Голова у меня болит, колени разрываются от боли, но я заставляю себя бежать вперед – это все, что у меня осталось. Я потерял память, я не могу никому доверять, у меня остался только этот человек: парень, который вчера вечером пытался убить меня в больнице. Он – ключ. Я снова чувствую запах лосьона после бритья и зловоние пота. Слетаю вниз по ступеням, и он там. Упал, пытается встать, и я хватаю его. Парень шарит в кустах. Я поскальзываюсь на льду, и у меня подворачивается нога. Острая боль разливается до самого бедра. Пытаюсь подняться на ноги, но парень уже надо мной, тычет мне в горло отбитым бутылочным горлышком. Затем рядом со мной появляется Бекс и набрасывается на коричнево-зеленую куртку. Что он делает? Он должен был оставаться с Кристал, пытаться спасти ей жизнь. Или она умерла? Молодой восточно-европеец отчаянно лягается и молотит кулаками. Я пытаюсь схватить его за колени, мелькает битое стекло, и Бекс вздрагивает. Он отчаянно пытается помешать парню ткнуть «розочкой» ему в глаза и кричит, чтобы тот прекратил сопротивление. Я ищу оружие: палку, камень, все что угодно. Бекс отбивает удар, но теряет равновесие и ударяется головой о невысокий парапет. Парень бросает «розочку» и убегает. Я пытаюсь встать и приподнимаюсь с земли, но боль в щиколотке невыносимая. Провожаю взглядом, как нападавший забегает в переулок и скрывается в ослепительной снежной пелене. Бекс на земле, из разбитой головы на лед вытекает кровь. Я слышу завывание сирен, однако убийцы уже и след простыл. Опускаюсь на землю рядом с Бексом и осматриваю рану. Его круглое небритое лицо пепельно-серое, а дыхание неровное. Мне это совсем не нравится. Я поднимаю его в сидячее положение и стараюсь заставить говорить. Сказать хоть что-нибудь, все равно что. Достаю носовой платок, комкаю его и прижимаю к ране. Так мы и сидим, дожидаясь приближения сирен. * * * Передо мной на кафедре стоит графин с водой. Должно быть, я попросил, чтобы мне его принесли. Я наливаю воду в стакан и отпиваю глоток. Все ждут. Присяжные следят за каждым моим движением. Как все проходит, хорошо или плохо? Я не могу сказать. Конечно, Стоун был прав; хоть я уже сотни раз давал показания в суде, совершенно иное дело, когда от этого зависит моя собственная судьба. Я ставлю стакан на кафедру, и Стоун спрашивает: – И что дальше? – Следующие тридцать минут исчезли. – Исчезли? – Снова амнезия. Следующее мое воспоминание – полчаса спустя я стою перед домом. Бекса уже нет, а я говорю с полицейским сержантом, которого впервые вижу. – Какое это произвело на вас впечатление? Я колеблюсь. Мой рассказ получается слишком бесстрастным? Стоун спрашивает именно поэтому? Если честно, я знаю, что нередко произвожу на окружающих впечатление человека бесстрастного, однако сейчас с трудом сдерживаюсь, снова захлестнутый теми эмоциями. – Я был в ужасе. Я полагал, плохо уже то, что было прежде, но… Я надеялся, что это случилось всего один раз, но это произошло снова. Я был уверен в том, что схожу с ума. Словно какой-то инопланетянин, обосновавшийся у меня в голове, может по своей прихоти включать и отключать мою память. Мне никогда раньше еще не было так страшно. Но я не смел это показывать. Адвокат качает головой. – Мистер Блэкли, почему вы не остановились? Почему не заявили о своей болезни? – Кто-то хотел моей смерти. Кто-то один раз уже пытался меня убить. И если он уже один раз смог разыскать меня в больнице, то смог бы найти меня снова. Глава 18 07.00 Мало что переменилось за эти полчаса, если не считать того, что переменилось все. Ослепительный рассвет поблек за плотными тучами. Перед входом в здание стоят под разными углами три полицейские машины, рядом с красным «Воксхоллом» Бекса, и из окон выглядывают лица, потому что люди всегда охочи поглазеть. Я понимаю, что стою перед домом, в котором жили Эми Мэттьюс и Кристал, а рядом со мной стоит детектив-сержант Брайан О’Ши. И я ничего не помню из последних тридцати минут. Кроссовки и флиска исчезли. Вместо этого я в старых парусиновых туфлях на резиновой подошве и поношенном пуховике. День-то хоть тот же самый? Тот же самый, если верить моему телефону, но я уже готов не верить никому и ничему, даже ему. Откуда я знаю, что сержанта зовут Брайан О’Ши? Понятия не имею. Возможно, он сам мне это сказал. На вид – солидный коппер, с квадратными плечами, с жесткими рыжеватыми волосами, любящий рассуждать насчет того, почему все идет наперекосяк (сегодня воскресенье… и снегопад…). Однако я помню Кристал, лежащую без сознания в луже крови. Мне кажется, это было всего пару минут назад. Я снова совершил скачок во времени, и это меня ужасает. Из дома на улицу вышли дети, поиграть в снежки и повыкрикивать громкие ругательства. Те, что помладше, норовят при малейшей возможности пролезть под лентой оцепления. Помимо воли, я улыбаюсь, глядя на их нахальные попытки, а двое молодых полицейских ведут непрекращающийся бой, отгоняя их. Наверху криминалисты должны уже работать в коридоре и в квартире. Тем временем О’Ши сообщает мне, что собрал небольшую группу для работы на улице – четверо патрульных и двое в штатском – и извиняется за то, как мало им удалось найти: «Воскресенье, сэр, и снегопад…» Группа стоит метрах в десяти от нас, рядом с машинами. Полицейские переговариваются между собой вполголоса, бросая сердитые взгляды на детей, когда снежок падает слишком близко. Прежде чем я успеваю ответить, из ближайшего подъезда выбегает женщина с папкой. – Прошу прощения, сэр, – с теплой улыбкой говорит она. – Нам нужно, чтобы вы расписались еще в одном месте. Похоже, она из криминалистического отдела и в какой-то момент в эти последние тридцать минут забрала у меня для анализа флиску и кроссовки. Но расписался я только за флиску. Женщина на несколько лет младше меня, и есть в ней какое-то нахальство, которое мне нравится. Она напоминает мне Лору, когда мы только поженились. Та же самая соблазнительная смесь дерзости и неуверенности в себе. Поэтому я улыбаюсь в ответ и ставлю свою подпись. Я не знаю, сколько еще времени смогу так продержаться. Я абсолютно не помню, чем закончилось все с Кристал. Она в больнице? Умерла? И где Бекс, которого едва не пырнули битой бутылкой, когда он защищал меня? Полный туман. Однако одну вещь я заметил. Только что я полностью написал свою фамилию, как поступаю обычно. Но когда женщина оторвала квитанцию, я увидел предыдущий листок. За флиску я расписался одной-единственной буквой: «Р». * * * Времени на размышления нет. Я подзываю маленькую группу, собранную О’Ши, и отправляю троих осмотреть то место, где я преследовал нападавшего, в поисках выброшенного оружия, наркотиков и чего там еще. Остальные должны обойти соседние квартиры и опросить свидетелей. О’Ши понуро опускает плечи. Мы оба прекрасно понимаем, что здешний народ не любит общаться с полицией. Однако даже ходить из квартиры в квартиру веселее, чем сидеть в участке, и через минуту сержант уже инструктирует своих людей, оживленно указывая во все стороны. Мне следовало бы позвонить Лоре, хотя еще очень рано. Меня не радует мысль позвонить ей лишь для того, чтобы рассказать о ее машине. Теряя терпение, я решаю подняться наверх, но, когда уже направляюсь к стальной двери, у меня звонит телефон. – Шеф? Поразительно, как я рад слышать голос Бекса. – Ты где? – В центральной больнице Кэмдена, чувствую себя замечательно, – жизнерадостно отвечает он. – Мне сказали, что я могу возвращаться на службу. Увидев, что О’Ши направляется ко мне за дальнейшими приказаниями, я хромаю в противоположную сторону. – Ну а на самом деле? – Врач хочет, чтобы я остался на обследование. – Значит, ты остаешься и проходишь обследование. После чего садишься в свою машину и отправляешься домой. Твоя смена закончилась два часа назад. Дома тебя ждет кто-нибудь? Подруга? Жена? – Подруга и сын. Но Айша знает, какая у меня работа. – Я никогда не говорил тебе не надрываться? – Нет, вы учили меня работать столько, сколько нужно, и надирали мне задницу, когда я этого не делал. Мне странно это слышать. Обыкновенно я никому не надираю задницу. Это не в моем стиле. Еще одна мелочь, которая не вяжется с тем, что я помню, и это меня пугает. Бекс распространяется о том, как выудил информацию о состоянии Кристал у медсестры, которая не хотела ничего ему говорить. Я отчаиваюсь дождаться, когда он перейдет к делу. – Что говорят врачи? Голос Бекса становится мрачным. – Перелом руки, сломанные ребра, внутричерепное кровоизлияние, повреждения внутренних органов. Хорошего мало. Ее будут оперировать. Полицейский всегда видит худшее, но и худшее все равно шокирует. Я не хочу думать о том, что увидел, обнаружив Кристал: разбитое лицо, темные лужицы крови… Вместо этого, как всегда, спасаюсь в рутине. В любой ситуации самое безопасное – это следовать инструкциям. – Нам нужны образцы. У нее из-под ногтей. ДНК. – Я занимаюсь этим, но ее повезли прямиком в операционную. Хотя есть один момент. – Я снова жду. Кособокий снежок ударяется в полицейскую машину рядом со мной. – Врач, осмотревший ее, говорит, что травмы были нанесены раньше. – Что ты имеешь в виду под «раньше»? – Несколько часов назад. Точно он сказать не может, но, судя по сгустившейся крови, Кристал лежала там со вчерашнего вечера. Я обдумываю это, гоня прочь яркие образы того, как Кристал все это время беспомощно лежала в пустой квартире. Хочется надеяться, она была без сознания. – Но есть и хорошая новость: Кристал работает в том же агентстве по уходу за больными, что и Мэттьюс. Я позвонил в круглосуточную справочную, и, похоже, она также обосновалась здесь, в одной из клиник. Я собираюсь пошарить, что к чему.