Приветливо улыбаясь, я показываю свое удостоверение. Но женщина пятится назад, прижимая к груди сумки, словно защищаясь. Я подношу палец к губам и кивком предлагаю ей открыть дверь, но она отступает до тех пор, пока не упирается спиной в дальнюю стену. И что-то говорит, но я ничего не слышу. До тех пор, пока таран не ударяет в замок. Во все стороны разлетаются осколки. Женщина вопит. Я кричу одному из полицейских увести ее подальше. Тот пытается ей что-то объяснить, она продолжает вопить, прижимая к груди вторсырье, а мы взбегаем по лестнице наверх, к квартире номер 7, где видим огнеупорную деревянную дверь. Моля Бога о том, чтобы Джавтокас в этот момент не заряжал свой пистолет, я тычу себя в грудь, показывая, что пойду первым. Бекс качает головой, но я не обращаю на него внимания. Решение принял я, значит, и рисковать мне. Киваю стоящим рядом со мной полицейским, те обрушивают таран на дверь, но лишь оставляют в ней вмятину. Это меня удивляет, потому что на вид дверь не такая уж и прочная. Таран ударяет второй раз. Трещит дерево. Я нетерпеливо отстраняю полицейских с дороги и ногой выбиваю дверь, стремясь наконец добраться до этого парня. Но, прежде чем успеваю войти в квартиру, Бекс протискивается мимо меня и с криком «Полиция!» вбегает внутрь, готовый получить первую пулю. Однако выстрелы не звучат. Мы оказываемся в маленькой голой прихожей. Бекс окликает Дарюса по имени и распахивает настежь дверь в гостиную. Там также никого нет. Перекликаясь между собой, группа рассыпается по квартире. В ней всего три комнаты, и требуется лишь тридцать секунд, чтобы ничего не найти. Никто не прячется под кроватью. В шкафу тоже никого. Я подхожу к окну и смотрю на полицейских, дежурящих во дворе, но они отрицательно качают головой. * * * Возбуждение бесследно исчезло. Мне тошно от разочарования. Отпущенные силовики выходят на улицу. Остальные медленно ходят из комнаты в комнату, перестраиваясь к нудной рутине тщательного обыска. Я начинаю с гостиной. Обстановка скудная, современная, в духе минимализма, словно у Джавтокаса еще не было времени ею заняться, или же ему просто нет дела до этого. Стены серые, окна большие, а четыре стула и стол гораздо более стильные, чем я ожидал. Помимо воли, я поражаюсь вкусу этого студента. Бекс присоединяется ко мне в спальне. – Как простой студент может позволить себе такое? – Наркотики? – предполагаю я. – Возможно, он все-таки входит в «Каунасскую банду»? Прохожу на кухню и раздраженно открываю холодильник. Он пуст, если не считать полбуханки хлеба внарезку и начатого пакета молока, срок годности которого истекает через три дня. – Вы полагаете, он смылся? – спрашивает Бекс. – Он знал о нашем приходе? Я смотрю ему в лицо. – Ты сказал, что доверяешь всем в своей команде. – Я по-прежнему не отказываюсь от своих слов. Оглядываюсь по сторонам в поисках личных вещей, которые помогли бы составить впечатление о том человеке, который здесь живет, но их очень мало. Я насчитываю шесть книг на английском и с десяток компакт-дисков – насколько я понимаю, с литовским панком, – с обложек которых смотрят хмурые подростки. В шкафу в спальне кое-какая скомканная одежда, в основном футболки с портретами рок-групп. Я перебираю их, затем раздраженно отбрасываю в сторону. О’Ши стоит, опустив плечи, скрестив руки на груди и стиснув зубы, и смотрит на своих констеблей. Бекс находит шесть писем, доставленных авиапочтой из Вильнюса; все они написаны аккуратным почерком, кириллицей. В первое вложена фотография – хорошо одетая женщина средних лет машет фотографу. Предположительно, тетка, воспитавшая Джавтокаса. Она стоит на площади, освещенная зимним солнцем, с бесконечно гордым выражением на лице. Вокруг меня полицейские выдвигают ящики и выбрасывают на пол то, что находят в них, шумно обмениваясь всеми похабными шутками про Восточную Европу, какие только приходят им на ум. – Вот это нужно передать переводчику, – говорю я, протягивая О’Ши письма. Тот в ответ сообщает мне, что в квартире не нашли ни зубной щетки, ни бритвенных принадлежностей, ни компьютера. – Мы запросим данные по городскому телефону, но я готов поспорить, что ваш знакомый не пользовался им уже несколько месяцев. – О’Ши сверкает взглядом на пустые деревянные полки так, словно испытывает к ним лютую ненависть. Я ничего не могу ему ответить. Бродя по квартире в поисках хороших новостей, мы находим в спальне Бекса, который сидит на корточках рядом с двуспальным диваном, неловко пытаясь достать завалившийся под раму клочок бумаги. Выкрутившись немыслимым образом, он кое-как достает кончиком пальца в перчатке до клочка и вытаскивает его. Изучив с одной стороны, переворачивает его – и заливается смехом, долгим и громким. Листок чистый с обеих сторон. Глава 28 Я прошу Бекса отвезти меня обратно в участок, чувствуя, как мрачная тревога снова отравой разливается по моей кровеносной системе. Выясняется, что, когда спешки нет, Бекс ездит неторопливо. Склонившись вперед к рулю, он аккуратно объезжает на минимальной скорости каждое пятнышко льда, а я тем временем звоню в больницу и спрашиваю, в каком состоянии Кристал и можно ли с ней поговорить. Медсестра-валлийка не желает со мной разговаривать. Я объясняю ей, что ее пациентка является важным свидетелем, но, похоже, ее состояние представляет собой государственную тайну, которую нельзя раскрывать даже полиции. Тогда я прошу соединить меня с дежурным врачом. На что медсестра категоричным тоном сообщает мне, что по воскресеньям дежурный врач лишь заглядывает в ординаторскую и в следующий раз появится здесь не раньше чем через час. – В таком случае через час я сам загляну к нему, – говорю я. Думаю о том, чтобы позвонить Лоре, но не нахожу ничего такого, что можно было бы сказать по телефону, и это помогает. Такого со мной прежде никогда не бывало – мне кажется, что кости у меня превратились в лед. * * * Когда мы возвращаемся в наш импровизированный штаб, я сразу же понимаю, что мне можно не говорить о провале облавы, поскольку Бэннон и Тоут уже всё слышали. Чарли Тоут спрашивает, удалось ли нам установить связь между Джавтокасом и братьями Клейза. – Нет, – чувствуя себя глупо, говорю я. – Но даже если она и есть, мы все равно ничего не сможем доказать. Мы не сможем доказать, что Джавтокас пытался убить Кристал. Или, если он действительно пытался ее убить, что он также застрелил Эми Мэттьюс. Или что это как-либо связано с облавой в офисе братьев Клейза. – Я стараюсь обуздать свои мысли, свои сомнения и колебания и заняться расследованием. Вернуться к привычной рутине. Скрыть свои чувства. – Что мы можем со всей определенностью сказать о том, кто напал на Кристал? Давайте попробуем составить его портрет. Что это за человек, что нам о нем известно? – Жестокий, – не отрываясь от компьютера, говорит Хелен Бэннон. – Свирепый. Он знал, что делал. – Так, – говорю я. – «Он»? Мы уверены в том, что это мужчина? А не высокая, крепкая женщина? Почему ты так решила? Бэннон не моргнув выдерживает мой взгляд. – Все говорит об этом, сэр, разве не так? В больнице сказали, что рост преступника выше ста восьмидесяти сантиметров. Использовал кулаки и ноги. Этот человек знает, как бить, и он не сдерживался. – Ну и все равно это могла быть женщина. Не делай скоропалительных выводов… Но продолжаем: каков мотив? Он или она сидит на наркотиках? Или дерется ради них? Или хочет за что-либо отомстить? Или этому человеку просто нравится избивать женщин? – Я хочу подтолкнуть Бэннон, подтолкнуть всю свою команду. У меня так мало времени… – Есть что-нибудь по пропаже рецептурных наркотиков в больнице? Бэннон листает свою записную книжку. – Ничего. Они говорят, у них не пропадал даже аспирин. Похоже, помощи нам ждать неоткуда. Я отчаянно стараюсь придумать хоть что-нибудь, что по крайней мере покажет, будто я знаю, что делать. – Пусть кто-нибудь отправится в колледж, в котором учится Джавтокас, и разузнает о нем все, что сможет. Бекс поднимает руку, что меня не удивляет, однако я киваю на Бэннон, а Бекса прошу снова съездить в больницу с фотографией Джавтокаса, взятой из «Фейсбука». – Покажи ее там; может быть, кто-нибудь что-то скажет. Я подъеду где-нибудь через час, встретимся там. Затем я поручаю Чарли Тоуту остаться в импровизированном штабе на случай телефонных звонков, а также выяснить больше о литовских и бенгальских бандах. Также прошу его заказать мне в гараже машину; если можно, не «Мини-Купер». Тоут внимательно за мной наблюдает. У него появились какие-то предположения или мне это только кажется? В это время вернулся О’Ши, послушал немного и снова ушел, на удивление бодрый, чтобы выкрикивать приказания, гоняться за криминалистами и стучать в двери. Похоже, этот человек подпитывает свои силы неудачами. О’Ши обнадеживает то, что его пессимизм оправдался. Бэннон и Бекс натягивают куртки, и я обвожу взглядом свою команду, гадая, не предупредил ли кто-либо из них Джавтокаса о нашем приходе. Как только все занялись делом, я, как могу быстро, возвращаюсь в свой кабинет в противоположном конце здания. Кажется, здесь по-прежнему все так, как я оставил: за двумя другими столами никого, бейсбольная бита стоит прислоненная к моему столу. Я убираю ее на полку, затем отпираю ящик стола и достаю пакет с дневником Эми Мэттьюс. * * * Тина не сразу отпирает дверь своей квартиры. Она так перепугана, что даже не реагирует на мою фамилию, но затем все же впускает меня и сразу же тщательно запирает входную дверь. – Почему ты ничего не сказала мне про ухажера Эми? – спрашиваю я. – Какого ухажера? – Дарюса Джавтокаса. – Я протягиваю ей ксерокопию страницы дневника Эми Мэттьюс. – «Д Дж». Сперва я подумал, что она имела в виду диджея из какого-то клуба, но на самом деле она ведь писала про Дарюса Джавтокаса, так? Тина недоуменно смотрит на меня. – Да, то есть нет. Нет. Не ухажер. – Но выглядит именно так. – Дазза был бы не против. Ради Эми он лег бы под танки, но ее не интересовали серьезные связи. Как с парнями, так и с девушками. Эми предпочитала иметь вместо одного сто друзей. С Даззой она просто развлекалась. Я неловко присаживаюсь на подлокотник дивана. Квартира у Тины крохотная – всего две комнаты, над которыми она очень потрудилась, превращая их в свой дом. На стенах эстампы с закатами, кресла накрыты темно-бордовыми покрывалами. Мне знакомо это место? Я уже бывал здесь? – Ну а Кристал? Она гуляла с ним? Тина машет рукой: