнил второй. — Очень рано, только рассвело. Пацан шел вдоль обочины, совсем один. Рюкзак нес. — Куртка в полоску и карман на рукаве. Мы уставшие были, ночь не спали… Вот я поворот и пропустил. Далеко тогда забрались, километров сорок за город уехали, а может, и больше. Он сказал, что хочет в аэропорт и что-то про милицию… Я не прислушивался, понимаете, не вникал. Просто остановился и сказал: приехали. — Место показать сможете? — нетерпеливо перебил Рублев. В этот момент над дверью «Нептуна» снова звякнул колокольчик, и к Илье устремилась коротко стриженная брюнетка с высоким бюстом. — Привет, родственничек! У меня пятнадцать минут. Где твои московские криптозоологи? * * * Напуганные голубки, сообразив, что громилы отвлеклись на журналистку, попробовали прорваться к выходу, но недооценили возможностей мужчин. Действуя, словно у них глаза на затылке и по две пары рук на каждого, Комбат и его младший товарищ осадили рванувшихся юношей неуловимыми ударами. Те, согнувшись пополам от резкой боли, не решились повторить попытку. И шума поднимать не стали — поняли, что в любом случае сбежать не удастся. Илья жестом остановил троюродную сестру, поднес палец к губам и указал на стул рядом с собой. Тома, подчинившись, с искренним восхищением взирала на идеальных, по ее женскому разумению, представителей мужской породы, которые передвинули свой столик и перегородили сидящим за ним гламурным юношам путь к отступлению. — Деньги есть? — поинтересовался Подберезский. Парни недоуменно пожали плечами, не понимая вопроса. У них? Как у них может не быть денег? Если, конечно, речь не идет о суммах, подходящих для покупки промышленной отрасли… — Сколько тебе? — попытался кокетничать Кудрявый. — Прекратить! — вмешался Рублев. — Если есть — закажите себе что-нибудь безалкогольное, чтобы хватило на полчаса. И спокойно кормитесь, пока мы будем решать наши проблемы. И не вздумайте «догрузиться» косяком или спиртом. Накажу! Тон Комбата не вызывал сомнений, что будет именно так, как он пообещал. — Обслужите! — повелительно рявкнул Рублев, и бармен понял команду без расшифровки. Немедленно подозвал блеклую официантку и направил к беспокойным клиентам. — Знакомь, Илюша! Эти орлы изучают нашу фауну? Наверняка мышек и ящериц! Я — Тамара! — Почему ящериц? — обиделся за товарищей Илья. — Крупные мужики всегда мелочь любят, верно, Тамарочка, — сориентировался Андрей. — Догадливый, — пришла в себя от первого потрясения сочинская журналистка. Чупакаброй нашей интересуетесь? Всерьез или желаете миф развеять? — А лично вас что больше устроит? В смысле карьерного роста? — Подберезский, уже вступивший в беседу, решил поддерживать треп, пока Комбат не соберется с мыслями. — Знаете, мальчики, — бойкая Тамара явно кокетничала с москвичами, — сутки назад я бы с вами посоветовалась. Но сегодня ответственно заявляю — у нас в горах действительно чертовщина завелась. Для прошлых статей мне одна заинтересованная мадам картинки вручала, но вчера я сама получила письмо по электронной почте! А там — такие снимки! Закачаешься! У нас эту тему сам господин Апанасенков курирует. Так я даже его побеспокоила и по своим каналам к нужным людям обратилась — фотомонтаж, компьютерная графика или оригинальное фото? Из трех разных мест был дан один ответ: настоящий снимок, без модификаций. — Вы нам показать его можете? — вступил в разговор Рублев. — В присутствии вашего влиятельного брата заверяем, что не имеем ни малейшего отношения к журналистике и интересуемся местными чупакабрами исключительно с целью увидеть, сравнить, задокументировать. Если получится — поймать взрослый экземпляр или детеныша. Именно от вас сейчас зависит, станем мы расходовать выделенные нашему институту бюджетные средства на возможное научное открытие или… — Так вы официально работаете? А чем подтвердите? — журналистка явно не торопилась демонстрировать уникальное изображение. Тут на помощь пришел Илья Ломейко. Скептически хмыкнув, он вынул свое удостоверение и близко поднес к лицу Тамары. — А у научных сотрудников, дорогая сестричка, если они не в секретной правительственной лаборатории или не в военном НИИ, никаких удостоверений не имеется. Это только ваша братия себе выхлопотала да наша. У остальных, кроме паспортов да водительских прав, других удостоверений личности не имеется… — Всю эту проповедь Илья читал своим обычным ровным голосом без интонаций и акцентов, словно уставший рекламный агент перед бесперспективной аудиторией. Подберезский, которого искренне удивляло такое странное качество, решил сыграть на контрасте. Приложив руку к сердцу, он дрогнувшим голосом теряющего надежду натуралиста прошептал: